* * *
A son amant Egle sans resistance
Avait cede – mais lui pвle et perclus
Se demenait – enfin n’en pouvant plus
Tout essoufle tira… sa reverance, —
«Monsieur. – Egle d’un ton plein d’arrogance,
Parlez, Monsieur: pourquoi donc mon aspect
Vous glace-t-il? m’en direz vous la cause?
Est-ce degout?» – Mon dieu, c’est autre chose. —
«Exces d’amour?» – Non, exces de respect.[184]
J’ai possede maоtresse honnete,
Je la servais comme il lui faut,
Mais je n’ai point tourne de tete, —
Je n’ai jamais vise ‹si› haut.[185]
Не даром ты ко мне воззвал
Из глубины глухой темницы.
Не тем горжусь я, мой певец,
Что привлекать умел стихами
Вниманье пламенных сердец,
Играя смехом и слезами,
Не тем горжусь, что иногда
Мои коварные напевы
Смиряли в мыслях юной девы
Волненье страха и стыда,
Не тем, что у столба сатиры
Разврат и злобу я казнил,
И что грозящий голос лиры
Неправду в ужас приводил,
Что непреклонным вдохновеньем,
И бурной юностью моей,
И страстью воли, и гоненьем
Я стал известен меж людей, —
Иная, высшая награда
Была мне роком суждена —
Самолюбивых дум отрада!
Мечтанья суетного сна!..
Ты прав, мой друг – напрасно я презрел
Дары природы благосклонной.
Я знал досуг, беспечных муз удел,
И наслажденья лени сонной,
Красы лаис, заветные пиры,
И клики радости безумной,
И мирных муз минутные дары,
И лепетанье славы шумной.
Я дружбу знал – и жизни молодой
Ей отдал ветреные годы,
И верил ей за чашей круговой
В часы веселий и свободы,
Я знал любовь, не мрачною тоской,
Не безнадежным заблужденьем,
Я знал любовь прелестною мечтой,
Очарованьем, упоеньем.
Младых бесед оставя блеск и шум,
Я знал и труд, и вдохновенье,
И сладостно мне было жарких дум
Уединенное волненье.
Но все прошло! – остыла в сердце кровь.
В их наготе я ныне вижу
И свет, и жизнь, и дружбу, и любовь,
И мрачный опыт ненавижу.
Свою печать утратил резвый нрав,
Душа час от часу немеет;
В ней чувств уж нет. Так легкий лист дубрав
В ключах кавказских каменеет.
Разоблачив пленительный кумир,
Я вижу призрак безобразный.
Но что ж теперь тревожит хладный мир
Души бесчувственной и праздной?
Ужели он казался прежде мне
Столь величавым и прекрасным,
Ужели в сей позорной глубине
Я наслаждался сердцем ясным!
Что ж видел в нем безумец молодой,
Чего искал, к чему стремился,
Кого ж, кого возвышенной душой
Боготворить не постыдился!
Я говорил пред хладною толпой
Языком истины свободной,
Но для толпы ничтожной и глухой
Смешон глас сердца благородный.
Везде ярем, секира иль венец,
Везде злодей иль малодушный,
Тиран льстец,
Иль предрассудков раб послушный.
Дай, Никита,[187] мне одеться:
В митрополии звонят.
Мой друг, уже три дня
Сижу я под арестом[188]
И не видался я
Давно с моим Орестом[189].
Спаситель молдаван,
Бахметьева[190] наместник,
Законов провозвестник,
Смиренный Иоанн,[191]
За то, что ясский пан,
Известный нам болван
Мазуркою, чалмою,
Несносной бородою —
И трус и грубиян —
Побит немножко мною,
И что бояр пугнул
Я новою тревогой, —
К моей канурке строгой
Приставил караул…
………………………………
Невинной суеты,
А именно – мараю
Небрежные черты,
Пишу карикатуры, —
Знакомых столько лиц, —
Восточные фигуры
‹Ебливых› кукониц[192]
И их мужей рогатых,
Обритых и брадатых!
Бранись, ворчи, болван болванов,
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей
На тихих берегах Москвы
Церквей, венчанные крестами,
Сияют ветхие главы
Над монастырскими стенами.
Кругом простерлись по холмам
Вовек не рубленные рощи,
Издавна почивают там
Угодника святые мощи.
Один, один остался я,
Пиры, любовницы, друзья
Исчезли с легкими мечтами, —
Померкла молодость моя
С ее неверными дарами.
Так свечи, в долгу ночь горев
Для резвых юношей и дев,
В конце безумных пирований
Бледнеют пред лучами дня.
Gib meine Jugend mir zurьck[194]
Ты вновь со мною, наслажденье;
В душе утихло мрачных дум
Однообразное волненье!
Воскресли чувства, ясен ум.
Какой-то негой неизвестной,
Какой-то грустью полон я;
Одушевленные поля,
Холмы Тавриды, край прелестный —
Я снова посещаю вас…
Пью томно воздух сладострастья,
Как будто слышу близкий глас
Давно затерянного счастья.
___________________
Счастливый край, где блещут воды,
Лаская пышные брега,
И светлой роскошью природы
Озарены холмы, луга,
Где скал нахмуренные своды
За нею по наклону гор
Я шел дорогой неизвестной,
И примечал мой робкой взор
Следы ноги ее прелестной —
Зачем не смел ее следов
Коснуться жаркими устами,
Кропя их жгучими ‹?› [слезами ‹?›]
__________________
Нет, никогда средь бурных дней
Мятежной юности моей
Я не желал [с таким] волненьем
Лобзать уста младых Цирцей
И перси, полные томленьем…
Чугун кагульский[195], ты священ
Для русского, для друга славы —
Ты средь торжественных знамен
Упал горящий и кровавый,
Героев севера губя
[1] (владетель… Сераля); опера В. А. Пашкевича «Февей» (1786) на текст Екатерины II (учтивого китайца); опера композитора Фомина «Американцы», либретто И. А. Крылова и Клушина, 1788 г. (грубого американца); опера неизвестных авторов «Пивовар, или Кроющийся дух», 1789 г. (немчурою… с кружкой, пивом налитою).
[2] Я… монах. – Здесь и в других стихотворениях этого времени поэт изображал лицей, закрытое учебное заведение, монастырем.
[3] Глазунов – книгоиздатель.
[4] Графов – Хвостов.
[5] Парни российский. – Именем французского лирического поэта Пушкин называет Батюшкова.
[6] Певец Тиисский – Анакреон (ок. 570 – 478 г. до н. э.), крупнейший греческий лирик, воспевавший радости жизни, любовь и вино. Он был родом из Тииса (Теоса) в Ионии.
[7] Кому неизвестны «Воспоминания на 1807 год»?
[8] То есть, в школе.
[9] Отец… «Телемахиды» – Василий Кириллович Тредиаковский, стихотворные произведения которого, в особенности поэма «Телемахида», написаны тяжеловесным слогом; современниками Пушкина они расценивались как образцы бездарности.
[10] Витгенштейн Петр Христианович – русский генерал, не допустивший в начале Отечественной войны 1812 г. французские войска к Петербургу; его называли «защитником Петрова града».
[11] Под именами Рифматова, Графова и Бибруса – подразумеваются Сергей Александрович Ширинский-Шихматов (1783 – 1837), граф Дмитрий Иванович Хвостов (1757 – 1835) и Семен Сергеевич Бобров (1767-1810); приверженцы старины, они были постоянной мишенью для эпиграмм представителей нового литературного течения, объединившихся в обществе «Арзамас».
[12] Глазунов Иван Петрович – петербургский издатель и книгопродавец.
[13] Ювенал – римский поэт-сатирик (I в.).
[14] Рамаков – имеется в виду Макаров Петр Иванович (1765 – 1804), критик, последователь Карамзина, противник А. С. Шишкова.
[15] Невский герой – Александр Невский.
[16] Ершова Евдокия Семеновна – молодая жена генерала Ершова, навещавшая кого-то из лицеистов летом 1814 г.
[17] Оссиан – легендарный шотландский поэт, творчество которого относили к III в. Изданные в 1762 – 1765 гг. под его именем произведения оказались записью народных песен и преданий, сделанной шотландским поэтом XVIII в. Макферсоном, или стилизованными произведениями самого Макферсона. Пушкин поддался всеобщему увлечению Оссианом, пережитому европейскими и русскими поэтами в конце XVIII – начале XIX в. Строки многоточия в тексте «Кольны» воспроизводят оригинал («Вестник Европы», 1814).
[18] Певец Людмилы – Жуковский, автор баллады «Людмила».
[19] В подарок пук стихов – цитата из послания Жуковского «К Батюшкову».
[20] Жан-Жак – Руссо.
[21] Жанлиса – Жанлис (1746 – 1830), французская писательница, автор сентиментальных нравоучительных повестей для детей.
[22] Гамильтон Антуан (1646 – 1720) – французский писатель, автор «восточных» сказок.
[23] Грей Томас (1716 – 1771) – английский поэт, автор элегий. Автор «Элегии, написанной на сельском кладбище» («Elegy Written in a Country Churchyard»).
[24] Томсон Джемс (1700 – 1748) – английский поэт, автор поэмы «Времена года», в которой любовь к природе противопоставляется городской жизни.
Строка многоточия в тексте обозначает, что в нем недостает нескольких стихов.
