Но вот вам сегодняшнее письмо ко мне - таких я получил сотни - из Севастополя. "Дорогой Михаил Исаевич, извините за беспокойство, но решился таки обратиться к Вам с необычайной просьбой (чувствуете, я сохраняю стиль? М.Т.). Я Ваш давний почитатель, с большим трудом смог приобрести на Украине Вашу книгу "Погода в доме". Стихи замечательные. (А книжка-то - вовсе не стихи, а сборник моих популярных песен! - М.Т.) Есть у меня мечта иметь книгу с Вашей авторской надписью. Аккуратно отделил из книги титульный лист и выслал Вам с просьбой надписать его для меня, а затем я аккуратно верну этот лист обратно в книгу. Владимир Немков".
Значит, можно и песни читать, как стихи. Наверное, он их просто знает наизусть, человек из поющих, а это и вовсе приятно для автора, и я понимаю, может родить в ком-то зависть. И я умею завидовать, но надо же и своей завистью руководить!
Лермонтову завидую. "Ты знаешь, кто такой поручик Лермонтов?" - "Так точно, знаменитый песельник, ваше высокоблагородие... Мы у лейтенанта Нежнина ихнюю песню списали "Спи, младенец" и распевали в казарме" (Лавренев. "Лермонтов").
Беранже завидую. Вот как о нем Вяземский в "Письмах из Парижа" написал: "Беранже не классик и не романтик, не трагик и не эпик, а просто песельник; но при том по дарованию едва ли не первый поэт Франции".
Высоцкому завидую. Писал и пел вроде бы песни, а если кого и напишу в наше время с большой буквы - Поэт, то это и будет именно Владимир Высоцкий.
Ребята, давайте жить дружно!
ПТИЦА ФЕНИКС
Заграничные поездки - редкость в советские времена. Творческий импульс, стихи, появлявшиеся в результате таких скоропалительных набегов, малопродуктивны, поверхностны, журнальны, это напрасно затраченное время.
Но это выяснится потом, а тогда - никого за границу не выпускают, но наш Союз писателей, как весьма доверенная у партии организация пропагандистов советского образа жизни, - исключение. И как же не воспользоваться таким шансом, тем более, если Таисия Николаевна, низшая инстанция, оформляющая поездки, благосклонна к вам и вашему творчеству! Низшая инстанция чаще всего надежнее, чем высшая. Она клеточки заполняет.
А в какой-нибудь беспроблемной Швеции писатели атакуют гидессу Марью Густавссон вопросами-ответами типа:
- Скажите, а в Швеции платное образование? У нас образование бесплатное!
- В Швеции все бесплатно! Включая высшую школу. Включая обеспечение учебниками. И наглядными пособиями. Включая завтраки и обеды для школьников. А также студентов. И преподавателей!
Скушали кусок дерьма, но будут и дальше нарываться на подобные оплеухи. "А как у вас с медициной? У нас бесплатная медицина!.." А шведов, оказывается, бесплатно лечат во всем мире, где бы швед ни заболел, - карточка у них такая семизначная. И когда выяснится, что группа не подготовлена и становится стыдно за свою страну даже приставленной кэгэбэшнице от Интуриста, а в этой чертовой Швеции все оказывается в порядке, ну в полном порядке, чтобы снять неловкость, я пытаюсь обратить автобусный диспут в шутку:
- Марья, скажите, а насморк в Швеции бывает?
А на приеме в советском посольстве - аншлаг, все больше домочадцы посольских. Писателей, нас, пригласили всего троих: Юрия Бондарева, Льва Славина (автора пьесы "Интервенция" - фильм тогда лежал на полке) и Михаила Танича. По системе вопрос-ответ-банкет, как выяснилось, к моим коллегам интереса как бы и не было. Хоть и уважаемые люди. Зато меня засыпали записками. По поводу песен тоже, но главным образом интересовала информация из первых рук о частной жизни звезд родимой эстрады: и кто сейчас муж Пугачевой, и правда ли, что одну известную певицу побивает ее законный муженек, и кто за кого поет песни в каком кинофильме, и почему я отдал песню "Проводы любви" Вахтангу Кикабидзе, а не Иосифу Кобзону?.. Литературе пришлось подвинуться, а мне было немножко неловко за столь невысокий средний уровень среднего посольского человека, как-никак шпионы все же! Виски немножко снял напряжение, и советник посольства готов был поделиться со мной сведениями самого конфиденциального свойства: и сколько их здесь, и зачем столько, вполне не подозревая меня в связях с государственным департаментом. И он был прав! Информация пропала, как в черной дыре.
А следующим вечером, не помню уж каким образом, возникла такая узкая компания, как Юрий Васильевич Бондарев и я, и больше никого, и направились мы немедленно, глазея по сторонам, в ближайший кинотеатрик. Там шли, через сеанс, два кинофильма: "Олег Попов", а второй назывался "Бордель". Угадайте, на какой мы решили идти единогласно? Вы правы. И этот вечер остался в памяти, и частичка нашего нечаянного мужского панибратства. И назавтра Юра и его жена Валя были добры и даже одолжили мне кроны на солнцезащитные очки. А потом мы разъехались по домам, два откровенно, хоть и непонятно почему, несовместимых человека: лауреат Ленинской или Государственной премии и секретарь российского Союза писателей и рядовой Иозеф Швейк, песенник из роты подпоручика Дуба, чтобы никогда больше не повидаться и не переброситься даже парой слов. Долг я, правда, завез в Москве и передал через секретаршу.
Я поездил по свету, спасибо тебе за одно это, а больше ни за что, дорогая моя писательская организация. По глупости тогдашней пришло дурацкое вдохновение, и было написано много заграничных стихов, которые никогда и нигде я перепечатывать не буду. Например, из Италии:
Мы были двое,
Без свидетелей
Я и великая страна
Трех христианских
Добродетелей:
Надежды,
Веры
и Вина.
А в Нью-Йорке, в Организации Объединенных Наций, гид сказала: "А эту картину подарил ООН знаменитый художник Такой-то! Картина символизирует возрождение мира из пепла войны наподобие сказочной птицы Феникс".
И одна ленинградская поэтесса, которая ни на что не поднимала глаз, а все строчила и строчила в свой блокнот, спросила:
- Простите, мадам, как вы сказали, птица?..
Что нужно советскому человеку за границей? Один эстрадный артист так тогда ответил на этот вопрос:
- Советскому человеку за границей все нужно!
ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ГЕРОЙ
Что за человек возникает из разбросанных этих заметок? Во-первых, я или не я? А во-вторых, какой же я на самом деле? Где граница между моими добродетелями и недостатками, можно ли, как в той детской игре, отвернувшись, по наводящим вопросам сразу угадать: Михаил Танич.
Начну с недостатков. Этот тип честолюбив и задирист от природы, может обидеть словом и вызвать на себя огонь, от которого не найдет защиты. Раньше находил, а потом кураж растерялся по ухабам невзгод.
Толстяк, в котором лишних килограммов 15-20 веса, прибрюшистый, вдобавок модник, но всегда плохо одет: во-первых, уже сказано почему - толстоват, а во-вторых, есть проблемы и со вкусом.
Редко с кем пускаюсь в настоящую дружбу, как говорится, редко с кем пошел бы в разведку (правда, и без вас в разведку не пошел бы и вам не советую - не ресторан!). Все больше приятельства на почве работы и застолья.
Люблю свою жену, но разве есть в этом заслуга, другого и выхода не бывает, противоположное просто недальновидно и невыгодно: зачем тогда жена?
Недостаточно образован, но защищен скорострельностью мысли, бывает, что находчивость заменяет мне знание предмета. Схожу за умника.
Иногда требую с других лишнего и бываю нетерпим и несправедлив.
Да что я так перед вами заголяюсь, как на исповеди? Есть же у меня и что-то хорошее, положительное? Есть! Это смелость, а может, и глупость рассказать о своих недостатках. Не каждый решится. Я вот решился. Надо сказать, что кое-что еще и утаил.
Теперь, когда вы все обо мне знаете, если увидите на улице толстяка, копошащегося возле старенького "мерседеса", не умея его завести, и вытирающего ветошью грязные, в масле руки, - это я, смело подходите за автографом, получите обязательно!
6 : 1
Конец войны, 8 мая 1945 года, застал меня на марше, в немецком городке Цербсте, на родине нашей царицы Екатерины Великой, если помните, она Ангальт-Цербстская принцесса. А потом - и на Эльбе! О том, что закончилась война, сказали нам польские солдаты в конфедератках. И как-то сразу наступила оглушительная тишина и стало нечего делать. Счастье, что, кажется, остались живы, сразу не осенило.
Начали делать самогонку. Всегда найдутся умельцы и сруб поставить, и роды у кобылы принять, а уж самогонку выгнать... сколько хотите! Самогон - не забывайте великое это слово.
А потом переехали мы и за Эльбу, в небольшой тюринг-ский городок Бернбург, заняли там казармы, еще вчера американские. Вырезали полуголых красавиц из тысяч разбросанных по полу цветных журналов и прикололи на стены над кроватями. Ненадолго - комиссары быстро навели порядок с голыми грудями. И под корень - нашу грешную молодость!
Началась отложенная на четыре года мирная жизнь, без ежедневных смертей. И внизу, в парке, был футбольный стадион, настоящий, с большой трибуной. И пришел оттуда как-то солдатик наш Женя Черный (фамилия такая, сам-то он был голубоглазый блондин) и говорит: "Сегодня немцы первенство то ли Тюрингии, то ли Саксонии разыгрывали, в один день, с выбыванием, два тайма по тридцать минут. Футбол такой послевоенный, в общем, мы их штуки на три понесем! Я договорился на пятницу. Майки они нам в красное выкрасят".
