Живоедова. Вот этакого бы мужа!
Живновский. Только немецкого духу много — этого уж я терпеть не могу! Ходят все съежившись, пальтишко на нем застегнутый — так, сударь, страмота какая-то!
Иван Прокофьич. Похвалил!
Живновский. Ну, и обману тоже много: не различишь, который мещанин, который дворянин, который умен, который глуп. Насчет ума, я вам доложу, у них даже фортель такой есть: сядет этак и надуется, даже глазом не моргнет, будто думает… А у самого, сударь, только притворство одно, потому что и заместо головы-то каменоломня у него на плечах! Это верно-с!
Лобастов. Ха-ха-ха! а ведь это правда!
Живновский. А из всех мест нет прохладнее места Нижегородской ярмарки! Чего там только нет! Цыганки, тирольки! в одном углу молебен поют, в другом: «Ой вы уланы!», вавилонское столпотворение в живой картине! Я вам так доложу, что однажды я неделю там прожил, и была ли хоть одна минута, чтобы трезв был!
Иван Прокофьич. И после этакой-то жизни в Крутогорск попал! по купцам ходит, старое платьишко вымаливает!
Ин дай ему, Анна Петровна, сертучишко старый там залежался…
Живновский. Приму с благодарностью-с… всякую лепту приму! Старый чулок пожалуете, и тот приму: к вам же на бумажную фабрику изойдет. Когда ж сертучок-то, матушка Анна Петровна?
Живоедова. Приходи ужо!
Иван Прокофьич. А что, брат, если бы тебя полицеймейстером-то к нам сделали, ведь ты бы нас, кажется, всех живьем так и поел?
Живновский (крутя усы). Гм…
Иван Прокофьич. То-то нравом-то ты больно уж озороват! Ты бы вот потихоньку да полегоньку, так, может, и послал бы бог счастья!
Лобастов. Нас бы и съел.
Все смеются.
Ну вот, слава богу, ты и повеселел маленько, Иван Прокофьич.
Иван Прокофьич. Да этот проходимец хоть мертвого чихать заставит! никаких киятров не надо!
Живновский. Я для благодетеля всем жертвовать готов; хотите попляшу? я по-цыгански отменно плясать умею.
Иван Прокофьич. Ну тебя! еще уморишь, пожалуй!
Живоедова. Ты бы вот лучше стихи, сударь, сказал, шуму меньше!
Живновский. Перезабыл все, сударыня. В старину много тоже приветствий знал, а нынче все испарилось.
Живоедова. Это от водки, сударь.
Иван Прокофьич (Лобастову). Ну, а как у вас с Гаврюшенькой-то?
Лобастов (махнув рукой). Не подается, дружище, не подается…
Живоедова. Да ты бы его, Иван Прокофьич, по-родительски поучил маленько… Ведь шутка сказать, Леночка-то тридцать первый годок все в девичестве да в девичестве…
Иван Прокофьич (задумчиво). Что ж, пожурить можно…
Живновский. А вы меня, благодетель, в ту пору позовите! у меня духом все сделается… у меня, я вам скажу, так это происходит: если начнет малый артачиться, так и за волосяное царство притянуть его можно!
Иван Прокофьич (с сердцем). Да отстань ты, шабала, тут дело говорят!
Живоедова (вздыхая). Чтой-то уж нынче молодые-то люди словно и на себя не похожи стали: ходят точно обваренные, никакого, то есть, форсу в них нет! Вот как я видала мужчин, так коли уж очень влюблен, да завидит женское-то платье… ну, сразу словно даже накинется, сердечный!
Живновский. Ну, точно вы мою жизнь рассказываете, Анна Петровна!
Живоедова. Куда тебе, сударь! (Вздыхает.)
Иван Прокофьич. Ну, поглядим… если он тово… так, пожалуй, и пожурить можно!
Лобастов. Уж сделай милость, отец!
Слышен стук экипажа.
Живоедова. Чу, никак, наши подъехали?
Те же, Настасья Ивановна и Леночка Лобастова. Леночка очень длинная, худая и бледная девица.
Настасья Ивановна (подходя к руке отца). Здравствуйте, папенька! Я к вам вот Леночку привезла.
Лобастов (подводя Леночку). Приласкай ты ее, сударь, горькую!.. хошь и не в родстве, а по чувствам… (махнув рукой) именно сильное желание есть!
Иван Прокофьич. Здравствуйте, сударыня, дайте взглянуть на себя!
Леночка подходит к руке Ивана Прокофьича и целует ее.
Лобастов (Леночке). Да ты, голубушка, скажи что-нибудь Ивану-то Прокофьичу, ну хоть малость какую-нибудь. (Ивану Прокофьичу.) Она, брат, у меня смирная…
Леночка. Bonjour, grand-papa![59]
Лобастов. Вот умница! (Гладит ее по голове.)
Живновский. Смирная жена в дому благоухание разливает — это и в старинных русских сказаниях написано!
Иван Прокофьич. Это ничего… это хорошо, что смирная. (Леночке.) Да что ты будто худа, сударыня?
Живоедова. Пройдет, Иван Прокофьич; только бы замуж, так через месяц и не узнаешь ее.
Живновский (вполголоса Живоедовой). Нет, сударыня, уж этакую сухопарую да золотушную никакой муж, хошь гренадер будь, не поправит! Вот кабы этакая кралечка, как наша почтеннейшая Анна Петровна…
Живоедова. Всякому своя, сударь, линия. Вот я хоть и вышла телом, все счастья нет!
Иван Прокофьич (Леночке). Давно ли же ты, сударыня, Гаврилу-то видела?
Леночка. Ах, grand-papa, я к вам с жалобой. Он совсем у нас не бывает!
Иван Прокофьич. Это худо; ты должна его привлечь к себе.
Лобастов. Вот и я то же ей говорю, да уж очень она у меня смирна.
Живоедова. Смирна-смирна, а с мужчинами тоже не мешает иногда и порезвиться, душечка! Они это любят!
Лобастов. Слышишь, душечка! Анна Петровна, тебе добра желаючи, говорит.
Живоедова. Вы бы, голубушка, вот по щечке его потрепали или ущипнули — мужчины это любят!
Живновский. Ну, как ущипнуть, сударыня!
Живоедова. Разумеется, не по-мужицки, а тоже умеючи.
Леночка. Да как же я могу? ведь он мне чужой!
Живновский. Ничего, сударыня, бог милостив! и свой будет! А главное дело, я вам доложу, в мужчине характер переломить надо…
Настасья Ивановна. Вот у меня Семен Семеныч на что благой, а тоже не я в нем, а он во мне заискивает… Потому что коли я захочу да упрусь, так что ж он против этого может сделать?
Живновский. Это правда, сударыня. Вот у меня тоже знакомая дама была, так она как рассердится на супруга своего, так только ножками сучить начнет, ну, и спасует! (Леночке.) Это вам в поучение-с…
Иван Прокофьич. Да полно тебе сквернословить-то!.. Ты лучше, Настасья Ивановна, скажи, что у тебя в доме делается?
Настасья Ивановна. Да что делается? скука только одна — хоть бы комета, что ли, поскорей! Вот Семен Семеныч говорит, что война будет… хоть бы уж война, что ли! (Зевает.) Да вот еще Семен Семеныч сказывал, что Прокофий Иваныч веру переменить сбирается…Иван Прокофьич. Как это веру? } Вместе
Живоедова. Вот новость-то!
Настасья Ивановна. Да я что-то и не поняла.
Иван Прокофьич. А ты толком говори, сударыня.
Настасья Ивановна. Ах, папенька, ведь вы знаете, как Семен Семеныч говорит скучно… Я с того самого часу, как за него замуж вышла, все зеваю.
Живновский. В малаканы, чай, или в иудействующие записаться хочет?
Лобастов. А я так думаю, что просто бороду обрить задумал… (В сторону.) Вот я тебе подпущу, брат, колюбрину. (Громко.) Может быть, от корысти он это делает, Иван Прокофьич, как думает, что ты при конце жизни находишься, так потешу, мол, старика, а там как умрет, опять сермягу надену и лес запущу.
Иван Прокофьич. Ну, он это напрасно.
Живоедова (смотря в окошко). Ах, батюшки! Да, никак, это он и приехал! да какой несообразный!
Настасья Ивановна (тоже подбегая к окну). Представьте себе, в сюртуке!
Леночка. И без бороды.
Лобастов. Как прикажешь, дружище?
Те же и Баев.
Баев (входя, останавливается в дверях). Прикажешь, что ли, сударь, Прокофья-то Иваныча принять?
Иван Прокофьич молчит
Полно сударь! ведь уж гроб у тебя за плечьми стоит, а зла позабыть не можешь, Иван Прокофьич! Ведь от твоего же чрева он плод… пустить, что ли?
Иван Прокофьич (в раздумье Лобастову). Принять, что ли, Андрей Николаич?
Лобастов. Как хочешь, любезный друг!
Живоедова (Лобастову). Да ты что же, сударь, на все стороны егозишь? А ты прямо говори, принимать или нет!
Настасья Ивановна. Охота вам, папенька, со всяким мужиком разговаривать! велите его прогнать, да и все тут.
Баев. Больно уж ты востра, как посмотрю я, сударыня! Прокофий-то Иваныч тебе братец! Так ты чем папыньку-то сомущать должна бы по-християнски на мир его склонить… Видно, и взаправду, сударыня, светопреставленье приходит…достанется тебе на том свете на орехи!
Настасья Ивановна. Что это, папенька, у вас всякий приказчик наставленья читать смеет! Я Семену Семенычу скажу, что у вас благовоспитанной даме в доме быть неприлично…
Иван Прокофьич. Не тронь ее, Прохорыч!
Баев. Больно они у тебя, сударь, волю с супругом-то взяли! я бы этакую егозу взял бы да, поднявши бы рубашоночку, зелененькою кашкой так бы накормил… право слово бы накормил!
Живновский (забываясь). Молодец, старичина!
Настасья Ивановна. Ну, вы еще что тут? невежа!
