помощи у соседа по парте либо позориться перед всем классом с просьбами к учителю подойти к доске, чтобы списать задание. Это еще и целая куча комплексов из-за плохого зрения, собственного внешнего вида и насмешек одноклассников по этому поводу. Помимо неудобства в обыденной жизни, дома, близорукость зачастую ставит крест на многих увлечениях, особенно на занятиях спортом. Для молодого человека это воистину как удар под дых, ведь без активной физической нагрузки ты рискуешь рано или поздно превратиться в совершенного рохлю, заплывшего жиром ботана, погребенного под тонной комплексов.
Моей страстью в юности были горные лыжи, и я не представлял своей жизни без них. Так что вопреки здравому смыслу и элементарным понятиям о безопасности мне и кататься приходилось в очках, прикрепляя их пластырем к светозащитным, без которых на снегу и ярком солнце никак не обойтись. Но Бог, как говорится, миловал, и мои вояжи в горы обошлись без травматизма. В конце концов, устав от «недовидения», ты привыкаешь постоянно ходить в очках, даже дома, отчего зрение, само собой разумеется, садится еще больше и еще быстрее. Моя история, к счастью, закончилась благополучно: после защиты диплома я-таки отважился на операцию в Институте микрохирургии глаза.
Радиальная кератотомия [22] на десятилетия позволила мне забыть о проблемах с глазами и жить полноценной жизнью. И с высоты своего 100 %-го зрения я уже с некоторым сочувствием посматривал на остальных очкариков, рифмуя в своих графоманских виршах «оправы» и «оковы». «Странные люди, – с усмешкой в душе думал я, – парятся по поводу того, какая форма оков им больше подойдет, какая нынче в моде, а ведь свобода-то совсем рядом». Но даже моего, как я всегда считал, богатого воображения не хватало на то, чтобы представить себе, в какой жуткой несвободе может жить человек, полностью лишенный зрения. Задуматься об этом меня заставила случайная встреча в подземном переходе некоторое время спустя.
На нашем курсе в МГУ училась слепая девушка. С ней постоянно ходила бабушка, приводила ее в университет, забирала, а также сопровождала на все лекции и семинары. Не знаю, были ли у девушки родители, – кроме бабушки, мы больше никого рядом с ней никогда не видели. Все лекции она записывала на диктофон, помнится, обычно при ней всегда была такая большая толстая папка, а то и две, наверно, какие-то материалы по теме в шрифте Брайля [23]. Поначалу мы, студенты, глазели на нее с любопытством, как на диковинную зверушку, но постепенно привыкли и особого внимания уже не обращали. Она была замкнутой и неразговорчивой, ни с кем на курсе близко не сходилась, всегда сидела в одиночестве. Да и мы не очень-то стремились с ней общаться, сторонились, скорее интуитивно воспринимая как нечто инородное, чужое. Словом, другое. Не скажу, что полностью игнорировали ее присутствие, нет. Если вдруг кто-то замечал, что девушка, например, не может найти себе места в аудитории, помогали, провожали на свободное место. Но никогда не подходили к ней сами, закрывая глаза на эту брешь в беззаботной студенческой реальности – после лекции бежали в курилку, делились друг с другом какими-то байками или переписывали конспекты и домашние задания, а потом опять шли на занятия. Какое нам было дело до нее? Я даже, к стыду своему, пишу сейчас «девушка», поскольку никогда не знал ее имени, думаю, как и остальные сокурсники.
Впрочем, однажды я с ней пересекся вплотную. Это произошло курсе на третьем, в фойе первого этажа нашего учебного корпуса. Я направлялся к парадному выходу, как вдруг увидел, что она тоже пытается выйти. В тот раз она почему-то шла одна, бабушки рядом не было. А парадный вход у нас – это четыре двери, из которых три закрыты, и ты должен потыкаться в каждую из них, пока не найдешь открытую. И вот идет толпа студентов, а она своей белой тростью пытается нащупать, где тут вообще двери. А я вижу, что открыта как раз самая дальняя от нее дверь. Подошел, взял ее под локоть и говорю: «Давайте я Вам помогу». И тут она неожиданно, с каким-то даже надрывом закричала: «Не трогайте меня!» Я опешил от такой реакции, пробормотал «извините» и как можно быстрее ретировался, не пытаясь исправить ситуацию или помочь как-то иначе. Так что даже не знаю, как она в тот раз справилась с этими дверями. Для себя же тогда решил, что она, наверно, сильно разочарована и обозлена на весь окружающий мир. Что же в душе у нее должно твориться, если на любое, даже на самое дружественное прикосновение она реагирует так остро? Однако всерьез задумываться о происшедшем и разбираться в тонкостях психологии я тогда не стал, скорее всего, во мне говорила минутная обида, а может, просто других забот хватало.
С того момента прошло, наверно, лет пять, универ благополучно остался позади. И вот однажды бегу я по своим делам с какой-то встречи, спускаюсь в подземный переход. Иду, зарывшись в капюшон, с наушниками в ушах. Сквозь наушники вдруг слышу – кто-то поет, и с каждым шагом начинаю понимать, что меня пот прошибает. В переходе стоит та самая девушка, имени которой я так и не вспомнил. Перед ней лежит какая-то шапка, а она поет. Неумело и кое-как, под скрип минусовки со старенькой магнитолы. На глазах – темные очки, в руках – та самая белая трость, которой она пыталась найти выход из университета. Сначала я просто застыл на месте. А потом… Не знаю, что на меня нашло, но я лишь еще глубже надвинул на лицо свой капюшон (как будто она могла меня увидеть и узнать) и как ошпаренный выскочил из подземного перехода, сгорая от стыда. Отдышавшись и успокоившись, поехал дальше, стараясь быстрее позабыть неприятную сцену.
Однако выкинуть из головы эту встречу почему-то не получалось, не давала покоя и сама ситуация, и мой собственный поступок, я пытался понять причины своего поведения. Чего я испугался-то? Отчего не подошел, не поговорил по-человечески, не стал выяснять, как она? Что случилось, почему она здесь? Университет она закончила, это совершенно точно, я видел, как бабушка сопровождала ее на госэкзамены. Уверен, она сдала: все предметы она посещала, все лекции записывала, письменные работы сдавала устно. И вот – как нищенка стоит в переходе и поет песни. С дипломом МГУ… Неужели так жестоко обошлась с ней судьба, что ей теперь приходится побираться? В голове все это как-то не укладывалось.
Назавтра, устыдившись своего трусливого бегства, поехал на то самое место, посмеиваясь над собой:
