них никакого дела.
Пока все наполняли свои стаканы, Дана Лев мысленно возблагодарила своего ученика за вермут, ибо у нее как раз зародилась соответствующая моменту идея, как употребить бутылку из-под него. Вряд ли эта идея возникла бы у нее без выходки Хена, и она порадовалась ей.
– За окончание школы! – провозгласил инициатор пьянки.
– Чтобы всем повезло во взрослой жизни! – бойко прибавила Шели, и первая приложилась к стакану, всем видом выражая свое горячее пожелание.
– И за Дану! – заявил обычно незаметный Офир Кармон. – Мне пришлось сменить несколько школ в моей жизни, но только в нашем классе я ощутил настоящее присутствие классной руководительницы. Все мои предыдущие классные были какими-то… серыми мышками. Им бы лишь свой урок провести, да и тот – скукотища одна. А Дана – это что-то!
Дана Лев сидела, раскрасневшаяся, благодарно принимая комплименты в свой адрес.
– Спасибо, мои дорогие! – отозвалась она, наконец. – Но я всего лишь выполняла свою работу. И я предлагаю тост за вас, – воодушевленно прибавила она, подчеркивая каждое слово, – за ту работу, что проделали вы! Вы у меня такие молодцы!
Конечно, никто в этом не сомневался. Все расслаблялись в дружеской обстановке, хорошо пили и с аппетитом закусывали.
Когда в колоссальной бутылке вермута, принесенной Хеном, больше не осталось ни капли, Дана и выдвинула свое предложение: поиграть в бутылку. Эта игра заключалась в следующем: бутылку клали на пол и вращали до остановки. Тот, на кого показывало донышко, должен был обратиться к тому, кто распологался напротив него, и на кого, соответственно, указывало горлышко, с каким-нибудь вопросом или просьбой, а тот, другой, был обязан ответить или выполнить то, что от него требовалось. Идея была принята с энтузиазмом большинством собравшихся. Но Лиат отказалась от участия в игре, и демонстративно пересела в дальний угол гостиной. Шахар, поколебавшись, все-таки остался со всеми.
Участники игры уселись в кружок на полу, и положили пустую бутылку по середине. Дана, как инициатор, первая покрутила ее. После нескольких оборотов, донце указало на Одеда, а горлышко – на Янива.
– Одед, тебе начинать! – заметила она.
– Да, сейчас, – произнес тот, стесненный тем, что ему выпало просить или задавать вопрос первому. – Янив, сыграй-ка нам что-нибудь.
– Без проблем, – ответил воодушевленный Янив, и, взяв гитару, исполнил песню собственного сочинения, посвященную, конечно же, Шири. Когда дозвучали последние аккорды, девушка пылко поцеловала его под гром аплодисментов.
Следующей парой оказались одна из учениц и толстяк Ави Гросс.
– Ави, какое у тебя было самое большое неисполнившееся желание в этом году? – прозвучал ее немного прилизанный вопрос.
– Похудеть! – мгновенно выпалил парень, и все понимающе засмеялись.
– А лопать меньше ты не пробовал?
– На мою фигуру, к сожалению, это не производит никакого впечатления, – тоскливо пожал плечами Ави, но на лице его играла улыбка.
– Хорошего человека должно быть много, – прозвучало несколько голосов.
Оживление все разгоралось. Пустая бутылка, подобно волчку, выбирала новые и новые пары, и рождала новые и новые вопросы и требования, становившиеся раз от раза все более дурацкими и вызывавшие истерический смех.
Один из прилежных мальчишек, оказавшийся напротив донца, не стесняясь, спросил у Эреза, сидевшего напротив горлышка, правда ли, что Эрез списывал на последней сессии у Авигдора, который еще раньше списал у Рана Декеля, списавшего у Янива, списавшего у Хена, который в жизни не учил уроков. Эрез признался, что все – правда, только Хен еще раньше все списал у Шели, которая, в отличие от них, уроки учит.
В другой раз, когда горлышко указало на Шели, Наама, с другого конца, иронизируя, спросила, сколько фонарных столбов перебежало ей дорогу с тех пор, как она села за руль.
– Все и ни одного! – тотчас нашлась красотка.
– Это как?! – ахнули соученики.
– А я делаю слалом, – пояснила Шели.
От взрыва дружного хохота задрожали стены.
Бутылка совершила новое вращение.
– Ран, обеги нас трижды, сострой свою самую глупую рожу, а потом скажи, что ты серьезный человек! – потребовала разошедшаяся Офира.
– Это он – серьезный человек? – взревело несколько парней. – Так-то ты о нем думаешь?
Тем не менее, Ран Декель покорно поднялся и выполнил требование, спотыкаясь о катающихся по полу друзей и строя им рожи. Когда он, завершив свой бег, произнес заказанные ему слова, то сам неудержимо прыснул, именно в тот момент, когда кто-то попытался его сфотографировать.
В следующий раз еще один из учащихся попросил другого рассказать анекдот.
– Да я и сам – ходячий анекдот! – раздалось в ответ. – Недавно навещал свою девушку на базе – она немного меня старше, – а впустили меня не по уставу. Просто дежурным оказался наш приятель. А командир моей девушки не знал о моем посещении. И надо же было, чтобы он столкнулся с нами лицом к лицу! У меня же была пачка сигарет. Видя его недовольство, я предложил ему одну. И что же вы думаете, как поступил этот идол в погонах?
– Подал на вас жалобу? – тотчас предположила Лирон.
– Прогнал тебя и пригрозил, чтоб никогда больше такого не повторилось? – спросила Керен.
– Взял сигарету? – лукаво заметила Шири.
– Шири, ты угадала! – воскликнул рассказчик, под всеобщий дружный вопль.
– Ну ты даешь! – воскликнул воодушевленный Янив. – Напомни мне этот случай, когда мы с Шири будем в армии, идет?
– Конечно! – согласился тот, и они, наклонясь над центром круга, пожали друг другу руки.
Дана, которой еще ни разу не пришлось поучаствовать в игре, наблюдала за своими учениками, не вмешиваясь в их выходки. Она дала им полную свободу. Она видела в них разгорячившихся от выпитого и охваченных азартом уже вполне сформировавшихся молодых людей, которым через несколько дней предстояло уйти во взрослую жизнь, и поэтому смеялась и потешалась игрой на равных с ними. На общем фоне заметно выделялась одинокая фигура Лиат, притихшая в дальнем углу гостиной, на которую по-прежнему внимания не обращали. "Что ж, ей видней", – думала учительница, следя за завораживающими оборотами бутылки.
Но вот, при одном из вращений, горлышко указало на Галь Лахав. Напротив донца был один из довольно нейтральных по отношению к ней соучеников, который поинтересовался, что больше всего поддерживало ее во время лечения. Это был вопрос совершенно другого плана, и все разом посерезнели, ожидая реакции Галь. Даже Лиат, до сих пор не проявлявшая интереса к игре, встрепенулась. А Галь, нисколько не смутившись, и даже со скромной улыбкой, ответила:
– То, что я поняла, что еще и не начинала жить по-настоящему. Что еще не достигла всего того, чего мне хотелось бы достичь. Что я сама чего-то стою в этой жизни, и что готова теперь осуществить все свои планы. А главное – что рядом со мной оказались преданные, близкие друзья, которым я нужна, а они – нужны мне. Большей поддержки я и не ожидала. И, раз уж у нас собрался такой тесный круг, то
