ей из своего кармана. От прямых вопросов начальница уклонялась, а намёки предпочитала не замечать.
Тем не менее девушке даже нравилось, что она ещё может позволить себе работать ради удовольствия: пока обязательства в её жизни были преимущественно морального, а не финансового свойства. Все недостатки покрывало то чувство, которое она испытывала при виде благодарных собачьих глаз или урчании довольного кота. К тому же, коллеги оказались душевными и отзывчивыми. Они взяли Дашу под крыло и помогали, чем могли: старые тяжелые общежитские шторы были выстираны в машинке дома у одной из сотрудниц, её постоянно баловали вареньем, соленьями и выпечкой, а ещё вскоре выяснилось, что у каждого без дела в кладовках и на дачах пылятся вещи, в которых так нуждалась Даша: настольная лампа, большая сковородка, тюль, не подошедшие кому-то по размеру новые кроссовки, цветочные горшки и книги.
— Дашенька, — отвлекла от размышлений девушку Тамара, — иди прими корм.
— Поставщики или благотворительность?
— Благотворительность. Это Сашенька, хороший мальчик, можешь заодно с ним и познакомиться, он тут часто бывает, что-нибудь да приносит. Так что, думаю, вы увидитесь ещё.
Даша положила на подоконник кота, который тут же начал недовольно вылизывать лапы, и отправилась в приёмную. Подтянутый блондин стоял к ней спиной, в ногах у него сидел обычно нелюдимый кот Нафаня. Кот тёрся о ноги гостя и тарахтел громко, как трактор.
— Вы Сашенька? — улыбаясь спросила Даша.
Настроение было хорошее, и Даша подумала, что если отрекомендованный Тамарой парень был завсегдатаем, то и местное чувство юмора ему должно быть знакомо.
— А вы, стало быть, Дашенька? — с улыбкой повернулся к ней парень.
С Дашиного лица сползла улыбка. Ей улыбался молодой Вонищенко. «Точно, — подумала Даша, — он же Александр Юрьевич. Сашенька, стало быть».
— Я не хотел вас обидеть, я пошутил. Наверное, это было неуместно. Вас так назвала Тамара, — попытался объяснить он Даше, на которой не было лица.
— Я… Нет, всё в порядке… Мне просто показалось, я вас раньше видела, но я, наверное, ошиблась.
— Может, и не ошиблись, я много где бываю, — развел руками Саша, явно ожидая услышать от девушки места, где они могли встретиться, — может, в тренажёрке? Или на концерте? Я клавишник в «Море внутри». Слышали?
Но Даша молчала, разглядывала молодого Вонищенко, и пыталась угадать, сколько ещё таит в себе секретов этот человек, казавшийся ей занудой, выскочкой и педантом. Ещё в её голову закралась мысль о том, как странно выходит: она встречает Онищенко каждый раз, как ставит свою жизнь на правильные рельсы. Может быть, такие люди теперь её должны окружать: благотворители, спортсмены, музыканты?
— Я не буду вас отвлекать, возьмите, тут корм, а тут — наполнитель, — прервал её размышления Саша, видимо, потеряв надежду на продолжение беседы, — ну, я пошёл. Всего хорошего. До встречи!
— В смысле? — встрепенулась Даша, — в смысле, «до встречи»?
— Вы же здесь работаете? Я прихожу сюда пару раз в месяц.
— А-а-а! Ну да! До встречи.
У двери Вонищенко оглянулся на Дашу и вышел. Даша отметила для себя, что из нескладного и угловатого мальчишки в филармонии, он превратился в рослого плечистого парня. И как это из Сашеньки Онищенко он стал там, в будущем, таким… Она на мгновенье даже перестала разбирать пакеты, осознавая, что совершенно не знает каким «таким». Что она о нём знала? Что у него длинные пальцы, проблемы с парфюмом и перфекционизм в работе? Наверное, стоит подарить ему какую-нибудь приличную туалетную воду — сделать инвестиции в своё будущее. Хотя… Прежняя работа с ней наверняка уже не случится. Да и выкроить деньги на туалетную воду из мизерной зарплаты — проблематично.
Девушка вернулась к работе, постепенно вытесняя из памяти неожиданную встречу мыслями о том, как дальше совмещать работу с грошовой зарплатой, успешную учёбу и попытки приспособиться к бурлящей жизни общежития.
Оставалось признаться себе, что снять квартиру с ванной, собственной плитой и стиральной машиной в ближайшем будущем не получится. С другой стороны, не всё было так плохо: Дашин организм снова стал двадцатилетним, поэтому она могла спать по три часа в сутки, при этом сохраняя на утро концентрацию и приличный внешний вид. А это значило только одно: и квартира, и плита, и стиральная машина, и карьера, и деньги — всё это становится ближе.
Даша вздохнула, закончила разбирать пакеты и включила чайник.
Дни постепенно сливались в недели.
Всё больше Даша вспоминала слова старика о том, что мы переоцениваем своё влияние на реальность. Методично, упорно она трудилась над собой, а мир оставался примерно таким, каким был прежде.
Становиться новой, более правильной версией себя было тяжело: режим дня, учёба, тренировки, работа, самообразование, быт — всё это, хотя приносило чувство глубокого удовлетворения, немало выматывало. Очень хотелось хоть раз выспаться до самого донышка или провести выходные в безделье. И очень хотелось повеселиться от души, натанцеваться впрок, поэтому она без раздумий согласилась, когда Яна позвонила и пригласила на вечеринку.
Сабантуй планировался в квартире у Яны — подруга быстро перечислила по телефону имена приглашённых, и, судя по их количеству, намечалась крупная вечеринка.
Вместо этого в назначенный день пришедшая Даша обнаружила только пятерых друзей, понуро глядевших на неё.
Яна, Таня, Вова, Игорь, Лера сидели за пустым столом. В квартире царила тишина. Ничто не выдавало духа веселья: обувь пришедших стояла на полке, а не образовывала озеро из наспех сброшенных ботинок, пахло чистящими средствами, а не сигаретами, алкоголем и пиццей, телевизор и музыкальный центр молчали, а сонный чихуахуа беззастенчиво зевал на своей лежанке.
— Эм-м-м, — произнесла Даша, — что-то случилось?
Вопрос был риторический: исходя из обстановки, а также того факта, что некоторые из присутствующих имели лишь шапочное знакомство либо вовсе не знали друг друга, вывод напрашивался сам собой. Их объединяло только одна — она. Даша.
— Заходи, садись, — показала на свободный стул Яна.
— Вы меня пугаете, — сказала Даша.
— Ты нас тоже, — буркнул Игорь.
— Что?
Игорь и Даша рассматривали друг друга, стараясь скрыть удивление. С момента её возвращения в двадцатилетний возраст ей удавалось избегать своего друга, ссылаясь то на правдоподобные, то на совсем нелепые предлоги. Она не отвечала на звонки, чтобы не попасться в сети былых иллюзий. Даша была так довольна собой, считая, что пункт по переписыванию истории с предательством друга выполнен с блеском. И вот теперь она впервые за долгие годы снова увидела его, причем, именно прежнего, и как считала Даша, настоящего его. Как всегда, немного задумчивый, всклокоченный, одетый в неизменные клетчатую рубашку и джинсы,
