общим словом «лагом». Человеку нужно всего ровно столько, сколько нужно. Из-за этого кажется, что все мы похожи.
Они забрали из номера собранные накануне чемоданы, и Валя протянула Эльзе большой пакет с русскими сувенирами: водкой, шоколадом, матрёшками и павловопосадским платком. Но та отскочила, как от змеи, и сказала, что дорожит своей работой.
– Обидите, если не возьмёте! – стали уговаривать Валя с Викой.
– Администратор увидит, что выхожу от вас с пакетом, и сообщит в мою компанию, – объяснила Эльза.
– Сами понесём его до машины! – хором заорали Валя с Викой.
– Мой русский муж тоже не понимал, почему на работе нельзя подарки…
– Всё время вспоминаете его, – сказала Валя. – Мне кажется, вы были счастливы вместе.
– Мне нравится моя жизнь, моя работа, моя свобода. Я ценю это выше любви. Моя фамилия Сегел – она означает «парус»! Никогда не делюсь своей жизнью, не приглашаю домой, у нас это не принято, – смутилась Эльза. – Но с вами иначе. И я почувствовала, что тоже хочу иметь дочь. Пусть не такую взрослую, но именно дочь-подругу.
Валя с Викой переглянулись. Они умели говорить одними глазами и сейчас проговорили ими, что Эльзе не нужно знать, как они оказались вместе.
– Я позвонила психологу, который рассказывал про «лиану смерти», – сказала Эльза. – Он знает про терапию через «прошлые жизни», он даст мне адрес профессора из Амстердама. Я думала, вы шутите, но теперь поеду в Амстердам, чтоб понять свою историю с русским мужем.
– Лучше в Москву. Мы вам организуем регрессионную терапию.
– В Россию? – испуганно вскинула Эльза глаза. – Но ведь там так опасно!
И Валя с Викой расхохотались на всё унылое шоссе, ведущее к аэропорту.
В полёте Валя оценила, насколько отдохнула от навалившегося после продажи квартиры в родном городке, от Ады, от внимания на улице. Ещё теснее ощутила необъяснимое родство со Скандинавией, хотя и споткнулась о то, от чего в Хельсинки страховала Соня.
Стокгольм был третьим в её жизни большим городом после Москвы и Хельсинки. Хельсинки казался нарисованным акварелью на стекле, а Стокгольм наваливался каменной глыбой.
Была в нём, как сказала бы Юлия Измайловна, «усталость материала». Он был какой-то стариковский. И люди словно вбитые в камень гвозди.
Мать загнала их с дороги за накрытый стол в кухне и озабоченно спросила:
– Ну, как там люди живут?
Было видно, что на самом деле хочет спросить «что привезли?». Валя с Викой предложили ей открыть чемоданы и ели под восторженные охи и ахи, несущиеся из большой комнаты.
Мать влетела в кухню в напяленном на халат кардигане:
– На рынок завтра надену. Рукав-то не короток?
– Это, бабуль, фасон такой, – успокоила Вика.
– А вот, доча, который после Юрика с тобой жил, в газете написал, мол, разглядел в массажистке звезду.
– Лошадин? – вздрогнула Валя; час от часу не легче. – Где газета?
– В папку ложу, чтоб Шарик не замял! Мне всё про тебя в киоске оставляют!
Валя впилась глазами в текст, Вика прижалась к её плечу, чтоб читать одновременно. Поседевший и отвратительно разжиревший Лошадин, известность которого закончилась в годы знакомства с Валей, улыбался с фотографии и бесстыдно врал.
«– Вы были женаты на Валентине Лебедевой?
– Она работала массажисткой и, узнав, что я режиссёр, тут же ушла ко мне от мужа. Я первым увидел в ней звезду и готовил на главную роль в фильме “Весна в горах”.
– Главную роль в этом фильме сыграла заслуженная артистка Надежда Куклина.
– Потому что Валентина изменила мне с артистом Лебедевым.
– За это вы сняли обоих с главных ролей в фильме “Весна в горах”?
– Бросив меня, она загубила карьеру в кино. Разве что снялась в эпизоде сказки, прославившейся благодаря рекламе воды. Я стал для неё такой же ступенькой в карьере, как и её первый муж. Потом она перешагнула через Лебедева, охмурила министра Горяева, он сделал её личной массажисткой и просунул на телевидение.
– Вы не смотрите передачу “Берёзовая роща”?
– Нет. Валентина Лебедева – акула, в челюстях которой пропадают мужчины, стоящие всё выше и выше по карьерной лестнице. Режиссёры, артисты, министры, депутаты. Они, как я, покупаются на её фальшивую чистоту и искренность, но вместо сердца у неё машинка для пересчитывания денег.
– Лебедева живёт с матерью и дочерью в хрущёвке.
– Эта квартира для встреч с журналистами, живёт она в шикарном загородном доме, который ей купил депутат Горяев из вороватого окружения Ельцина.
– Ваш рассказ огорчит наших читателей.
– Кто-то же должен рассказать всю правду о Валентине Лебедевой!»
Валя с Викой потрясённо переглянулись.
– Доча, это специально? Для рекламы? – спросила мать. – Как про пацанов, что трусы в ресторане сымали?
– Да, ма, специально, – выдавила из себя Валя.
– Женой назвал, – отметила мать. – Видать, заноза у него сердешная. Режиссёр. В самой Германии живёт.
– А мы втроём живём в загородном доме, который подарил Горяев? – накинулась на неё Валя.
– Так если напаскудил, пиши в редакцию письмо правды, что с брака сдёрнул, да не женился! – посоветовала мать и вернулась к неразобранным чемоданам.
– Зуб даю, этот старый шланг текста не видел, – предположила Вика. – Как твои интервью разбодяживают, так и за него нарисовали.
К обеду зазвонил сотовый, Валя увидела, что это Горяев, ушла говорить в материну комнату.
– Как Швеция? – спросил он.
– Нормально. Как выборы?
– Гарант гастролирует. Его инфаркт скрываем. Делаем историю страны без перекуров, пока вы путешествуете.
– Могу пойти листовки расклеить, – съязвила Валя.
– Твой Лошадин уже расклеил.
– Лошадин – скотина, хотя могли написать за него.
– Я ему когда-то денег не дал на кино. Вот он на интервью от зюгановских получил. Оно не про тебя, а про меня, как про окружение ЕБНа. Ты тут случайно оказалась с загородным домом, на который я пожидился. Думал, любишь меня бескорыстно.
– Я б не взяла…
– Никак это интервью не комментируй. Говори: «Лошадин? Слышала, но лично не знакома. Пожилой человек, запутался, когда и на ком был женат, могу показать паспорт…» Увидимся?
– Как от поездки очухаюсь. – Интервью с Лошадиным затмило шведские впечатления.
– И кстати, до конца выборов квартиру не покупаешь. Иначе на первых полосах будут её фотографии с заголовком «ельцинский прихвостень купил зазнобе гнёздышко».
– Чёрт бы вас всех побрал! – не сдержалась Валя.
– Издержки производства.
– Не буду издержкой твоего производства и куплю назло!
– До конца выборов денег не дам, – мягко предупредил он.
– Свет на тебе клином не сошёлся! Куплю без твоих денег! – заорала Валя и отключила сотовый.
В поездке она отдохнула каждой мышцей, каждой косточкой, каждым суставчиком и каждой ресничкой. Но первый день дома снова спихнул на грязную, бешено вертящуюся карусель, на которой не на что опереться, а все с интересом наблюдают, удержит она равновесие или
