медленно жуя и как можно дольше не глотая, просто чтобы напомнить себе, каково это – есть.
Пресная вода остаётся самой большой нашей проблемой. Гери пыталась починить солнечный опреснитель сотней разных способов. Не сработало. Без воды мы иссохнем до смерти. Ночью я открыл глаза и увидел большую мясистую спину Ламберта, перегнутую через борт. Сперва я решил, что он блюёт, хотя никто из нас давненько этого не делал. Но потом я увидел, как он запрокидывает голову и подносит руку ко рту. Спросонья я не разобрал, что это было. Но сегодня утром сказал об этом Гери, и она потянулась в угол, где спал Ламберт, явно что‑то ища. Наконец она похлопала меня по руке, указывая. Из-под его левой ноги выглядывал черпак.
– Он пьёт морскую воду, – прошептала Гери.
Новости
ВЕДУЩИЙ: В сегодняшнем выпуске – важные новости, касающиеся одного из самых трагических происшествий в современной истории. Тайлер Брюэр с репортажем.
ЖУРНАЛИСТ: Почти год прошёл со дня, когда принадлежащая Джейсону Ламберту яхта «Галактика» затонула в северной части Атлантического океана, в восьмидесяти километрах от Кабо-Верде. Сегодня власти острова Монтсеррат в Карибском море, расположенного почти в четырёх тысячах километров от места трагедии, сообщили, что на побережье вынесло спасательный плот с «Галактики». Плот был пуст, но эксперты, нанятые компанией «Секстант Кэпитал», обследуют его на предмет того, был ли кто‑то на борту и нет ли там каких‑либо улик, позволяющих пролить свет на то, что произошло с «Галактикой» той роковой ночью.
Сорок четыре человека предположительно погибли при крушении яхты, в их числе мировые лидеры из сферы политики, бизнеса, искусства и технологий. Сегодняшняя находка уже стала причиной новых призывов к возобновлению поисков в месте потопления судна. Ранее все попытки пресекались компанией Ламберта «Секстант Кэпитал», где о поисках отзывались как о «бесплодных усилиях, которые лишь станут причиной дополнительных душевных страданий». Кроме того, разногласия возникли и относительно того, кто должен контролировать данный участок международных вод. Неизвестно, как сегодняшние новости повлияют на развитие ситуации.
ВЕДУЩИЙ: Тайлер, известно ли, как или кем был обнаружен плот?
ЖУРНАЛИСТ: На данный момент такой информации нет. Полиция сообщает лишь, что плот был замечен на северном побережье кем‑то из гуляющих.
ВЕДУЩИЙ: И каковы шансы, что плот мог проделать весь этот путь через океан?
ЖУРНАЛИСТ: Сложно сказать. Один из экспертов, с которым мы говорили, заявил, что это крайне маловероятно, однако шансы плота преодолеть такую дистанцию, безусловно, гораздо выше, чем шансы тех, кто мог плыть на его борту.
Море
Смерть.
Осталось двое, Аннабель…
Столько всего случилось. Вот бы…
Дорогая Аннабель…
Прощай, Аннабель…
Бог мал.
Суша
Чего ты от меня хочешь, Ленни? Я же не могу наколдовать его из воздуха!
Лефлёр с грохотом положил трубку. Три дня от Рома нет вестей. Надо было запереть его в том проклятом мотеле. Журналисты требовали показать им «человека, который нашёл плот». А за неимением такового роились вокруг Лефлёра. Несколько человек каждое утро поджидали его возле участка.
Спрэйг был прав касательно одного. Интерес к этой истории был сумасшедшим. Вдобавок к бывшему американскому президенту и нескольким миллиардерам-гениям при крушении «Галактики» погибли рок-группа, парочка знаменитых актёров и телерепортёр. У них у всех были фанаты и подписчики – бешеные подписчики, как успел осознать Лефлёр, учитывая бесконечные телефонные звонки, посты в соцсетях и выкрикиваемые вопросы от прессы, чья концентрация на острове стремительно увеличивалась.
Лефлёр и его сотрудники провели много часов, раз за разом прочёсывая другие северные пляжи в поисках иных вещей с «Галактики» – идея Спрэйга, чисто для виду. А что они думали? Раз один плот мистическим образом пересёк Атлантический океан, то остальные части яхты последовали за ним?
Конечно, до острова добралась одна вещь, о которой никто не знал. Дневник. Лефлёр спрятал его в старый портфель дома. Было слишком рискованно приносить его на работу. Каждую ночь Лефлёр ждал, когда они с Патрис поужинают и станут готовиться ко сну. Как только жена засыпала, он на цыпочках шёл вниз и читал продолжение истории.
Стянутый в узел желудок напоминал о том, что нарушены правила: чётко прописанные в полицейском протоколе, и негласные – основы доверия в браке. Но дневник действовал на него как наркотик. Лефлёр впадал в забвение, когда читал, и испытывал острую необходимость узнать, чем всё закончится. Страницы требовали бережного отношения, разобрать почерк было ужасно трудно. А уж после полуночи это дело становилось гораздо утомительнее. Он начал вести записи, составлять схемы действий каждого из одиннадцати человек на плоту. Искал старые новостные заметки о пассажирах «Галактики», пытаясь сопоставить имена, чтобы убедиться, что это не сумасшедшие россказни, записанные в бреду одним из пассажиров.
Лефлёр использовал это как оправдание для того, чтобы сохранить всё в секрете. Дневник может оказаться подделкой, и, если так, какой толк в его опубликовании? Только смятение да головная боль. Это он объяснял сам себе, а то, что мы себе долгое время внушаем, становится нашей правдой.
* * *
В тот вечер Лефлёр спросил Катрину, не может ли она отвезти его домой. Хотелось выпить, а полицейский джип привлекал излишнее внимание.
– Ладно, – сказала она вставая. – Идёшь?
– Подгони машину к заднему входу.
Ожидая Катрину, он бросил взгляд на фото на столе: Патрис с Жарти и подпрыгивающая на пляжном полотенце Лили. Каждый из родителей держит дочку за руку, а Лили поджимает ноги, её лицо светится от радости. Патрис обожала этот снимок. Лефлёр тоже. Но теперь, когда он смотрел на него, то чувствовал, что всё больше отдаляется от дочери, как будто кто‑то перерезал канат, и её уносит всё дальше в пространстве. Четыре года? Её нет в этом мире уже столько же лет, сколько она в нём пробыла.
Катрина высадила его у бара недалеко от дома. Отсюда можно дойти пешком. Лефлер сел, заказал пиво и обвёл взглядом посетителей, некоторые из них играли в домино. Пару человек он узнал и кивнул в их сторону. Было приятно находиться подальше от чужаков из СМИ. Мысли Лефлёра вились вокруг истории из дневника и писавшего её человека. Бенджи. Бенджамин. Матрос. Не кто‑то из звёздных пассажиров. Ни один журналист не спрашивал Лефлёра о нём.
Неожиданно дверь отворилась, и в бар вошёл мужчина. Лефлёр сразу распознал в нём не местного. То, как он был одет – в чёрные джинсы и сапоги. То, как оглядывался по сторонам. На секунду они встретились взглядами. Мужчина сел у окна. Инспектор надеялся, что это не очередной журналист, пытающийся слиться с
