50
Гости из других миров видели все, с чем сталкиваются родители и их только что воспроизведенные на свет дети. По мнению этих гостей, люди не правы относительно многого. Грубейшая их (всмысле, людей) неправота заключается в применении бесконечно устаревшей методики выращивания потомства. На их родной планете давно уже применяются и ускорители роста, и инкубаторы с искусственным взращиванием потомства, и всевозможные виды высокотехнологичного оплодотворения.
На этой почве даже случился скандал между дежурными ПнаТВор и ПниТВар. Они вели службу в день 37476 перемещения КнаДрота (по нашему, 12 июля 1992 года). В задачи ПнаТВора и ПниТВара входило наблюдение за двумя человеческими детенышами через анальные инфракрасные камеры, установленные у заранее прозондированных соседей. Началось дежурство обычно и как всегда скучно. Наблюдатели зафиксировали температуру и состояние детей. Измерили общую напряженность процессов организма. Оценили дневную ситуацию. Затем, ПниТВар, сказал:
— Почему люди такие глупые? — для удобства, я сразу перевожу на понятный нам с вами язык, потому что сомневаюсь в том, что среди читателей будет достаточное количество знатоков языка КниПни.
— Что ты имеешь ввиду, ПниТвар?
— Ну, послушай, ПнаТвор, — обратился коллега, — они живут и размножаются как животные!
— Ты же знаешь, что это связано исключительно с развитием их технологий.
— Да, но я о другом. Почему мы до сих пор не поделились с ними нашими разработками?
— Ты говоришь как ТкиНТорец… — в их культуре, подобную синтецию можно было бы считать оскорблением и вот почему: ТкиНтор — воинственная планета революционистов на краю космоса. Когда-то, тысячи лет назад, жители ТкиНТора уничтожили свою же цивилизацию, в очередном междоусобном конфликте взорвав планету. После этого, они скитаются по вселенной и ведут пропагандистскую войну со всеми «устоявшимися взглядами». Иными словами, они так и устраивают революции, только теперь это революции со всей вселенной.
— Ну и пусть, — махнул ПниТВар, — главное, что я понимаю свою правоту. Вместо того, чтобы смотреть как они сами себя уничтожают, мы могли бы запросто научить их жить иначе.
— Послушай меня, ПниТВар, — сказал ПнаТВор, — ни ты ни я даже не догадываемся о том, почему ВсеСиделец (верховный лидер) назначил просмотр за этими существами. Ни ты ни я…
— Да ясно же, что какое дело важное эти двое совершат.
ПнаТВор пробормотал «ВсеЛрандол, ПнатвиИвроат ОАоырлОЫврв», что можно было однозначно трактовать как «ВсеСиделец прости нас и не ворчи». Он провел логтем по щеке ПниТВора в знак сочувствия и дружеских намерений. ПниТВор сделал в ответ тоже самое. Их дружба в тот момент окрепла и стала чище. Они оба заметили в глазах друг друга слезы. Они заметили, что оба смотрели с добротой и смирением. Они оба увидели как на лбу каждого стучит сердце. Они стали внимательнее друг к другу.
Единственное, что они упустили в тот момент, на что не смотрели — два брата двух лет от роду, за которыми они должны были сегодня следить, в ванной выпили жидкий концентрат стирального порошка. И в данный момент, ПниТВар и ПнаТВор смотрят друг на друга, пока два брата точно также смотрят друг на друга, лежа на кафеле и их кожа белеет.
Заняв место Булатов на посту руководителя, Семену досталось в наследство: обозначенный несколькими частями ранее письменный Т-образный дубовый стол, секретарь (которого он еще не получил, так как Катя ушла вместе с Булатовым), спецгруппа из трех очень крепких и профессиональных бойцов, 4 следователя.
Семен, к слову, мог бы перепоручить расследование по делу об этом Ротакоре кому-то из следователей. Он мог бы остаться в кабинете, то и дело вызывать к себе назначенного бедолагу, полоскать его на чем свет стоит и стать более-менее свободным. Но Семен считал, что не может этого сделать. Не может по той простой причине, что «если хочешь сделать что-то хорошо — делай это сам».
— Так поручи кому-нибудь из твоих этим делом заниматься и все, — сказала ему Эля.
— Не могу, — устало ответил Семен.
Диван, в другое время всегда чистый и аккуратно заправленный, был завален бумагами по этому делу. Семен окопавшись в заключениях криминалистов, записей немногочисленных свидетелей (в основном, соседи Егорова), отчетах о вскрытиях и фотографиях расчлененных трупов в стиле «самовар», устало смотрел на Элю. Она принесла ему чай и села рядом. Никакого интереса к фотографиям и записям мужа она не испытывала. Ей хотелось поддержать Семена.
— Ну смотри, — это означало «что-то Семен ты не договариваешь», — а так бы звонил им постоянно и материл, а они бы работали.
— Да я так не смогу, — искал сочувствия Семен, — меня будет начальство пожирать, а я просто сидеть буду? Нет, спасибо.
Эля обняла Семена и сделала вид, что поддержала. На самом деле, она, как и все женщины, понимала его чуть лучше, чем он понимает сам себя. Она видела, что это расследование (не смотря на полное молчание в СМИ) — это то ради чего он, ее муж пошел в Органы. Это первое (может быть единственное) НАСТОЯЩЕЕ дело в его карьере. Звание — это хорошо. Должность — это прекрасно. С тем и другим можно зарабатывать неплохие деньги, в том числе нелегально. Но ни то ни другое не даст главного: страсти. Деньги быстро надоедают. Звания и должности — устаревают. А вот страсть, этот маниакальный огонь, который Эля сейчас наблюдает в глазах мужа под густым туманом усталости — этого не раздобыть нигде. Никто из начальства не сможет это дать. Этого нельзя заполучить никакой взяткой.
— Ну, а подвижки-то есть какие-то? — спросила она мужа.
— Честно? — Семен посмотрел на жену мягко и с улыбкой, — ни единой.
— Как? — улыбнулась Эля, — Вообще?
— Вообще, — улыбнулся Семен и поцеловал ее.
Семен обрисовал жене то, что есть на сегодняшний день. Он рассказал ей про Егорова и 5 мертвых девушек без конечностей. Он рассказал о Булатове и Кате. О квартире с кучей черных плащей. О рукописи. О множестве рук, ног, глаз. Всего найденного хватило бы на человек 6 минимум.
— Стоп, — Эля выставила ладонь, — зря спросила.
— Прости, — Семен понял, что ляпнул лишнего. Ни к чему жене рассказывать такие мерзости.
— То есть, — чуть помолчав, добавила Эля, — это секта что-ли?
— К сожалению, похоже на то.
— Поняла, — коротко кивнула Эля, — пойду Машку проверю.
— Да спит вроде, чего ее проверять?
— Не знаю, — пожала плечами Эля, — после твоих рассказов захотелось.
В приемной генерала Якушева было тихо. Рабочее место Натальи, после ее смерти все еще пустовало, а сам генерал вместе с Антоном, все еще пил поминая усопшую.
— Давай еще, — сказал
