И они заняли места, указанные в купленных билетах, и самолет взлетел в соответствии с расписанием полетов, и взмыв в синее небо, взял курс на Карелию. Или точнее, так думали авиапассажиры, комфортабельно расположившись в удобном салоне. И экипаж авиалайнера в полном личном составе, включая и командира корабля, пилота первого класса Галеева Б.А. тоже, так считал и не имел никаких на этот счет сомнений. И штурман Суйко тоже их не имел.
И вот полетели они, значит, намеченным курсом и летят. Стюардессы, как обычно, по салону снуют туда и сюда. То застегните ремни, то отстегните, то прохладительные напитки раздают, то игры электронные для детей и для всех, кто хочет. А там и обед понесли положенный, ну и так далее. И пассажиры в салоне полетом летят удовлетворенные и довольные и больше их всех Компаниец доволен и счастлив, и он откинулся в кресле, и посасывает что-то из фляжки плоской, и чувствует во всех абсолютно членах небывалый прилив легкости и энергии. А экипаж в кабине тоже расслабился, закончив набор высоты, "Pepsi" пьет из горлышек и царичанскую, и так летят они себе, значит, в лайнере и час, и два, и три, и четыре. И тут командир говорит:
- Штурман, курс.
А штурман ему отвечает:
-Следуем заданным.
А потом он в картах порылся в своих, штурманских, поразмыслил над ними с измерителем и карандашом в руке и говорит:
- Хотя черт его знает.
Ну и, значит, продолжают они начатый полет, а под крылом самолета, сколько хватает глаз, раскинулось море или, возможно, другая какая-нибудь большая вода. И командир Галеев увидел такое количество воды под крылом и говорит:
- Штурман, мы где? Доложи.
А штурман говорит:
- Ты командир, тебе видней.
А командир:
- А что говорит земля?
- А земля, - ему отвечают, - молчит, как рыба.
И так летели они и летели в одном направлении прямо, а внизу, под крылом, все никак не кончалась вода. И вот уже стюардессы забеспокоились, что чего-то там не то и не так, и пассажиры стали от полета уставать и тяготиться. Даже Компанийцу надоело продолжительное сидение в мягком кресле, а конца ему, полету, все не просматривалось в обозримом будущем. И на седьмом или, может, на восьмом часу лета штурман предположение высказал в форме опасения:
- А может, - говорит, - нас ветром снесло боковым?
А пилот первого класса Галеев говорит:
- Слушай, ты летишь? Ну и лети. А вообще, - говорит, - чтоб без дела не сидеть, бери вон второго пилота и идите дозаправку произведите. Там, в хвосте, пара канистр стоит. Я прямо, - говорит, - как знал.
А второй пилот услышал это и говорит:
- Командир, в воздухе по инструкции не положено дозаправляться.
А командир ему на это:
- Выполняй, что сказано. И кто тут, - говорит, - командир?
И они, штурман со вторым пилотом, ушли в хвост за канистрами, а в кабину заглянул пассажир из салона. И он, постучавшись, приоткрыл дверь и говорит, половины букв из алфавита не выговаривая:
- Разрешите, - говорит, - вопрос. Меня пассажиры к вам делегировали.
- Слушаю, - командир отвечает.
А пассажир говорит:
- А когда мы сядем? В какое расчетное время?
А командир подумал и говорит ему:
- Мне самому интересно - когда. - И говорит: - Ветром нас с курса снесло. Но вы передайте, - говорит, - пассажирам, что самолет ведет пилот первого класса Галеев, а значит, беспокоиться им не о чем.
И пассажир ушел в салон успокоенный, а вместо него вернулись второй пилот и штурман Суйко.
А Галеев спрашивает:
- Как инструкция?
А они говорят:
- Полна коробочка.
И полетели они, значит, дальше, и продолжался их беспримерный и беспересадочный полет часов тридцать, наверно, и большая его часть проходила над бескрайними водными просторами. И до того самого момента они летели, пока штурман, вперед все смотрящий, не заорал победно и жизнеутверждающе:
- Земля!
А командир сказал:
- Есть земля. Идем на посадку.
Ну и, конечно, покружили они еще немного для ориентировки - покуда, значит, полосу нашли подходящую в дебрях каменных джунглей, и стали просить посадки, мол, разрешите приземлиться, так как горючее на последнем исходе. И им ответили с земли, что посадку разрешаем. И пилот первого класса Галеев выполнил снижение и посадил серебристую стальную птицу мягко и красиво, как пушинку. И она пробежалась, тормозя, по взлетно-посадочной полосе, и вырулила на бетонное поле, и остановилась перед усиленным кордоном из пожарных и полицейских машин. А за машинами уже занял выгодную позицию отряд автоматчиков в бронежилетах и касках. И они, автоматчики, вошли в самолет и проследовали строем по проходу в кабину экипажа, и один из них, по всему самый главный, сказал пилоту первого класса Галееву:
- Вы грубо нарушили нашу государственную границу.
А пилот Галеев говорит:
- Заблудились мы в воздушном пространстве.
А главный говорит:
- Это нас не касается. И покиньте территорию аэропорта и пределы нашей суверенной державы.
А пилот говорит:
- Мы готовы подчиниться немедленно, вы нас только заправьте.
А главный говорит:
- В какой валюте будете платить за горючее?
А пилот ему:
- У нас, - говорит, - купоны Украины. Но есть и русские рубли.
А автоматчик говорит:
- Значит, платить вам нечем.
А Галеев говорит:
- А вы заправьте нас в долг. Мы, как прилетим на место, так сразу вам деньги и вышлем. Телеграфом. Я, - говорит, - могу вам расписку дать.
А главный этот, из автоматчиков, говорит:
- В долг заправить не можем.
А Галеев говорит:
- А что ж нам в таком случае прикажете делать?
А главный:
- Это ваши проблемы. Но через таможню - в страну - вас не пропустят.
И тут штурман Суйко не выдержал этикета и вмешался в разговор старших по званию.
- А что мы будем, - говорит, - есть? И как быть, извините, с туалетом? Это вопросы не праздные. На борту женщины находятся.
А главный улыбнулся так, сверху вниз, и отвечает:
- В нашем аэропорту - с этой стороны таможни - в достаточном количестве имеются кафе, рестораны, бары и магазины. И туалеты тоже функционируют круглосуточно.
И автоматчики покинули самолет, оставив экипаж и пассажиров наедине друг с другом и в очень непростой ситуации. И Елена сказала подругам:
- Отдохнули. Нечего сказать.
А Компаниец сказал:
- Вляпались.
А пилот первого класса и командир корабля Галеев вышел из кабины и сказал:
- Товарищи! Разрешите экстренное общее собрание пассажиров и экипажа нашего авиалайнера считать открытым.
И еще он сказал:
- На повестке дня у нас стоит один вопрос - это вопрос жизни. - И он коротко и в общих чертах изложил результаты переговоров с автоматчиками и сказал, что необходимо создать общественный фонд выживания в условиях вынужденной посадки и задержки на неопределенное время. И составить его, этот фонд, он предложил из личных вещей, принадлежащих пассажирам и находящихся в багаже и в ручной клади и пригодных для продажи в местных специфических условиях. А на вырученную твердую валюту, сказал, будем закупать продукты питания. И это предложение было в основном понято правильно и получило одобрение и поддержку со стороны всех здравомыслящих пассажиров, хотя нашлись в их рядах и такие, которые высказались категорически против. В частности, шесть человек так называемых коммерсантов. И они заявили, что у них в багаже содержатся оптовые партии товаров широкого потребления для народа, а у преобладающего большинства ничего за душой нет, одни чемоданы. И делить, сказали, все поровну - это уравниловка и возврат в застойное социалистическое прошлое.
А Галеев ответил, что если они чем-нибудь недовольны, то могут жаловаться, и закончил собрание словами:
- Вопросы есть? Вопросов нет.
Но один вопрос у присутствующих на собрании все же возник, и они поставили его перед Галеевым.
- А где мы, - спросили у Галеева присутствующие, - находимся? Собственно говоря. В какой хотя бы стране или части света?
И Галеев на этот поставленный вопрос ответил:
- А какая, - ответил он, - вам разница?
И все подумали, что и правда, разницы никакой практически не существует, и собрание было объявлено закрытым.
И вот началась у них - как у пассажиров, так и у экипажа - иная повседневная жизнь, и протекала она в заботах и хлопотах о хлебе насущном в буквальном и прямом смысле слова. А в первые дни так совсем казалось, нависла над лайнером костлявая рука голода, потому что там у них, в этой стране, не привыкли, чтоб, скажем, на летном поле предлагали купить какие-нибудь носильные вещи. А вещи у них там, промтовары то есть, продают в магазинах и в супермаркетах, а также и в бутиках. И они к этому с детства привыкли. А чтоб вот так - вышел из самолета, а тебе уже подносят - к этому там не привыкли. И в туалетах они не привыкли косметику приобретать или там духи и колготки. А пассажиры, они, боясь притеснений полиции, поначалу именно там, в туалетах, и стремились осуществлять торговые операции и сделки И конечно, в первые дни все от продавцов шарахались и разбегались в разные стороны, и делать покупки на ходу и не в специально отведенных местах отказывались, хоть убей. И в эти трудные решающие дни один только пассажир деньги зарабатывал на всех. Но он работал по своей отдельной специальности. Другими словами, он смешивался и растворялся в толпе прилетевших откуда-нибудь пассажиров и ехал с ними в автобусе от самолета до здания аэровокзала, а потом возвращался пешком, как говорится, на базу, к своим. И ожидал приземления следующего самолета и опять смешивался и растворялся в толпе. И приносил деньги. И он отдавал их в общий котел бескорыстно и ни у кого не требовал взамен какой-нибудь компенсации. Только стюардесс настоятельно просил ему не отказывать, а то, говорил, если я сексуально озабоченным работаю, у меня руки на кармане дрожат. А это, говорил, для моего рода трудовой деятельности - профессиональная смерть и огромный неоправданный риск. И стюардессы входили в его положение и делали все, от них зависящее, как можно лучше.
