выспренно. Возможность творчества искоркой праздничного салюта согревает тебя.
«Меня не тянет Америка, – сказал как-то Раушенбах, – потому что в ней не было средневековья». Может, я вспоминаю его слова не дословно. Средневековье – странная пора, что была кошмарна для жизни и не удобна, но оставила нам целый пласт шедевров искусства и архитектуры. Хотя не было тогда современных технических возможностей. Ни фотографии, ни связи, ни медицины и прочих удобств, продлевающих вдвое жизнь. Было время ужасных эпидемий, карающей религии и духовного взлёта.
Техника, конечно, вправе сказать своё решающее слово. Вспомним приход в Европу Атиллы. Решение технической проблемы – стрельбы из усовершенствованных луков с коней привел к военным поражениям римлян – высокой тогда цивилизации и все её достижения, казалось, рухнули «коту под хвост». Победила голая практика. Приход гуннов воспринимается потерей некого духовного начала. Того, что не только физически и мысленно позволяет взлетать над землёй и видеть всё со стороны. Без волшебного взлёта, оказывается можно жить, так и не узнав волшебных озарений творчества, чудес любви в её проявлениях, твоей Гипербореи, подменив их бескрылой практичностью.
Книга моя издана. В ней не про тиранов. Разве что намёком, вскользь. Я теперь часто об этом думал. Ладно бы думал, написал, не пустив пока написанное в плавание, в появившийся интернет и переживал, хотя не изменил своего мнения, понимая, что не поймут и несвоевременно. Не хотелось встречаться больше, сделать вид, что ничего и не было. Перевернута страница биографии, только и всего.
Жизнь тогда свела меня с тиранами плана местного. Оценки их, можно сказать, философского плана. Скажем о их появлении. Историография загадки их самозарождения повсеместна и многолика. На первых порах им даже сочувствуют. Тиран, раздираемый желаниями, одинок. Ему необходимо сочувствие. Преданных и обожающих. Тех, что за ним в огонь и в воду. Неизменных даже тогда, когда о них он станет ноги вытирать. Отношения их основаны не на разуме и сродни сектантству. Ищущие идола, а он ищет сочувствующих. Поначалу. Неосознанно. Не успокоится пока не найдёт. Ему это крайне необходимо.
Соискатели стремятся к нему, потому в воздухе запахло парадигмой «дал-взял». Они встраиваются в поток, как брёвна в проране. От этого общее течение каменеет. И вот он впереди плотогоном. Но ему нельзя дремать, потому что повсюду шустрики. Святое дело – избавляться от них. Когда это удаётся – праздник. Смотреть вперёд и вербовать новых соратников, из тех, что не обгонят тебя. Принцип «дал-взял» в основе всего, на знамени.
Хотя, если разобраться, кто я с моими оценками? Досужий куратор нравов? Что себе позволяю? Когда мир катится к очередной катастрофе? Такое в порядке вещей и случалось не раз.
Перестройка запомнилась мне бесстыдством вседозволенности. Одним житейским случаем. Многое менялось на глазах. Не успев пообедать на территории, я зашёл на фабрику-кухню, что рядом с проходной. Наш продовольственный-пищевой комбинат успел среагировать нововведением. Здесь появился уже коммерческий отдел, в котором можно было за особую плату заказать особые блюда. Я и выбрал такое: шашлык на вертеле. Отпускающий, он же ВИП-повар поставил блюдо передо мной, заявив, что шашлык последний к сведению очереди. Вдруг из-за моей спины протянулась рука и сдвинула мой шашлык по стойке к себе. Это было наглым вызовом. А как оставалось реагировать мне? Затеять с нахалом драку? И с его приятелями? Присутствие их было не в мою пользу. Следствием бы оказалась милиция, по опыту неспособная справедливо решать. И оставалось стерпеть, а по сути, потворствовать наглости, переживая унижение без срока давности. Сдерживающей деталью оставался и факт моего неположенного присутствия в рабочее время за территорией.
Трудно жить без опоры. Опора нужна. Убогим предлагается религия. Опиум религии. Нелепо их этого лишать. Как детей лишить сказок про волшебников и деда Мороза.
Всё менялось на глазах. Карьерный рост стал суммой компромиссов. Расцвет политики «дал-взял». Участились обсуждения в курилках. Но мало ли о чём говорят. «Не может подобное случиться со старой гвардией, – размышляю я, не вполне уверенный в истине слов о нюансах житейского моря. Во всяком случае не хотелось бы, чтоб такое имело место хотя бы со знакомыми и в наших краях, хотя пойми это время».
Я как тот зверь, родившийся в зоопарке и выпущенный в лес взрослым. Как детдомовец, с наивными представлениями о добре и зле. Не защищённым, наивным. С загадкой эволюции и причинно-следственными связями. С рассуждениями о судьбах мира и проблемами в семье. Что сделало нас умными? Хотя, если присмотреться, в меру и не очень. Бесполезно рассуждать о всеобщей пользе. Жертвуем и подчиняемся чаще случаю и идолу. Ради чего? Нам дано наследием огромное плодородное поле и каждый старается в нём участок урвать.
Конечно, проще всего плюнуть и уйти. Легче, когда есть куда. Одновременно с НИЦем возникло коммерческое подразделение с его новым лидером. С тем, что поначалу бегал с шефом «ноздря в ноздрю».
Это было особенное время. Все беды, сказочной лавиной валившиеся на нас, тут же рассеивались. Казалось, их все принимает на себя волшебный Стеклянный Человечек. Оставалось только его за это благодарить.
Откуда лидеры и что формирует их исходные корни? Всё может быть рядом, в двух шагах. Одновременно и на общей почве. Во Владивостоке дружили наши отцы, и в соседской дружеской семье рос мальчик по имени Юра Скоков. Мальчик и мальчик, рядом и на виду. Из-за разницы в несколько лет я воспринимал его «малявкой». То, что после я о нём вычитал, удивляло тем, как близко он оказался к верховной власти. А интеллигентный Юра Батурин – скромный отдельский инженер, ставший опять-таки ельцинским секретарём Совета безопасности. И Алексей Елисеев, до поры до времени незаметный аспирант, слетав проявил недюжинные качества.
Как-то по случаю я попадаю на общее мероприятие в ЦПК, которым руководит Лабарт. Он за центральным столом с другими. Мы теперь с ним в разных программах и редко встречаемся. Очередное подведение итогов и банкет о ля фуршет. За моим столом вежливые девочки из Белоруссии – переводчицы. Им посчастливилось поучаствовать в событии, и они счастливы. Я здесь сбоку-припёку.
Когда заканчивается, подхожу к нему. Не могу не подойти. Мы не чужие. У нас есть история. Воды времени порой разделяют нас, но минувшее ещё свежо в памяти. То да сё. Какие новости? Как общие знакомые? А ещё я книгу написал. Прошлое в тумане времени и, чтобы не забыть, она написана.
Книги он моей не читал, но слышал о ней. Слухами земля полнится.
– Не любезна она…
И на мою голову выгружается набор знакомых выражений шефа и Таисии. Неприятно осознавать, что былое перечеркнуто и вновь чувствовать присутствие босых шефовых ног. Мы расстаёмся, кинув воспоминания на
