может быть и того позже.
– Деньги? – Эйфа протянула руку.
На мгновение Алекса посетила мысль сказать, что сначала шлепок, но он эту мысль засунул куда подальше. И, вытащив из внутреннего кармана куртки пачку купюр, вручил эйфе.
Та поглядела на деньги, как голодный смотрит на кусок жареного мяса, и без стеснения запихнула себе в рот. Пораженные Алекс, Нол и Голинкер смотрели, как она, чавкая, пережевывает дорогущие бумажки.
– Хорошие, – наконец заключила эйфа. – Их касалось великое множество рук.
– Наверное, – произнес Алекс, которому она вмиг стала нравиться в разы меньше. Он просто не понимал, как можно жрать деньги. – Так вы питаетесь ими?
– Вам, людям, не понять нас.
Больше эта фраза вопросов не вызывала.
Нол вытащил из-за пазухи флакончик со снотворным.
– Как выпью, – сказал он эйфе, – шлепай, не тяни.
И тут же, вынув пробку, опустошил флакончик.
– Давай!
Эйфа подошла к нему и дала три звонкие пощечины, после каждой из которых на миг вблизи лица Нола вспыхивал нефритовый свет.
Нол пошатнулся, словно вдруг оказался на палубе рассекающего море коча, но устоял. Голова не кружилась и не болела, сознание было ясным. Слышал Нол отлично, видел – тоже.
– Ничего? – спросил он. – Я все чувствую.
И только тогда до него дошло, что не так. Он хотел спросить: «Все?» и добавить: «Я ничего не чувствую», но слова без его желания поменялись местами.
Алекс нахмурился.
– Ты в порядке, Нол?
– Не справлюсь, – отозвался он, хотя собирался сказать, что справится, и попытался стиснуть кулаки, но вместо этого широко раскрыл ладони.
– Не справишься? – переспросил Алекс.
– Не слушайте его, – протянула эйфа. – Первые полчаса самые сложные. Человек противится, привыкает… Дальше будет проще.
– Нол, тебя скоро отрубит, садись в тележку.
Сам того не желая, Нол попятился к стене.
– Ты куда? – растерялся Алекс. – Тележка здесь.
– Не так, – сказала эйфа. – Нол, не садись в тележку. Ни в коем случае не садись.
И – о, чудо! – Нол подошел к тележке и сел.
– Что за бред? – не понял Алекс. Нет, он видел эйфа-спорт и примерно представлял, что поведение человека изменится, но не настолько же. И не так быстро. – Твоя сила – это какой-то наркотик, да? Ладони выделяют какое-то вещество или что-то в этом роде?
Эйфа хохотнула.
– Если бы это был наркотик, он вызывал бы зависимость, и вы нашли бы способ выделять его без нашей помощи. Но это нечто другое. – Она двумя пальцами, как щипцами, вытащила из раскрытой ладони нефритовое свечение в форме небольшого, местами приплюснутого шара.
– Магия? – прошептал Алекс. Последний раз он видел нечто подобное в детстве, когда отец водил его к чародею.
– Это душа эйфы. Каждый раз, когда мы шлепаем клиента, мы передаем ему часть своей души. И она вступает в связь с душой клиента. И тот, пусть и ненадолго, но становится эйфой. А это, как ни странно, идет вам на пользу. Знали бы вы, кому только не помогли наши души… Чокнутым, потерявшим интерес к жизни, умственно отсталым… А сколько новых развлечений появилось благодаря нам!
Алекс посмотрел на Нола, тот уже спал.
– Его голос станет, как у тебя? – тихо спросил Голинкер.
– Нет, – отозвалась эйфа и, взглянув на Алекса, добавила: – Также он не станет есть деньги, если тебя это тревожило. Ваш друг лишь начнет воспринимать мир, как мы. А это непросто. Ну и, возможно, у него вырастет третий глаз.
– Что?! – ужаснулся Алекс.
– Но это вряд ли, – поспешила успокоить эйфа. – Если не вырос в первую минуту, значит, все обойдется третьим зрачком.
Голинкер дохромал до тележки и, наклонившись, осмотрел глаза Нола.
– На левом, – сообщил он. – Как и сказала, два зрачка.
– Это ведь пройдет? – уточнил Алекс.
– Разумеется. – Эйфа зашлепала к лестнице. – Как только прервется связь.
– А когда Нол проснется, как нам им управлять? Я имею в виду, чем ваше восприятие отличается от нашего? Вы путаете слова или что-то вроде этого?
– Что такое в твоем понимании здравый смысл? – спросила эйфа, не оборачиваясь.
– Ну так это же очевидно!
– Раз очевидно – объясни.
Алекс замялся. Что за дурацкий вопрос?
– Я жду, – поторопила эйфа.
– Ну это… когда ты делаешь то, что, в общем-то, логично и правильно делать. Ну это же понятно. – Он развел руками. – Здравый смысл!
– У нас этого здравого, в вашем понимании, смысла нет.
– Да брось! – не поверил Алекс. – Мы же заключили сделку. Мы тебе деньги, ты нам услугу. Самый что ни есть здравый смысл.
– Мы научились притворяться, приспособились.
Ты ведь не знаешь, что мне на самом деле хотелось сегодня сделать. – С этими словами эйфа скрылась за ширмой.
– Как думаешь, что ей хотелось сделать? – спросил Алекс, когда они подходили к пристани. Недалеко от берега белели паруса рыбацких шхун и кочей, кричали перепуганные чайки. С ними играл в смертельные салочки волаклам – черная, четырехкрылая птица-амфибия.
– Я не думаю о таком, – отрезал Голинкер.
– Да перестань, разве тебе не интересно?
– Не интересно.
– Может быть, она хотела сожрать нас? Поколотить? Или грязно отшлепать, а после заняться безудержным…
Остановив тележку со спящим Нолом, Алекс замолк. Навстречу им шли трое мужчин в ладно скроенных серых пиджаках и кепках с круглыми кокардами над козырьком. Головорезы из банды Узкого Круга.
– Чего стал? – проворчал сзади Голинкер. – Я только приноровился к темпу. Не тормози!
Сглотнув, Алекс расправил куртку, натянул одну из своих натренированных перед зеркалом улыбок и толкнул тележку вперед. Он ожидал, что головорезы к нему пристанут – они всегда так делали, то ли по приказу, то ли по зову сердца, – и приготовился лебезить. Но те, бросив короткое: «Три дня», как ни в чем не бывало прошли мимо.
– Что это было? – спросил Голинкер. – Ты водишься с Кругом?
– Можно и так сказать.
– Завязывай с этим.
Алекс кивнул. Он бы прямо сейчас и завязал, если б мог. Но долги по щелчку пальцев не списываются. Будучи еще совсем юным, Алекс увлекся игрой в карты и задолжал одному влиятельному человеку двадцать тысяч. Сумма небольшая, но накопить ее Алекс сумел лишь через два месяца, а к тому времени набежали проценты, которые он уже не мог погасить. Пришлось занимать деньги у барыги, а потом, чтобы вернуть ему, – у бандита. Сохраняя себе жизнь, Алекс все глубже увязал в долгах. За пятнадцать лет двадцать тысяч стали двумя миллионами, на выплату которых Узкий Круг дал ему три дня.
Успеет – будет свободен, нет – отправится к кри́чам. Так называли ученых, чьи замысловатые приборы заряжались людскими криками. Как именно эти приборы работали и для чего изобретены, мало кто
