Стрелки часов вздрогнули и остановились на цифре 4 - около четырех утра. Мелодия, казалось плывшая вокруг, летела к концу впрочем как и сам полет. Несколько минут и белоснежный "Фалькон" сбросив скорость мягко коснется посадочной полосы и прокатившись еще какую-то сотню метров плавно и четко вырулит к частному сектору пассажирского терминала чартерных рейсов аэропорта имени Кеннеди. А пока мы плавно снижались, встраиваясь в плотную очередь самых различных самолетов, приготовившихся совершить посадку в огромном городе, что за глаза называли Big Apple... Господи, Нью-Йорк - такой разный, такой парадоксальный город! Нью-Йорк остается Нью-Йорком даже ночью. Он хорош, только если вы приехали сюда ненадолго по делам, либо поразвлечься, либо просто повалять дурака. В принципе, при известной сноровке русскому человеку в этом городе можно даже жить, но это сложно и уже на любителя.. А так, те же кучи мусора возле переполненных баков, те же отсутствующие взгляды редких прохожих, те же нищие. Пар от разбитых труб из-под земли, машины на каждом углу, холод и пестро одетый народ. Ну и еще пронизывающий ветер, налетающий с океана. Только ночью меньше света, и все этого почти не видно, поэтому ночной Нью-Йорк все-таки приятней. И еще ночью не видно той замечательной Нью-Йоркской архитектуры, после которой московские трущобы могут показаться творением Микельанжело...
Меня уже ждали. Фигуры в темных одинаковых плащах без суеты и показухи осматривавшие все вокруг в инфракрасные приборы ночного видения не вызывали ровно никаких чувств. Наверное так и должно было быть - никто же не смотрит на собственную тень, которая присутствует у каждого. Вопрос лишь в том, что тени бывают разными. Огромные очертания джипов, приглушенное освещение, рассредоточившиеся на расстоянии двухсот метров подразделение. Все как обычно, но по-разному - всегда.
Турбины утихли, чуть потускнели маленькие прожектора над шасси, пробивавшие предрассветную тьму, здесь несколько более сгущенную чем на остальной территории. Открыли люк, впуская в нагретый салон морозный воздух знакомой, такой знакомой но все же чужой страны. Легкие шаги по трапу, двести метров до притихших вертолетов. Ребята пытались протестовать, но оборвал их одним движением руки - я желаю, подчиняйся. Помрачневшие лица, несколько команд произнесенных в передатчик и удвоенное внимание по периметру было мне ответом.
Я шел один, что всегда заставляло телохранителей много времени проводить в тренировочных залах - преодолеть разделявшие нас несколько метров всегда требовало неимоверных усилий и реакции, особенно если на такой рывок отводилось чуть больше полутора секунд. Ровно подогнанные одна к другой плиты площадки, покрытые изморозью неровные очертания терминала неподалеку, залитый огнем город где-то уж совсем далеко. Гул заходящих на посадку аэробусов был далек, но тем не менее слышен, завывания мощных двигателей переходили в натужное рычание и спустя определенное время стихали. На миг наступала тишина, потом все начиналось сначала. Но это не отвлекало... разные мыли кружились в голове, плавно уступая места друг другу. Скоро Рождество в этой благополучной Америке. Как в детстве мне говорили в этот день - этот праздник заканчивает ссоры... Найдите давно забытого друга, замените подозрение доверием... Будьте понятливы, добры и напишите письмо любви - распространите как сокровище мягкий свет вашей души. Ведь мы молоды, пока умеем мечтать. Сдержите обещание и найдите свободное время, откажитесь от злобы. Простите несерьезную обиду, прислушайтесь к чужому мнению. Извинитесь если Вы были не правы и пытайтесь понять других людей. Проверьте ваши требования на других. Подумайте о тех, кто вам дорог. Оцените внимание и будьте любезны. Заслужите доверие и не обижайте неопытную молодость. Найдите средство против злобы и выразите вашу искреннею благодарность. Обрадуйте сердце ребенка. Найдите удовольствие в красоте и удивлении чудесам, что иногда случаются в нашей жизни. Как многое понятно из тех далеких детских полунаивных воспоминаний, что лишь изредка дают о себе знать то непонятным звонком, то сообщением по электронной почте, то просто случайной встречей. Некоторые лица приходят во сне и лишь там мы знаем их настоящие имена. Осознание ответственности является основой человеческого существования и когда нам плохо и больно, то, наверное, стоит сказать себе: "Все, на что я ни посмотрю, серое. Но хотя небо может быть в данный момент закрыто облаками, солнце все-таки существует. Подобным образом я не могу видеть смысл моей жизни во время депрессивной фазы, и все же смысл существует". Это уже воспоминания из практики, из разговоров долгих и интересных, в которых познавался человек, если была на то цель. Пессимизм - это признак ума и довольно здравого, но по большей части уставшего и загруженного.
Впереди блестели темные силуэты вертолетов, до которых было двести метров тишины. Легкое вращение лопастей, сосредоточенные лица пилотов. Расслабятся они потом, когда закончится смена. Сейчас возможность созерцать и размышлять имел только я... Пять минут прогулки на морозном ветерке открытых пространств, чтобы потом окунуться в теплоту и мягкость салона и не успев соскучиться и присмотреться к мелькающим за ботом огням, через двенадцать минут полета наконец добраться до "пульмана", который уже ждет. Они все ждут, приходя в свое время. Фишки, пешки... а все вокруг лишь необходимость... И она мне нравится, однако как часто я ее не замечаю. Взобраться, трудиться, думать бессонными ночами. Годы ушли на достижение, но я пытался совмещать, боялся что засосет. И лимузины и вертолеты, в которых теперь мчусь расталкивая кортежем потоки транспорта или вообще паря на ними. Это мне разрешают бреющие полеты над городами и столицами стран, и мне улыбаются бригады секретарей, это и я поднимаюсь в лифтах на сотые этажи компаний чужих и собственной, это и у меня в распоряжении судьбы многих сотрудников, партнеров, компаньонов, клиентов,.. еще черт знает кого. Да, все это есть,... вот только этого ли я хотел. Еще тогда, в стране победившей розовой демократии, шлепая по улицам заваленной снегом столицы бывшей кровавой империи о том ли я мечтал и думал? С востока подбирался новый век и тысячелетие, ветер трепал волосы. О том ли я думал, о том ли что есть сейчас? Я знаю ответ, я знал его всегда..
Пустота наполняла коридоры, тишина следовала за легким дыханием и отсутствием слов. Лампы безуспешно пытались внести немного света ушедшего дня. Замершие лифты, приглушенное освещение. Лишь где-то там, в корпусе скорой помощи не гасли этажи и иногда слушался стрекот уходившего на посадочную площадку патрульного вертолета подразделения emercom. Я сидел на мягком стуле, прислонившегося спинкой к чисто покрашенной в нежно-голубой цвет стене. Пробирала легкая тоска ожидания, на которое нельзя и не нужно было влиять - не теперь, не сегодня. Зря, как это плохо, как напрасно - все что сделал и все что не успел. Все остались внизу, застыв на подходах к медицинскому комплексу. На этот этаж я поднялся один и миновав пост дежурной медсестры пошел по этажу. Иногда очень тяжело знать события наперед, наверное помогает что я могу предотвратить их с более дорогим и любимым человеком... помогло бы. Она здесь, за плотно прикрытой дверью, в тишине и полумраке палаты. Но войти нельзя, эти секунды мы проживем врозь... Текло время словно кровь, также медленно, сонно и лениво. Пульс становился реже, факты и часы этого дня мелькали перед глазами. Поздно. Но не для нее - уйдет другая. Ни взглядов ни слов, лишь меркнущий свет где-то в глубине коридоров. Ожидание... путь в пустоте, когда нет опор, нет мыслей и только редкие слова слетают с губ.... но ты не слышишь их ибо не можешь даже произнести... Очнулся от шороха закрывающейся двери. Она плакала, из ласковых глаз медленно падали слезы. Когда плачет женщина, значит уже нет сил молчать, а говорить пока было нечего. Обнять, увезти от сюда где пахнет лекарствами, дезинфекцией но не меньше и смертью. Не так быстро, но не медля. Время слов придет потом, сейчас лишь тихое "Пойдем" и тепло своего пальто в которое закутал прежде чем бережно подхватить на руки. Нас не остановил никто, может потому что некому. Пустой вестибюль, ни человека, ни взгляда, ни слова. Как приказывал, молодцы. Мелькнувшее перед взглядом стекло отворенных дверей, врезавший в лицо ледяной порыв. Бронированные очертания "мерседесов" почти рядом, открытая дверь и сомкнувшийся периметр черных фигур, не обращавших никакого внимания на начинавшуюся снежную бурю, лишь плотно прикрывавших меня пока я шел к машинам, прорезавшим сгустившуюся темноту и снегопад синими и красными сполохами пульсирующих спецсигналов. Запечатавшая салон дверь отгородила от холода и льда, и только сейчас я заметил, что пока они спускались она успела заснуть тяжелым сном, характерным только тем, что снимает усталость...
