Ознакомительная версия.
...Криденер - единственная, с кем она могла говорить про Охотникова. Мальчик, которого она сгубила. Просто... Адам, вернувшись из ссылки, куда его послал Павел, был уже не тот! И не полюбил другую женщину, нет - но как-то стал отдаляться. Слишком увлекся своей новой ролью при молодом государе. Министр иностранных дел... Это кого хочешь заставит измениться. Адам был особый... почти равнодушен к чинам, но... Просто надеялся в этой роли помочь возрождению Польши... (Бедняга! Как плохо он знал Александра!) И тогда ей захотелось снова испытать, как нисходит на нас небесный свод! Она больше не хотела быть ученицей в любви. Смиренной, благодарной... Но править бал сама и уроки давать - сама! Она была уже не девочка! Она вновь сосчитала свои шансы в игре. Муж выигрывал - как всегда! И вовсе неправда, что учила его играть старая Жозефина! Молодая Гортензия, вот кто! С Гортензией у него был роман! С кем у нее только не было романов? Она была охоча до этих побед не менее, чем ее отчим - до подвигов военных!
...Много позже, на пути в Европу, заночевав в Пулавском замке Чарторижских, он понял, кажется, что влекло его к Адаму. Фольварки на холмах, перелески с березами и вербами, поля в колокольчиках, ромашки все, как в России... только меньше, нежней. Все напоминало Россию... но было Европой! И Адам в отличие от других был европейцем! Когда Александр впервые в восемнадцатом узнал о заговоре против себя - своих офицеров - и что ему ставят в вину его пристрастие к Польше, он почти не рассердился, скорей, удивился. Как они прознали? Это было его тайной. Он всю жизнь мечтал проснуться однажды европейским государем! Он любил Адама. И только иногда усмехался невольно... Эти польские аристократы, после раздела осевшие в России на странных ролях: то ли заложников, то ли почетных гостей, то ли просто изгнанников - в постелях русских вельмож, то есть их жен! - продолжали свой бой за Польшу.
...Охотникова... Алешу, Алексиса убили кинжалом в грудь - вечером, по выходе из театра. Кто убил, за что? Можно было догадаться, что из-за нее. Полиция, конечно, не дозналась. Элиза была в отчаянии. Грешила какое-то время, подозревая мужа: все подозревали... Но он был растерян, похоже, не меньше, чем она... Не в его это правилах. Он был слишком царствен - или слишком ленив. Да и кто ему мешал? Он открывал всякий бал в первой паре с Нарышкиной. Сам порекомендовал жене скульптора Мартоса, чтоб поставить памятник на могиле юноши. Дерево, сраженное молнией, - и скорбящая женщина, тоже сраженная, то есть она... Памятник был у всех на устах - о нем говорил весь дворец... Она ничего не хотела скрывать - она бросала вызов всем!
...Нет, Гортензия была настоящая королева! (Как, впрочем, Жозефина!) У Гортензии, единственной, пожалуй, были ноги, как те... Чьи? Те! Которые даже нельзя назвать. Те самые. Неужто и они исчезли без следа? У прусской королевыЛуизы - первой красавицы Европы - не было таких ног.
...Впрочем, Адам как-то сказал ей:
- Учтите! Не все дамы, на которых простирается внимание вашего супруга, - в самом деле любовницы его. Он довольствуется игрой. Ласки, не боле.
Чарторижский знал его лучше. Они ж были друзьями! Она помнит, как вошла в кабинет к мужу - и на его столе сидела его родная сестра, Екатерина, почти нагая. В легкой ночной рубашечке, задранной почти к животу. И Александр зацеловывал ей ноги. Катиш тогда было лет шестнадцать, не больше. Она смеялась от ласки - как от щекотки. Колокольчиком. И в глазах ее было счастье. (Элиза всегда помнила это счастье в ее глазах. Мне он никогда не целовал ног! Неужто мои были хуже?)
- Что это? - спросила тогда Элиза в полной растерянности... (Хотя... какое имела право спрашивать? Неверная жена!)
- Ничего, - ответил он - не то смущенно, не то беспечно. - У Бизям Бизямовны дурное настроение! Правда, Бизямовна? Я хотел поцеловать носик. Она сопротивляется! - А целовал не нос, а ноги.
Эта русская манера сохранять детские прозвища, когда ребенок давно вырос! Некогда маленькая девочка назвала себя так, и все смеялись. Бизям Бизямовна! Какой это был год? Она точно помнит, что перед Аустерлицем. Может, пред самым его отъездом в армию?..
...Королева Луиза - первая красавица Европы... к которой не остался равнодушен и сам Бонапарт. (Жозефина после, в Париже допрашивала Александра, не было ль у ее мужа в Тильзите романа с Луизой?) Нет! Луиза была добродетельна и чиста. Но Александра она домогалась.
Луиза говорила про мужа:
- Не сказать, что он ничего не может! Может! Но - как чиновник, понимаете? Представляете меня... женой чиновника? Еще немецкого? Я только должна рожать ему детей! Наследников. А что наследовать им? Слабое королевство - полуразоренное? Бывшую армию Фридриха - что терпит одни поражения?
Но когда она спросила:
- Я увижу государя сегодня ночью?..
Александр ответил твердо:
- Нет. Нет!
- Но почему, почему?..
- Здесь граница, - сказал он, улыбаясь с нежностью, чтоб смягчить удар. - Предел отношений - государей и царств! - и на ночь запер дверь на ключ, проверил - убедился, что запер. Он дважды выдержал этот искус. В Петербурге и в Потсдаме. И был горд собой...
...Когда они спустились в склеп ночью, все трое - и руки их троих скрестились в торжественной клятве над гробом Фридриха Великого: почти масонский ритуал, священный союз, конечно, против Бонапарта, - Александр боялся, что рассмеется.
Прусская армия его разочаровала. На смотру он откровенно скучал и хотел, чтобы все скорей кончилось. Пруссаки были не лучше баварцев честное слово, а те уж вовсе не солдаты! И за что его отец так любил пруссаков? (Бедный отец!) Александр презирал Фридриха Вильгельма за то, что тот мог отпустить Луизу - одну, без себя - на переговоры с Бонапартом, в его шатер... В надежде, что ее красота поможет добиться уступок Пруссии. Он сам был неважный муж, и Элиза - неверная жена... но он бы ее - не отпустил! Даже если б самому грозила потеря трона!
- А Фотий, по-моему, просто - православный Савонарола, тебе не кажется?
- Почему - Савонарола? Не знаю. Может быть... - Он пожал плечами и взял карты в талоне. Там уже почти ничего не осталось.
- Ну, может, нашему миру, как раз сейчас и не хватает Савонаролы?
...Валет червей, десятка червей и дама... Может, квинта? Козырная? Квинта - это сразу 250 поэнов! Мелочь он побрасывал. Азарт политика сиречь игрока - слегка раздул ноздри его скульптурно вылепленного носа.
...И вовсе Жозефина была не так стара! Если б не была она такой потерянной, такой усталой, при этом все равно оставалась царственной, и к ней никак не подходило словечко "экс" - "экс-императрица" (Александр вдруг приставил мысленно это "экс" к себе - "экс-император", ему не понравилось) - он бы с удовольствием добился близости с ней... с не меньшим удовольствием, чем с молодой Гортензией. Он хотел бы с ее помощью постичь Бонапарта. То был единственный человек его времени, который сумел оставить мировое поле брани - совсем не таким, на какое вступил! Он знал, что одолел Бонапарта силой - но не победил!..
- По-моему, она просто истеричка! Кликуша!
- Кто?
- Ну, эта Орлова! Верно, от некрасивости!.. Она что - любовница этого монаха?
- Фотия? Не думаю. Духовная дочь! Бывает ведь и просто связь по духу! Духовные дети... - сказано не без ехидства.
Элиза взглянула на него с испугом. Неужто он на исповеди способен выдать ее Фотию - не только свои грехи, но и ее?.. И этот неопрятный монах с темным горящим глазом все знает?.. Сама она была религиозной, и чем дальше - больше, но не терпела духовников.
- О-о! - сказал он обрадованно. Сейчас объявит квинту - или что-нибудь подобное. Он выигрывал - как всегда в жизни.
- В свете только и разговоров, как вы возлежите с ним на камнях в его монастыре перед распятием. И как ты целуешь ему руку при встрече!
- Ах, милая! Я перецеловал в своей жизни столько куда более грязных рук!
...Он снова вспомнил маленького человека, с брюшком, с плебейской манерой держать руки скрещенными на груди и глядеть исподлобья, с ужасающим корсикан-ским французским - так раздражал русских генералов, для кого французский был родным. Император из лейтенантов! Он, Александр, подписавший вместе с семью государями анафему ему, бежавшему с Эльбы: "Наполеон поставил себя вне гражданских и социальных законов", - за это именно, более всего и уважал его. Это стоило, пожалуй, всех его побед. Как? Несчастному изгнаннику, побежденному... высадиться на пустынном берегу, всего с несколькими сторонниками - и... чтобы вся Франция, смертельно уставшая от тебя, от твоих войн, потерявшая в них три поколения своей юности, вышла тебе навстречу?.. Он боялся задать себе вопрос - что было бы, если б...
- Аракчеев! - сказала вдруг Элиза про себя почти уверенно. - Аракчеев! - Она боялась раньше назвать это имя. - Вот кто приказал убить Охотникова! Аракчеев! - Она ненавидела его всегда. Несчастный! Его никогда не любили женщины. Недаром он путался с этой крепостной! - Как ее звали? Настасья Минкина! Настасья!.. А если не он? Кто скажет точно?.. Все равно! - Она ненавидела этого человека - и не могла понять, почему Александр так упорно приближал его?.. - Я думаю только о престиже государя, - сказала Элиза строго. - Какая-то мрачная мистерия!..
Ознакомительная версия.
