- Ты знаешь, кто у меня был недавно? Отто Шварц... - и Лев Евгеньевич принялся за рассказ. Эта история настолько интересна, что я вкратце изложу её здесь.
Отто Шварц оказался русским парнем, Толей Шевцовым. Родители его были чистокровные русские, отец когда-то служил в ГСВГ. Маленький Толя общался с немецкими детьми, изучил язык и ему так понравилась Германия, что он всю жизнь мечтал о ней. После возвращения в Россию, он окончил школу, поступил в Военно-медицинскую академию и стал военным врачом. Он даже успел послужить два-три года в войсках. Однако мечты о далекой Германии не давали покоя. Он в совершенстве изучил немецкий язык, освоил их песни и литературу. Однажды на какой-то выставке в Москве он высмотрел себе подходящую немку, покорил её сердце, женился и укатил в ГДР. Там он сменил фамилию, натурализовался и был принят в Народную Национальную Армию ГДР в качестве старшего лейтенанта медицинской службы. По этому поводу даже было специальное решение их министра обороны. Он часто сопровождал в качестве переводчика наши военные делегации, разъезжал по ГДР и так вошел в роль, что даже по-русски стал говорить с сильнейшим немецким акцентом. Наши принимали его за типичного немца. Числился он на военно-медицинской кафедре, решил писать диссертацию и обратился за помощью ко Льву Евгеньевичу. Как выяснилось в дальнейшем, диссертацию он так и не написал, помешало его интернациональное любвеобильное сердце. Он развелся с первой женой, женился на другой, потом оставил и её, нашел себе третью. Начальству это надоело, и его сослали в какую-то германскую тьмутаракань, в войска. Мы потом часто вспоминали о нем. Лев Евгеньевич говорил:
- Где-то он сейчас, бедолага, мыкается под крышей общеевропейского дома...
- Может, подался в Австрию или Швейцарию, там тоже немецкий язык... Нашел себе очередную жену, трудится, может, снова за диссертацию взялся...
- Вот ты смеешься... Он конечно странный парень. Трудно понять его. Но можно... Что-то в этом есть, чисто человеческое, симпатичное...
В начале 80-х годов на кафедру обрушился вал директивных научно-исследовательских работ, связанных с созданием АСУ Тылом Вооруженных Сил. Лев Евгеньевич участвовал во многих совещаниях, на которых координировались работы и обсуждалась идеология создания отдельных подсистем АСУ. Совещания, как правило, проходили в Москве, Лев Евгеньевич приезжал утренним поездом, и мы встречались с ним уже в конференц-зале. Так было и в 1985 году. Мы устроились в первых рядах, прямо перед столом президиума. Вел совещание руководитель работ, болезненного вида генерал, худой и строгий. Зал был полон, вперемежку с офицерами сидели представители промышленности - разработчики. Вдоль стен были развешаны огромные цветные схемы. Докладывал руководитель военно-научного сопровождения, он лихо водил по схемам трехметровой указкой, возвращался на трибуну, ставил рядом с собой это удилище и говорил, говорил, говорил. Председатель совещания удовлетворенно кивал. Вопросов никто не задавал, опасаясь его крутого нрава и острого языка. Лев Евгеньевич внимательно слушал, делая какие-то пометки в блокноте, покачивал головой и сокрушенно вздыхал. После доклада он поднял руку и в наступившей тишине раздался его голос:
- Можно вопрос к докладчику? Председатель удивленно кивнул.
- Полковник Поляков из Военно-медицинской академии, - представился Лев Евгеньевич. - Каким образом медицинская служба будет планировать оказание помощи и доставку медимущества, если вы оставили всего одно наше донесение - о санитарных потерях, а по имуществу - все только в расчетно-снабженческих единицах, без номенклатуры?
- Надо переходить на новые принципы снабжения - нормативные. Отработать модели и варианты структуры раненых от всех видов оружия и соответственные варианты их обеспечения, не по донесениям, а по нормативам.
- Так это уже было. Давно. И лопнуло. Потому что нормативного снабжения ни одна экономика не выдержит. Придется создавать огромные запасы, и, тем не менее, половины будет не доставать, а половина окажется ненужной. И еще: мы не можем оказывать помощь какому-то среднему раненому. Помощь - дело специализированное. А как можно прогнозировать судьбу раненых, сроки лечения, возврат в строй, не зная их конкретной структуры?
- По моделям, - сказал докладчик.
- То есть вероятностный прогноз по вероятностным моделям? Интересно. Вероятность ноль-семь умножить на вероятность ноль-семь, это даст меньше ноль-пяти? Это уже не прогноз, а фифти-фифти, - Лев Евгеньевич развел руками и сел.
- А что вы предлагаете? - строго спросил председатель.
Лев Евгеньевич поднялся:
- Необходимо расширить объемы информации для медицины.
- Чем вы лучше остальных подсистем? - заметил докладчик.
- Мы не лучше, мы другие. Это нужно не медицине, а раненым.
- Хорошо, мы подумаем, - заключил председатель. После совещания. Лев Евгеньевич выглядел крайне озабоченным.
- Не нравится мне все это... Какое-то легкомыслие... Плакатов каких-то понавешали, схем совершенно варварских... - пробормотал он, и заключил: Надо идти к Федору Ивановичу.
К Федору Ивановичу Комарову - начальнику ЦВМУ МО (тогда - академику, а в будущем вице-президенту Академии медицинских наук) Лев Евгеньевич обращался только в самых неотложных случаях, хотя они и были однокашниками по Военно-морской медицинской академии. Лев Евгеньевич не просто уважал, он восхищался этим человеком - великолепным клиницистом, ученым и организатором военного здравоохранения, блестящим лектором и остроумным веселым человеком. Впрочем, Комаровым восхищались все, кто знал его - от высшего руководства министерства обороны до рядового подчиненного. Круглолицый, крепкий с внимательными острыми глазами под крутым лбом, с заразительной улыбкой, и сочным баритоном, он излучал особую - приветливую энергию, и, кроме того, был поразительно простым и доступным человеком.
Мы вошли в кабинет, Комаров работал с документами. Он поднял от стола голову и взглянул поверх очков:
- А, пропащий Лев Евгеньевич... Здравствуйте, здравствуйте, ребята. Присаживайтесь. Подождите, разберусь с бумагами, - он придвинул к себе очередную папку и снова принялся за прерванное занятие. Через несколько минут он закрыл папку и снял очки. - Ты вот скажи, Лев Евгеньевич, сколько информации может переработать человеческий мозг? Мы тонем в море бумаг. В командировке я разговорился с одним командиром дивизии и говорю: вам-то полегче, все-таки бумаг меньше идет. Он смеется: какое там, настоящий бумажный обстрел. Но я, говорит, приспособился, пишу: "Начальнику штаба, разобраться и доложить". Что он дальше с ними делает, я не знаю и не интересуюсь. Начать то же самое, как Лева? - он откинулся в кресле и рассмеялся.
- Нас тоже обстреливают, в том числе и любимое центральное управление. Переписывают директивы сверху и транзитом нам. Между прочим, мозг способен вместить гигантские объемы информации, но, если они туда попадут. Человек ограничен возможностями по вводу данных. Мы не в состоянии читать 24 часа в сутки.
- Возможно, и так, - Комаров внимательно оглядел нас.
- Какие проблемы?
Лев Евгеньевич коротко изложил суть дела.
- Так мы позвоним Семенихину, он там самый главный, он и поможет разобраться, - Комаров открыл справочник абонентов "кремлевки", и повернулся к заставленному аппаратами телефонному столику.
- Владимир Сергеевич, Комаров докладывает. Здравствуйте, как здоровье? Рад слышать, а то мне обычно жалуются... Нам нужна консультация по вашим автоматизаторским делам... Тыл? Вот с ним-то и не можем разобраться. У нас этим занимается профессор Поляков из Военно-медицинской академии. Он сейчас у меня... На, поговори, - Комаров протянул трубку Льву Евгеньевичу.
Главный конструктор АСУ Вооруженными Силами СССР академик В.С. Семенихин был легендарной фигурой. Он занимался разработкой системы управления стратегическими силами страны, высшее звено которых включало в себя знаменитый "ядерный чемоданчик" главы государства. Кроме того, Семенихин возглавлял совет главных конструкторов других подсистем, в том числе и тыловой, и был чем-то вроде законодателя всех проектных решений.
- ...Формально - мы тыловая подсистема, - говорил в трубку Лев Евгеньевич, - но ведь надо учитывать и нашу специфику. У нас огромные объемы информации. Не может же такой информационный слон быть подсистемой у моськи. Хорошо, завтра подъеду. До свидания, - Лев Евгеньевич протянул Комарову трубку и сел к столу.
- Наших встречаешь? - спросил Комаров. Я понял, что сейчас начнется обычный в таких случаях разговор однокашников, и попросил разрешения выйти. Мы встретились минут через пятнадцать.
- К Семенихину поедешь?
- Не могу, завтра дежурю по управлению.
- Много потеряешь.
- Знаю, но... Дежурство, святое дело.
- Во сколько освободишься?
- Послезавтра утром, полдесятого.
