Лично мне повезло больше, чем Дугласу Фербенксу.
С синьором Муссолини мне удалось повидаться три раза, причем первая встреча состоялась на второй же день моего прибытия в благословенное королевство. И главное - без особенного труда с моей стороны. То есть некоторые необходимые формальности, конечно, пришлось выполнить, но, во всяком случае, прибегать к мрачным угрозам - на вечные времена поселиться в Италии - не явилось необходимым.
* * *
Первая моя встреча с Муссолини произошла летом этого года в Генуе на очередных ежегодных маневрах итальянского флота.
Серое глянцевое море раскачивалось, как на качелях, то высоко взлетая над бортом миноносца, то проваливаясь куда-то к черту вниз. Струился вымпел. Трепался на свежем ветру матросский воротник.
Вся движущаяся и выведенная из равновесия панорама морского горизонта была задавлена угольным дымом эскадр. Бурые утюги линейных судов бросали на поверхность стальной воды обморочную тень мрачного своего движения.
От берега отделилась моторная лодка.
В бинокль были хорошо видны все ее подробности: задравшийся острый нос, матрос, застывший на нем как статуя с рукой под козырек, и несколько человек на корме у флагштока, от которого вился пышный флаг. Среди нескольких этих людей, одетых в форму итальянских морских офицеров, был Муссолини. Все взоры обратились к моторной лодке. Однако качка и быстрота движения не дали мне возможности ориентироваться в группе и сразу отыскать диктатора.
Моторная лодка вышла из поля зрения. Но в следующую минуту, обогнув корабль, опять появилась, на этот раз уже очень близко.
- Эввива иль дуче!* - слабо воскликнул позади меня кто-то, но сейчас же осекся.
______________
* Да здравствует вождь! (итал.)
Моторная лодка приставала к трапу. Музыка грянула марш.
Я видел несколько людей, среди которых был и Муссолини, которые, быстро хватаясь за поручни, взбежали по трапу вверх.
- Который, который же Муссолини? - лихорадочным шепотом спросил я соседа.
- Мадонна! Он не видит вождя! Смотрите же, смотрите - он в морской форме. Вот его плечо... А теперь, видите, это часть его руки... А вот мелькнул его затылок... Смотрите, смотрите - он здоровается с матросами...
Через головы и плечи напиравших людей я увидел вытянутую в струнку длинную, в полкилометра длиной, шеренгу матросов. Вдоль нее, окруженный свитой, шел по палубе вождь. На секунду передо мной мелькнули согнутая в колене и слегка приподнятая на ходу нога его и замшевая перчатка у козырька флотского кепи, расшитого галунами.
В следующий миг мое внимание привлек дирижабль, плавно паривший над крейсером. Вождя закрыла свита. И, скрытый свитой, он шел прямо на меня, загадочный и невидимый, как рок.
Вдруг свита расступилась, и я в потрясающей близости от себя увидел широкую, закрывшую собою полгоризонта, спину. Муссолини здоровался с офицерами, которые стояли лицом ко мне, и по движению и мимике их лиц я как бы в туманном зеркале угадывал отражение лица стоящего ко мне спиною человека.
Мое любопытство дошло до крайнего предела. Каков же он с лица, этот самый загадочный Бенито, этот кумир неаполитанских лавочников, выславший на острова 80000 революционной итальянской интеллигенции и пролетариата?
В Италии, кажется, нет ни одной стены, где бы черной краской по грубому трафарету не было изображено лицо вождя. Я привык к нему. Воображение помогло мне облечь условные линии и пятна портрета в плоть и кровь. И о внешнем виде Муссолини у меня сложилось такое представление: очень высокий рост, длинный лысый череп, демонически мрачные глаза, неумолимо сжатый рот, черный сюртук и скрещенные на груди худые, костлявые руки.
Непринужденная помесь провизора с гипнотизером. Само собою - жгучий брюнет.
И вдруг Муссолини круто и несколько суетливо повернулся. Он был так близок, что его непомерное лицо сразу покрыло три четверти военно-морского пейзажа.
О, как я ошибся!
Невысокого роста, плотный шатен с наружностью податного инспектора. Козырек кепи скрывает верхнюю треть лица. Нижняя губа толще верхней. Вид преувеличенно строгий. Жесты, жестикуляция хозяина небольшой миланской колбасной, уличающего приказчика в небольшом воровстве.
Но поворот головы так неожидан и декоративен, что публика начинает кричать:
- Эввива иль дуче! Эввива иль дуче!
Эффект необычаен.
И уже в продолжение всех маневров фигура Муссолини всегда в центре, но повернута спиной к зрителям: посмотрели, мол, и будет, нечего на диктатора зря пялиться, - а то может, пожалуй, в случае чего, и под арест ахнуть суток на пятнадцать за излишнее любопытство.
И во всем - пафос хозяйственности, деловитости, строгости, неумолимости, гения и работоспособности.
Линейные корабли один за другим, кильватерной колонной, шли мимо вождя. Вождь был подчеркнуто холоден. Ни одной улыбки. Музыка играла марш. Продавали мороженое.
Следующие две встречи мои с Муссолини произошли в скором времени после первой. Одна - в Венеции, другая - в Риме. В Венеции были кавалерийские маневры (невероятно, но факт, даю честное слово!). Муссолини появился не вдруг. Сначала в отдалении. Кусок ноги, обутой в лаковый сапог. Потом аксельбанты. Немного галифе. Колесико шпоры. Спина. Свита заслоняла его от моих нескромных глаз. Моментами казалось, что так и не удастся увидеть вождя в игривой драгунской форме.
И вдруг эффектный поворот, все вокруг расступаются, и великолепный иль дуче опять заслоняет своим мясистым лицом добрых три четверти венецианских небес.
- Эввива иль дуче! Эввива иль дуче!
Но иль дуче, не обращая ни малейшего внимания на восторженные вопли мальчишек, производит строгий смотр конницы, распекает какого-то эскадронного командира, круто поворачивается в разные стороны, принимает рапорты... И все это с полярной холодностью. Ни одной улыбки. Наоборот, мрачность Бонапарта. И вдруг... заметьте себе: я опять "и вдруг"...
И вдруг резко подходит к оседланной лошади, берет ее за подбородок и... обязательно улыбается. Лошадь очарована. Публика очарована. Мальчики перестают продавать мороженое. А иль дуче вдруг... опять вдруг (без вдруг синьор Муссолини ничего не делает)... вдруг пробует подпругу, изящно вкладывает острый носок лакового сапога в стремя и - бац! - берет на глазах у обалделых драгун пять барьеров подряд.
- Эввива иль дуче! Эввива иль дуче!
В Риме Муссолини на моих глазах принимал турецкого посла. Он был строг, но справедлив. На нем была элегантная визитка с круглыми фалдами (из бокового кармана кончик белого платка, словно уголок визитной карточки), котелок, поля которого закрывали верхнюю треть лица знаменитого человека, светлые гетры. Приняв посла, Муссолини с ловкостью трансформатора с большим провинциальным стажем спешно переоделся в шитый золотом мундир премьер-министра, насунул на лоб треуголку с пышным плюмажем и поехал с королем в открытом экипаже закладывать какой-то памятник (разумеется, закладывать не в том смысле, что, мол, в ломбард закладывать, а совсем наоборот, хотя в качестве министра финансов великий человек, говорят, не чужд и небольших ломбардных операций). Затем в шикарной форме министра авиации Муссолини летал на аэроплане над Римом. Его железный профиль твердо рисовался в окне закрытой кабины самолета и в моменты виражей, казалось, парил над вертящимися улицами Рима и над косо несущимся вниз собором Петра и Павла, похожим вместе со всеми своими фонтанами, фонарями и парапетами на белый письменный прибор на роскошном столе, скажем, Габриеля д'Аннунцио.
Этим, собственно, и исчерпывается мое знакомство с синьором Муссолини.
Считаю нелишним прибавить, что Муссолини, собственно, я видел не в жизни, а на экранах в разных городах гостеприимной Италии.
1927
На прошлой неделе мой друг художник Игнатий Пуделякин наконец возвратился из кругосветного путешествия, которое он совершил "с целью познакомиться с бытом и культработой Западной Европы и Северной Америки, а также сделать серию эскизов и набросков флоры, фауны и архитектуры упомянутых выше стран и вообще", как было собственной Пуделякина рукою написано в соответствующей анкете.
Надо признаться, что в обширной истории мировых кругосветных путешествий - научное турне Пуделякина занимает далеко не последнее место. Поэтому я считаю своим нравственным долгом поведать всему цивилизованному человечеству историю о том, как путешествовал мой друг художник Игнатий Пуделякин вокруг света.
Еще задолго до отъезда Пуделякина вокруг света я сказал Пуделякину:
- Ты бы себе, Пуделякин, туфли новые купил. Гляди, Пуделякин, у тебя пальцы из обуви наружу выглядывают. Что подумают о тебе, Пуделякин, Западная Европа и Северная Америка? От людей за тебя, Пуделякин, совестно!
