Чаще всего мертвецов пробуждает неконтролируемая жажда навестить тех, кто остался по эту сторону бытия, они стремятся увидеть своих любимых. Эта жажда бывает столь сильной, что ночью они встают и идут к теплу своего прошлого. Существует древняя вера в Урда, который обладает странной темной властью, способной даровать мертвецам короткий отрезок полужизни. Этот демонический дар чаще всего достается тем, кто был вырван из мира живых слишком рано и жестоко. Огромная потребность в тепле и жизни заполняет сердца тех, кто возвращается. Они процветают на крови своих любимых и согреваются в их объятиях, но возвращение не приносит живым ничего, кроме горя.
Так было и в этом случае. Дни Хар проводил в тоске и унынии; они потеряли смысл и обесцветились. Юноша с нетерпением предвкушал наступление ночи и томился по острому, блаженному трепету полуночных объятий.
IV
Прошло двенадцать дней.
— Ты бледен, как призрак, — забеспокоилась Лара. — Что с тобой случилось, Хар?
— Ничего, мама, — тихо ответил Хар.
— Ты такой вялый, и я…
Но Хар только со стоном вздохнул и вышел из дома, оставив мать с тревогой смотреть на закрытую дверь.
На краю деревни стояла хижина, там жила мудрая старуха, и все знали, что она колдунья. К ней и пошла мать Хара, не в силах унять свое беспокойство. Колдунья бросила гадальные руны и склонилась, всматриваясь в выпавший Ларе ответ.
— К твоему сыну приходит мертвец, — решительно сказала она.
— Мертвец? Но кто?
— Он молод. Хар знает его. Он приходит к твоему сыну каждую ночь, и, если ничего не сделать, он скоро сведет его за собой в могилу.
Лара вернулась домой, не зная, чему верить; но при взгляде на своего бледного, ко всему безразличного сына она вдруг спросила:
— Хар, это правда? К тебе ночью приходит мертвец?
Он уперся взглядом в пол, как делал это бесчисленное множество раз в детстве. Мать не сводила с него глаз.
— Это Манор, — наконец прошептал он и осушил свои слезы у нее на груди.
— Может, боги смилостивятся над тобой, — сказала она, когда смогла говорить.
Хар только презрительно фыркнул, и Лара в ужасе отстранилась от него.
— Боги, — сказал ее сын, и странная улыбка искривила его уста. — Боги больше ничего не значат для меня. Тогда, когда он дико цеплялся за доску, ох… тогда они должны были смилостивиться надо мной. Но они не пожалели его, они позволили ему утонуть! Ему, которого я так любил!
И он больше не захотел говорить с ней об этом.
Матери только и оставалось видеть, как он с каждым днем становится все слабей и бледней. Когда однажды утром она заметила следы крови на его одежде, то набралась решимости и отправилась вместе с сыном и колдуньей к старейшинам Воара.
Она сказала им следующее:
— Вы похоронили утонувших не так, как следует: быстро и небрежно. И один из них теперь каждую ночь встает из своей могилы, приходит к нам и всласть сосет кровь у моего бедного сына.
Старейшины разглядывали Хара, а тот смотрел только на свою мать, и наконец ее полный нежности и скорби взгляд смягчил его.
— Да, это так, — глухо подтвердил он, и мать с облегчением выдохнула: пока они плыли через пролив, она под резкими лучами полуденного солнца просто не могла узнать своего чудовищно изможденного сына. Она говорила Хару о том, что везет его на встречу со старейшинами, но не добилась от него никакого отклика; он молча смотрел на воду, словно завороженный игрой солнца, ветра и волн. Смотрел он и на рифы, где разбился корабль, и губы его шевелились, словно выговаривая одно и то же слово.
— Мы постараемся упокоить мертвеца должным образом, — пообещали старейшины. Вид и голос Хара не оставлял сомнений в правдивости слов его матери.
Островитяне вытесали кол из сосны в человеческий рост и толщиной с руку взрослого мужчины, а его наконечник был фут в длину. Вся деревня пошла в дюны, где были похоронены моряки, один силач нес кол, второй — тяжелый молот.
Они открыли могилу Манора.
— Смотрите, он все еще там, — разочарованно вскрикнул один парнишка. — Не сбежал из могилы!
— Мертвецу нужно место, куда он будет возвращаться с рассветом, — неохотно пояснила колдунья. — Поэтому обычно они возвращаются к себе в могилы и спят там до захода солнца.
— Он выглядит лучше, чем в тот день, когда мы его хоронили, — сказал другой, более наблюдательный житель острова.
— И это не удивительно, — проворчала колдунья. — Посмотрите, насколько бледен Хар.
Да, Хар тоже был среди толпы, несмотря на то, что мать хотела отговорить его идти к могиле. Теперь он с неожиданной для его истощенного тела силой стряхнул ее руки — и бросился в гроб.
— Манор, Манор, — кричал юноша, и его голос пресекался и дрожал. — Они хотят вогнать кол тебе в сердце, Манор! Открой глаза, умоляю! Любимый, это я, любимый!
Но Манор, несмотря на румянец на его щеках, гладкую кожу и пышные волосы, оставался неподвижным и безжизненным в объятьях Хара. Он казался таким же мертвым, каким был две недели назад, когда его тело лежало на берегу среди других мертвецов.
Хар вцепился в него и рыдал, отказываясь подняться из могилы. Островитяне вчетвером оттащили его прочь и приставили наконечник кола к груди Манора. Хар отвернулся, чувствуя, что сердце подступило к горлу так близко, что он не может дышать. Он обнял мать и уткнулся лицом ей в плечо.
— Мама! — простонал он. — Как ты могла сделать такое со мной?
Он услышал удар молота, которым забили кол в грудь мертвеца. Тяжелый глухой звук, и еще один, и еще…
— Теперь мы сделали все, как должно, — услышал Хар голос одного из мужчин Воара.
— Если это не удержит его в могиле, то ничто не удержит, — согласился другой.
К лодке Хара отнесли: он был в полуоглушенном состоянии и не мог идти сам.
— Он больше не побеспокоит тебя, мое дорогое дитя, — сказала Лара, когда они вернулись домой, и Хар вздрогнул от этих слов.
Тяжко опечаленный, он лег в постель.
— Я больше не увижу его, — сказал он вслух, переполненный тоской. Он чувствовал себя невероятно усталым и слабым, но не мог заснуть: он беспокойно метался в кровати, и минуты казались ему долгими, как часы. Полночь прошла, а сон так и не шел к нему.
Слушай! Что это было? Там, в кустах сирени… Нет, нет, это невозможно, вдвойне невозможно теперь… Но на самом деле он слышал шорох листьев, такой же, как и раньше. И окно открылось — так же, как и раньше. И это снова был Манор.
От его вида Хар на мгновение перестал дышать. Днем он слышал, как кол пробил это тело насквозь, и теперь он видел — в груди Манора зияла пустота, очертаниями повторяющая квадратное основание кола. Он лег рядом с Харом, притянул его к себе и начал сосать. Он сосал жадно и со все возрастающим пылом.
Как бы то ни было, в ту ночь Лара проснулась. Она все слышала и не двигалась, потому что боялась умереть. Только когда солнце встало, она вбежала в комнату к Хару и упала на колени у его кровати.
— Мой бедный сын, — рыдая, сказала она, хватая несопротивляющуюся руку. — Это был он? Правда, это был он?
— Да, мама, это был Манор, — ответил Хар.
Он, не в силах пошевелиться, лежал на кровати, замаранной кровью мертвеца. Всю ночь она текла из раны, которую нанес кол.
V
Через несколько часов Лара, колдунья и старейшины Стреймоя плыли к соседнему острову, но Хара с ними не было. Они вернулись в дюны, разрыли могилу и снова открыли гроб. Кол оставался вбитым в землю, но он уже не торчал в груди Манора: тот лежал рядом, обхватив себя руками и коленями касаясь подбородка.
— Он освободился, протащив себя по колу вверх, от наконечника до основания, — сказала колдунья.
— Он должен был обладать нечеловеческой мощью, чтобы совершить такое, — с трепетом сказал один из жителей Воара.
По совету колдуньи они сделали другой кол, более прочный и с широкой верхушкой: словно гвоздь со шляпкой. Вытянув прежний кол из могилы, они забили в тело мертвеца новый, и кровь брызгала на руки и лица с каждым ударом.
— Глубже, глубже! — исступленно настаивала Лара.
— Теперь он вбит надежно, — сказал кузнец, нанося финальный удар по основанию кола.
Лара вернулась к сыну и рассказала ему о том, что случилось на Воаре.
«Теперь все кончено», — подумал он про себя, вернувшись в свою узкую бедную постель. Он неподвижно лежал с открытыми глазами и ждал полуночи. Все замерло. Ветви куста сирени под окном оставались неподвижными. Рыбак ловил в заливе свою рыбу, и его больше не пугало нечто, плывущее вслепую через залив.
— Теперь он оставит нас в покое, — сказала Лара. — Он больше не будет мучить тебя.
— Мама, дорогая мама, он не мучил меня, — простонал Хар с тоской. — А теперь, мама, мне незачем жить.
— Ты думаешь так лишь потому, что ужасно ослаб и устал, — горячо возразила мать.
