обстановке подъема общественного и революционного движения. В 1860-е годы он активно обсуждался и в периодической печати. Достоевский затрагивал вопрос о правах женщины в 1861 г., например во «Введении к „Ряду статей о русской литературе“» (разд. IV) и в статье «Ответ „Русскому вестнику“» (XVIII, 62, 127). «В эмансипации женщины Достоевский видел частный случай „рестаурации“ поруганного и приниженного человека вообще и не страшился тогда, в начале своей новой петербургской деятельности, даже того, что у сенсимонистов и у Герцена именовалось „эмансипацией плоти“» (см.:
Кирпотин В. Я. Достоевский в шестидесятые годы. М., 1966. С. 98). О характере отношения Достоевского к женскому вопросу свидетельствуют слова из его письма к С. А. Ивановой от 1 (13) января 1868 г.: «…вопрос о женщине, и особенно о русской женщине, непременно, в течение времени даже Вашей жизни, сделает несколько великих и прекрасных шагов» (XXVIII
2, 252).
С. 287. Это был роман «Что делать?». — Достоевский собирался посвятить роману Чернышевского статью, в которой хотел сопоставить его с романом А. Ф. Писемского «Взбаламученное море». Замысел этот не был осуществлен. Подробно об отношении писателя к самому Чернышевскому и его роману см. в кн.: Туниманов В. А., Творчество Достоевского. 1854–1862. Л., 1980. С. 246–293.
С. 288. В милостыне есть нечто навсегда развращающее… Ср. с. 320: Милостыня развращает и подающего и берущего — должна быть законом запрещена. — Монолог Варвары Петровны о милостыне, который Степан Трофимович определил как «извержение чужих слов», представляет собой пародийное изложение книги И. Г. Прыжова «Нищие на святой Руси. Материалы для истории общественного и народного быта в России» (М., 1862). Здесь проводилась мысль, что различные социальные институты должны заниматься не копеечной благотворительностью, а уничтожением того общественного порядка, который порождает и поддерживает нищенство. Так, например, Прыжов писал, что милостыня «не уменьшает, а увеличивает сословие нищих и праздношатающихся» (С. 116), что «копеечная милостыня гибельна как для нищих, так и для тех, кто ее подает», и что «редко человеческое достоинство унижается до такой степени <…> чтоб, выпрашивая подаяние, человек не чувствовал мучительной боли унижения <…> В то же самое время милостыня не меньше унижает и самого подающего ее…» (C. 122–123). См. также C. 78, 92, 94, 97, 106–107. Книга Прыжова рецензировалась во «Времени» (1862. № 12. «Современное обозрение». С. 88— 102). Тем самым «Время» откликнулось на полемику, в которой участвовали также «Современник», «День» и «Искра» и истоки которой восходили к 1840-м годам (подробнее см.: Ямпольский И. Сатирическая журналистика 1860-х годов. М., 1964. С. 117–118, а также: Современник. 1860. № 9-10. С. 249–304; 1861. № 8. С. 417–423).
С. 291...к тому фаворизованному (природой) племени — строго организованный союз. — Достоевский имеет в виду лиц немецкого происхождения.
С. 291...числится по календарю несколько сот тысяч… — Имеется в виду «Всеобщий календарь», выходивший ежегодно с 1867 по 1917 г и содержавший в числе прочего сведения об общей численности населения с распределением по национальностям, вероисповеданию, сословиям и возрасту. Кроме того, с 1872 г. стал выходить в изд. А. С. Суворина ежегодный «Русский календарь» и «Краткий адрес-календарь С. Петербурга и Москвы».
С. 292...увертюру из «Фра-Диаволо». — «Фра-Диаволо» — комическая опера (1830) французского композитора Д. Ф. Обера (1782–1871).
С. 296. Толерантно (от французского tolérant) — терпимо.
С. 296. Абрютировать (франц. abrutir) — забить, привести в скотское состояние.
С. 297...был сильно пикирован — здесь: уязвлен.
С. 297. В Англии виги и тории тоже взаимно друг другу необходимы. — Виги и тори — основные политические партии Англии XVIII–XIX вв, либеральная и консервативная
С. 298...необходимо одно: усиление губернаторской власти. — Вопрос об усилении губернаторской власти волновал русское общество в 1860-1870-х годах. А. В. Никитенко записал в «Дневнике» 10 марта 1867 г.: «Валуев совершил три незабвенные, особенно значительные гадости: это знаменитый наказ об усилении губернаторской власти, его поведение с земством и деяния по делам печати» (см.: Никитенко А. В. Дневник.: В 3 т. М.; Л., 1955. Т. 33. С. 76) 27 января 1870 г. Никитенко снова пишет: «Сильные толки и всеобщее неудовольствие по поводу проекта об усилении власти губернаторов. (Об этом статья в «Московских ведомостях» № 19). Сущность этого проекта заставляет опасаться, что в силу его вся Россия отдается под полицейский надзор. <…> Ничего чудовищнее, кажется, не было придумано в это бестолковое время…» (см.: там же. С. 167).
С. 301. Город наш третировали они как какой-нибудь город Глупов. — Щедринское наименование города в «Бесах» не случайно: в «Искре» Тверь не раз именовалась Глуповом. См. об этом: Альтман М. С. Этюды о романе Достоевского «Бесы» // Прометей. М., 1970. Т. 5. С. 443.
С. 303..о книгоношах только что появились любопытные отзывы в столичных газетах. Ср. также с 595:…книгоноша; я читал неоднократно… — В 1863 г. образовалось, а в 1869 г. получило официальные права на существование «Общество для распространения священного писания в России». О его деятельности и о так называемых «книгоношах» сообщалось в годовом отчете общества. Достоевский мог почерпнуть сведения для воссоздания облика Софьи Матвеевны из обширной статьи в «Голосе», где, в числе других, описывалась 35-летняя «книгоноша», натура «искренняя и горячая», которую, в частности, «в одном трактире оскорбили до слез» (ср. «странную, очень странную историю» с Софьей Матвеевной, которой подсунули в мешок с книгами «целую пачку соблазнительных мерзких фотографий из-за границы»). Статья заканчивалась таким «отзывом»: «…мы не можем не повторить еще раз, что такие безвестные подвиги, каковы подвиги „книгонош“ общества, заслуживают полнейшего сочувствия и самой широкой гласности» (Голос 18707(19) мая № 125).
С. 304. Штучка — под смешным названием «Франко-прусская война». — По всей вероятности, источником импровизации Лямшина явилась следующая сцена из гл. IV «Былого и дум», опубликованная в «Полярной звезде» на 1869 г., кн. 8. «…в пятидесятых годах добрый, милый Таляндье, с досадой влюбленного в свою Францию, объяснял мне с музыкальной иллюстрацией ее падение. Когда, говорил он, мы были велики, в первые дни после февральской революции, гремела одна Марсельеза— кафе, на улицах, в процессиях — всё Марсельеза. Во всяком театре была своя Марсельеза, где с пушками,
