с Ближнего Востока, может, турок; слово «европейцы» он произносил с явным отвращением, по-английски говорил лучше, чем по-немецки. Немецкий у них с Джеком оказался примерно на одном уровне – произнеся всего пару фраз, таксист перешел на английский. Интересно, подумал Джек, почему он меня принял за пациента; видимо, не часто ходит в кино.
А вот юная, стройная (точнее, тощая) женщина в кроссовках и спортивном костюме, встретившая Джека у входа в клинику (он вошел в первое же здание, показавшееся ему стационаром), в кино, судя по всему, ходила регулярно. За дверью оказался зал с креслами и стойка (видимо, регистратура), между ними и дефилировала туда-сюда означенная дама. Наверное, решил Джек, это инструктор по физподготовке, а может, медсестра из отделения физиотерапии или просто персональный тренер кого-нибудь из пациентов. Надо бы ей немного больше есть, подумал Джек, слишком атлетично выглядит.
– А ну стоять! – произнесла она вдруг по-английски и показала на Джека пальцем.
Они были в зале одни. Джек замер.
Из коридора выбежала медсестра.
– Памела, er ist harmlos! («Памела, он не причинит тебе вреда!») – сказала она.
– Разумеется, не причинит – его же тут нет, это галлюцинация. Таблетки действуют, можешь не беспокоиться. Я знаю, что он не причинит мне вреда – ведь на самом деле его нет.
Акцент американский, и, однако же, медсестра обратилась к ней по-немецки, и она ее поняла. Наверное, девушка давно живет в клинике и выучила немецкий, подумал Джек.
– Es tut mir leid («Простите, мне жаль, что так вышло»), – сказала медсестра Джеку и увела американку.
– С ним надо говорить по-английски, – заметила Памела. – Если бы это была не галлюцинация, он бы говорил по-английски, как в кино.
– Я к профессору Риттеру, у меня назначено! – крикнул медсестре вслед Джек.
– Ich bin gleich wieder da! («Я сейчас вернусь!») – ответила она ему.
Медсестра и больная ушли прочь по коридору, Джек уже их не видел, но до сих пор слышал высокий голос тощей пациентки. Как же это я перепутал пациентку с врачом, может, я сам не в своем уме, подумал Джек.
– Они же обычно не говорят, – объясняла Памела сестре, – они просто появляются, и все. Боже мой, может быть, таблетки не действуют?
– Das macht nichts («He обращай внимания»), – успокаивала ее сестра.
Ну да, Джек Бернс, кинозвезда, появляется в психиатрической лечебнице. Неудивительно, первый же пациент принял его за галлюцинацию. Доктор Гарсия, впрочем, сказала бы, что это неплохое определение для понятия «актер».
Вернулась медсестра, бормоча что-то себе под нос по-немецки и качая головой. Если бы не халат, Джек бы принял ее за пациентку. Низкого роста, за пятьдесят, крепко сбитая, вьющиеся седые волосы (некогда была блондинкой, подумал Джек), говорит отрывисто.
– Смешно, не правда ли, – вы появились у нас впервые и сразу же наткнулись на нашу единственную американку, – сказала медсестра. – Бляйбель, – добавила она, с силой и страстью пожав Джеку руку.
– Прошу прощения?
– Вальтраут Бляйбель – это меня так зовут!
– Вот оно что. А я Джек Бернс.
– Я знаю. Профессор Риттер ждет вас. Мы тут все вас ждали – за исключением только бедняжки Памелы.
Они вышли из здания, пересекли вымощенный плиткой павильон – сад со скульптурами и неглубоким прудом с лилиями (утонуть тут, я полагаю, нельзя, подумал Джек). Много зданий, у всех очень большие окна, на некоторых стеклах нарисованы птицы.
– Это чтобы птиц отгонять, наверное, у вас тоже так делают, в Америке, – сказала сестра Бляйбель.
– Я, видимо, ошибся зданием.
– Еще бы, это женский стационар. Таким, как вы, лучше там не появляться.
На территории больницы поддерживался образцовый порядок. По дорожкам ходили люди, некоторые сидели на скамейках и смотрели на озеро; никто ни капли не похож на сумасшедшего. Озеро буквально кишит лодками.
– Я иногда вожу Уильяма в город, мы покупаем ему вещи, – продолжила медсестра. – Никогда еще не встречала мужчину, который настолько обожает покупать одежду, – ваш отец первый, он без ума от модных магазинов. Правда, когда он мерит одежду, с ним непросто – это все зеркала. Доктор фон Pop называет их «пусковыми механизмами». Но со мной Уильям ведет себя хорошо; скажем так, не дурачится.
Они зашли в здание, похожее на офис, хотя пахло оттуда едой, – видимо, там кафетерий или больничная столовая. Джек последовал за медсестрой на второй этаж, заметив, что та шагает через ступеньку, – а ведь она низкорослая женщина в юбке, это говорит о ее решительности. Ясно, почему папа не считает возможным дурачиться в обществе медсестры Бляйбель.
Они нашли профессора Риттера в конференц-зале, в полном одиночестве – он сидел во главе длинного стола, что-то писал в блокноте. Увидев Джека, он подпрыгнул и бросился пожимать руку – в самом деле, немного похож на Дэвида Нивена, хотя и без теннисной ракетки. Жилистый мужчина, рукопожатие как у гидравлического пресса, брюки в складку цвета хаки, штанины отглажены, темно-зеленая рубашка с короткими рукавами, начищенные до блеска коричневые туфли.
– Вот вы нас и нашли! – воскликнул профессор.
– Er hat zuerst Pamela gefunden («Но прежде он нашел Памелу»), – сказала медсестра Бляйбель.
– Бедняжка Памела, – вздохнул профессор Риттер.
– Das macht nichts. Памела опять решила, что таблетки не действуют, – сказала медсестра и удалилась.
– Merci vielmal, Вальтраут! – крикнул ей профессор на смеси французского и швейцарского немецкого («Большое спасибо»).
– Bitte, bitte («Пожалуйста, пожалуйста»), – ответила сестра Бляйбель, помахав рукой.
– У Вальтраут есть брат по имени Гуго, он иногда возит вашего отца в город, – сказал Джеку профессор Риттер. – Правда, не за одеждой; в модных магазинах с ним лучше управляется Вальтраут.
– Она что-то говорила про зеркала, сказала, это «пусковой механизм» или что-то в этом роде.
– Ах да, мы об этом поговорим, но позже, позже! – воскликнул профессор Риттер; сразу видно, умеет вести собрания. Ведет себя дружелюбно, но не позволяет усомниться, кто здесь главный.
