Если же такое качество становится значительным, определяет собой поступки героя, то авторам для его наказания приходится решать сложные моральные дилеммы. Наиболее впечатляющим из подобных персонажей есть Сарио Грихальва, из романа "Золотой ключ". Это величайший художник из тех, что знала история мира, выдуманного авторами этого романа. И собственно все то зло, что он творит, оно уже направлено для сохранения его бессмертия и продолжения занятий живописью. Убить его будет величайшим преступлением против искусства, но контролировать невозможно, потому совершается смертная казнь, отложенная во времени, - его помещают в картину, где ему суждено сидеть несколько столетий, после чего наступить там тьма и он умрет. Характерно, что побеждают таких персонажей только поймав их на собственном благородстве или уязвимой струнке личности, порожденной хорошими качествами. Того же Сарио поймали на любви к Сааведре. В сериале "Закон" убийца Крохмаль, заявивший об истреблении всякой нечисти, уже почти победив, начинает проигрывать потому что исправно выполняет условия сделки с судьей, а судья изначально желает его обмануть.
Есть ли злодея какой-то выход, могут ли авторы помочь ему выпутаться из сложного положения? Чтобы злодею спастись, ему надо свое хобби превратить в профессию - тогда легче отказаться от собственной гнилостной сущности. Но в фильмах и книгах злодеи живут слишком насыщенной жизнью, чтобы окончательно бросать свое ремесло, а увлечение порой не приносит денег. Потому хобби становится основным занятием лишь на пенсии, когда шпионы, скопив толику денег, раскрашивают на своих виллах солдатиков и клеят модели ракет.
Наконец, когда злодей обладает всеми теми качествами, что были присущи низшим категориям, то возникает вопрос о необходимости его наказания вообще, и смерти в частности. Сама его злодейская сущность уже колеблется в мареве положительных поступков. Покарание педагогически необходимо, но эмоционально затруднительно.
Из этого положения так же выходят несколькими путями. Это может быть случайная смерть. Ну не нужен герой/злодей автору, и он умирает. Такова смерть экзарха Харсомы из "Ста полей" Юлии Латыниной. Политик, который шел к радикальному переустройству государства, проводил необходимую экономическую реформу, покровительствовал науке, разбирался в искусстве. Только в средствах был не слишком разборчив - взятки, шантаж, убийство. Обычная политическая жизнь. Словом, неординарная личность, судить которую довольно трудно. Но этот человек изловил бы потерпевших крушение космонавтов, что отчаянно пытались дойти до основной части корабля, вытряс бы из них секреты и тем изменил бы не только весь роман, но и судьбу планеты, - слишком он был ушлый руководитель. Потому судьба отворачивается от него. Латынина, впрочем, показывает эту гримасу судьбы мастерски - читатель видит ту самую необходимую случайность и случайную необходимость, когда требования сюжета и ранее изложенные в книге обстоятельства дают один и тот же результат.
Такой прием используют и на более низких уровнях личности злодея, но там случайная смерть лишь делает за героя его работу - не вызывает сомнения, что следователь найдет маньяка, вот только того чуть раньше давит машина. Кроме того, уровень работы, сравнимый с показанным в "Ста полях", встречается реже черного жемчуга. И нечаянные смерти переходят в откровенное лицемерие автора, когда смерть персонажа глупа и неестественна.
Еще можно заставить героя-палача бить себя в грудь, прикладываться лбом к стенам, кусать локти и рвать на себе волосы - он не хотел, честно, но так надо было. Словом, демонстрируются муки совести. Идет моральная компенсация смерти: если уж приходится убивать мутного персонажа с не установленной моральной ориентацией, то все хорошее, что было в нем, надо оплакать крокодильими слезами. Такие случаи имеют место в реальной жизни и мемуарной литературе: Вершигора в свое книге "Люди с чистой совестью" описывает эпизод, когда комиссар Руднев был вынужден отдать приказ о расстреле одного из своих подчиненных, а потом не мог сдержать слез. Как выявить штамп в описании этой ситуации? Здесь основным признаком будет поведение человека, отдающего приказ о казни. В книге Б. Хэмбли "Время тьмы" описывается почти идентичная ситуация: некая овдовевшая королева требует казни спекулянта, ради прибыли отрывшего ворота убежища, и рисковавшего жизнями его обитателей. В начале она весьма эмоционально выступает на суде, а потом так же плачет у себя в комнатах. Однако, приглядимся к ней: она не первый год во власти, наблюдала катастрофу, постигшую королевство, смерть мужа и тысяч других людей. Бывала в ситуациях, когда только твердость в исполнении отданных приказов спасала жизнь людям. С купцом ее ничего не связывало - она не колеблясь бы отдала приказ о его казни. Ее плач нужен автору только для того, чтобы показать, что ее сердце еще не слишком зачерствело.
Но самый лучший, самый соблазнительный для политкорректности выход перевоспитание. Здесь наблюдается страшное противоречие между интересами экранного времени и достоверностью. Перевоспитание это сложные психологические рассуждения о жизни и смерти, добре и зле. Раскаяние после долгих сомнений. Классики русской литературы тома и тома посвятили этому вопросу. А что делается в фильмах или легких детективных романах? Злодей, чтобы стать в зрительских глазах героем, должен совершить какой-нибудь яркий поступок, который не будет сочетаться с его плохим имиджем. Можно совершить крупное пожертвование: один из фильмов на мистическую тему, где Вупи Голдберг изображала мошенницу, якобы общающуюся с мертвецами. К ней пришел дух героя, они вместе расправились со злодеем, но деньги ради чистой совести пришлось отдать церкви. Однако под руками может не найтись такой крупной суммы денег. Уходить в монастырь, посвятить жизнь труду слишком скучно и от этого тошнит большинство зрителей. В новейшей фильмографии только несколько сюжетов кончаются именно этим - как правило, духовная тематика на восточные, католические или сильно мистические мотивы.
Можно доказать отрицательному персонажу, что хорошая жизнь много прибыльнее. Доказать, что хобби все-таки доходней черных дел. В последней постановке "Планеты обезьян" с Тимом Ротом в роли злобного обезьянего генерала, имелся занимательный вторичный персонаж - людоторговец. И в конце его мгновенно делали хорошим "открыв ему мир торговли с людьми". Из рабовладельца мгновенно превратили в коммивояжера. Бывает. Вот только очень это недостоверно в экономическом смысле.
В итоге самым интересным, ярким и простым способом доказать свою доброту оказывается убийство. Только убивать надо отрицательных персонажей, и лучше тех, что раньше связывали злодея с преступным миром. Идеальный пример - комедия "Девять ярдов". О дантисте и живущем рядом с ним наемном убийце Джимми Тадески (в исполнении Брюса Виллиса). Этот самый убийца честный и хороший, и мстит только своим, и вообще, отличный парень, только слишком ревнивый. И все же он убийца - хладнокровный и безжалостный. Что делать? В одной из финальных сцен перед ним стоят двое: несчастный дантист лох, которого надо зачистить - и его верный помощник, здоровенный негр, неоднократно спасавший ему жизнь. Выбирающий спокойное и честное существование убийца ликвидирует помощника.
Один из немногих прецедентов, когда перевоспитание действительно удается, - детские фильмы о пане Кляксе, где отрицательного персонажа мгновенно возвращают в детский возраст. И даже здесь процесс становления новой, честной личности зрителям не показывается, а лишь демонстрируется его новое начало.
Каким общим выводом можно завершить такую классификацию? Имеется набор литературных приемов, которые авторы с той или иной степень осознанности используют в работах. Совсем отказаться от них нельзя: это одна из основ литературы, компоновки действия, развития сюжета. Весь вопрос в качестве исполнения. Следование стандартным нормам морали без понимания сути тех процессов, что описывает автор в своем произведении, ведет его к упрощению. Потребитель сюжета понимает, что потакают его этическим привычкам, общественным предрассудкам или государственным пропагандистским установкам. Это вызывает брезгливое недоверие - как плохие спецэффекты в современном фильме. Потому, если авторы желают добиваться уважения к своим работам, желательные выводы персонажей должны получаться из их собственных рассуждений, а не из надоевших сюжетных требований.
Июнь 2003.
