Ну, друзья наши уж злятся. Давайте, говорят, коммунисты, выходите, а то всех как есть укокошим. Секрктарь пьет валерьянку и опять звонит милиционеру. Все остаются по местам, спорят, кто первым пойдет, и кому, соответственно, укокошенным быть. Тут бабка одна вскакивает. Думает, ежели она врагам сейчас поможет, ее старую, может, пожалеют. Может, курей, или даже гуся не унесут.
"Вася, - говорит, - ты ж у нас парторг комсомольской организации. Выходи давай, не губи честных людей. А ты, Петя, чего сидишь? Ты ведь зам секретаря парткома по жилищным вопросам! И ты, Ваня, давай, выходи, ты стенгазету рисуешь, где "пьянству-бой!" написано"...
Тут и милиционер подъехал. Мужики руками разводят, ничего не знаем, говорят, пошутили. Ну, им всем по пятнадцать суток исправительных работ на благо трудящихся и вкатали, за хулиганство, значит. А бабке той десять лет присудили, за измену родине. Отпустили потом, правда.
Вот такая вот грустная история получается. В чем же суть ее юмористического содержания, спросит нетерпеливый читатель. Где скрыт глубинный философский пласт, прячущийся под маской сарказма и легкой иронии, выведенной остро отточеным писательским пером?
А суть творческого замысла, воплощенного в этом скромном произведении, несложна. То есть, если найдете вы в лесу, или, скажем, в каком-нибудь другом поле, ящик с подозрительной горючей смесью, то сдайте его лучше государству. Потому как если наши граждане станут такую смесь выпивать, это получится плохо, антиобщественно и аморально. А вот если его выпьет государство, то, глядишь, может чего путного из этого и выйдет. Так оно даже как-то привычнее будет. Потому что на трезвую голову управлять нашей страной вроде нет ну совсем никакой возможности...
РАССКАЗ О ТОМ, КАК ИВАН КОЖЕМЯКИН ВЕШАТЬСЯ ХОДИЛ
Жил да был в одном небольшом городке самый обыкновенный человек - Иван Макарыч Кожемякин. В каком именно месте проживал он, того я не упомню, поскольку много городов прекрасных на Руси стоит, но знаю зато наверняка, что расположилось то местечко на реке широкой, медленно волны свои черные в море уносящей, и высилась в нем церковь большая, да все остальное, что городку такому по приличию причитается.
Не был человек, нами здесь помянутый, ни чем особенным примечатален всего в нем имелось в достатке: и пороков всевозможных, и достоинств всеразличных, как, впрочем, у каждого из нас, чего уж тут греха-то таить? Но сложилась жизнь Ивана Макарыча таким прескверным образом, что порешил он по здравому размышлению с жизнью той добровольно расстаться. И расстаться с нею никоим иным образом, кроме как повеситься.
Засобирался Иван Макарыч намеренье свое свершить, и принялся для тех самых целей веревку, что покрепче да попрочней, по шкапам и кладовкам отыскивать. Тут бы жене его переполошиться: с чего это вдруг муж ее вздумал по дому за веревкой бегать, да не разобрала глупая женщина сразу причину такого беспокойства.
- Что это с вами, Иван Макарыч, сегодня сделалось? - Спросила она как бы между прочим, накладывая на лицо свое очередную порцию косметики. - На что вам веревка понадобилась с утра-то пораньше?
- Да вот, душа моя, повеситься нынче решил, - отвечал ей Иван Макарыч со всем приличествующим случаю спокойствием, - хватился - а не на чем, вот незадача...
- Ах эвон оно как, - отвечала ему жена, - что же, давно пора. А веревка в чулане на гвозде висит. Вечно не положите на место, а потом ищете без толку...
Взял Иван Макарыч веревку в чулане и вышел на улицу, дабы видом мертвого своего тела обстановку домашнюю не осквернять понапрасну. И направился он прямиком в парк, памятуя, что деревья различные произрастают там во множестве, каждое из которых для нужды его неприхотливой как нельзя лучше сгодится.
Шел он по парку и размышлял, какое бы дерево для целей своих получше приспособить. Глядит - рядышком церковь стоит, и служба в церкви той как раз к концу своему подходит. Дай, думает, в церковь зайду, в последний-то в жизни раз.
Вошел он в церковь, перекрестился усердно, купил в лавочке, что у стены стояла, свечку, и задумался крепко. Куда - думается ему - свечку-то теперь поставить, за здравие себе, или уж за упокой? За здравие вроде как нехорошо получается, ибо какое же здравие, ежели помирать сейчас надобно? А за упокой - все одно нехорошо, поскольку жив еще покамест, хоть явление это весьма кратковременное. Нелегко было ему задачу такую разрешить самостоятельным образом, и обратился он к святому отцу, что со службы мимо него в келью свою как раз проходил, дабы рассудил он сомнения его по своему разумению.
Выслушал Ивана Макарыча святой отец со всем вниманием, головой покачал сочувственно, на часы при том поминутно поглядывая, и говорит ему ласково:
- Вам, сын мой, вешаться я категорически не рекомендую, поскольку грех в том великий кроется. Ставьте себе свечку за здравие, и не терзайтесь более сомненьями грешными.
- Ну, а ежели, батюшка, я твердо уже повеситься решил? Как тогда поступать прикажете?
Посмотрел святой отец на часы свои сызнова, и отвечает ему на слова его таким образом:
- Что же, если не убедить мне вас никак, поступайте как знаете. Поставьте себе одну свечку за здравие, одну за упокоение, и ступайте отсюда с богом к чертовой матери.
Вышел Иван Макарыч обратно на аллею, веревку к дереву крепкому приладил, ящик пустой, что рядом валялся, под ноги себе подставил, и вздохнул тяжко. Пришла пора ему из жизни этой уходить безвозвратно. Только петлю на шее своей затянул, слышит Иван Макарыч голос за спиною своею грозный:
- А что это, гражданин, вы тут такое вытворяете?
Обернулся Иван Макарыч, и видит - стоит рядом с ним сержант милицейский, с пистолетом да при погонах, и с любопытством великим его разглядывает.
- Зачем это вы, гражданин, деревья в парке портить вознамерились? Спросил его милицейский сержант, недобро при том хмурясь.
- Да я... Да мне... - Растерялся Иван Макарыч, - Да мне бы повеситься только...
- Ну, если так, то вешайтесь быстрее, - отозвался сержант, - однако потом уходите отсюда сразу, чтобы беспорядков всяческих не нарушать.
Вздохнул Иван Макарыч еще раз, хотел с ящика своего вниз спрыгнуть, да глядит - веревка для того слишком коротка. Надобно, чтобы ящик из-под него кто-нибудь выдернул. Смотрит - прохожий мимо по аллейке идет, по делам своим торопится.
- Извините, - кашлянул Иван Макарыч застенчиво, - а не подсобите ли вы мне в деле малом? Ящичек вот тот, будьте любезны, ногою пните аккуратненько...
- А ты что же, брат, с жизнью покончить решил? - Спросил его прохожий. - Нет, брат, так дела не делаются. Так оно даже совсем не годится. Хочешь телефончик я тебе дам верный, позвонишь ты по нему, а там тебе слов всяких разных наговорят, так что вешаться тебе вмиг расхочется. Вот, племянница моя, к примеру, об том месяце тоже вешаться хотела, да я ей этот телефончик дал, - сразу желание всякое пропало.
- И что же, не повесилась? - Спросил с надеждой Иван Макарыч.
- Не-а, не повесилась. Застрелилася она. Так давать телефончик, или нет?
Набрал Иван Макарыч по бумажке номер заветный и ждать принялся, гудки терпеливо в трубке выслушивая. Наконец на том конце провода кто-то трубку взять догадался.
- Алло? - Спросил Иван Макарыч. - Тут видите ли, дело вот какого деликатного свойству... Я, понимаете ли, повеситься решил, а мне сказали, что перед тем обязательно вам позвонить надобно...
- Как же, надобно, надобно... - Ответили ему любезно, - только не нам, а в другое ведомство. Мы, извините, теми занимаемся, кто на рельсы прыгнуть порешил, или утопиться там, в пруду иль в речке. Вы номер запишите, и позвоните туда обязательно, там по повешениям большие специалисты сидят...
Набрал Иван Макарыч второй номер и ему почти сразу же ответили. Объяснил он по телефону надобность свою, чтобы с жизнью распрощаться всенеприменно, послушали его, и отвечают на то доверительно:
- Вы это очень хорошо сделали, что позвонили к нам прежде, чем намеренье свое воплотить. Мы обязательно вам поможем, только вот заплатить нам за услуги наши пятьдесят рублев надобно.
От слов таких жить ему враз захотелось еще менее.
- Простите уж меня, грешного, - удивился Иван Максимович, - а совсем за бесплатно повеситься теперь уже никак нельзя, получается?
- За бесплатно нельзя. - Ответила ему телефонная барышня.
Подумал тут Иван Макарыч, и решил дело это отложить покамест, поскольку пятидесяти рублев у него при себе все одно небыло. Ежели уж в государстве нашем, сообразил он, теперича и повеситься бесплатно не дают, так пусть лучше он эти деньги каким-нибудь иным способом потратит. А с жизнью своею расстаться он и так завсега успеет. Может еще и естественным образом. И притом - совсем забесплатно.
КИРПИЧИ
Роман Звездоплюев вез в Лугу полный чемодан кирпичей. На самом деле, Роман толком не знал, что находится в проклятом чемодане, но, несмотря на это грустное обстоятельство, пыхтя и отдуваясь, пер тяжеленную ношу вдоль перрона, опасаясь опаздать на уходящую электричку.
