- Не думаю, чтобы он выдал, если что знает. И не думаю, чтобы он с нами поехал.
- А может быть, поедет,- задумчиво сказал Дима.- Если он что-то знает, может, ему захочется следить за нашими поисками, знать, насколько мы близки к раскрытию секрета, хотя бы, чтобы помешать этому. Кроме того, пообещаем ему награду. Попробуем?
- Что ж, может быть, и так.
И мы решили действовать всеми путями. Археологам - искать все мастерские с обсидианом, геологам - прослеживать все нефтяные и газовые структуры, географам - непосредственно прочесывать местность. По очереди дежурить, когда есть надежда увидеть отблеск. А кроме того, у меня был еще один путь, о котором я не хотел говорить. Я боялся, что надо мной будут смеяться. Ведь у меня был Бартанг, пес Смурова. Может быть, он мог показать дорогу к капищу? Я его нашел в поселке Мургаб. Он одичал и жил, питаясь на помойках. Он стал абсолютно равнодушен к людям. Три дня, подкармливая его, я кое-как завоевал его доверие, пока не сумел накинуть на него веревку.
Это было глупо, но я почему-то надеялся, что он что-то скажет мне, что-то покажет. И я гладил его и молчал.
Наступила ночь. Над лагерем горели такие яркие и такие близкие звезды. Здесь, на высоте четырех тысяч метров, звезды были так крупны и так ощутимо объемны, что они казались уже не светлыми точками, это были мелкие горошинки, шарики. А млечный путь казался полосой манной крупы, рассыпанной в темной жидкости. И когда я лежал на спине, все как бы перевернулось и мне стало казаться, что я падаю, лечу, и весь этот хаос светящихся точек несется мне навстречу.
Это было какое-то звездное головокружение.
Ветер, мягкий ветер приятно и легко обвевал лицо, шевелил волосы, а в густую темноту, взвиваясь, улетали красные искорки от чуть тлевших углей костра.
- Хорошо,- тихо сказал я.
- Хорошо,- также тихо отвечал Дима.- Пошли!
Очутившись перед темной большой юртой, я нашел ковер, завешивающий ее вход, приподнял его и вошел. Внутри было полутемно, посередине горел костер. Юрта была богатой. Вдоль стен тремя большими штабелями лежали сложенные одеяла, снизу под каждым штабелем стояли окованные разноцветной жестью сундуки.
Напротив входа на хорошей резной кошме лежал полуседой бородатый киргиз с несколько мрачным, но умным лицом. Он был одет в широкий бархатный чапан и мягкие сапоги.
Увидев нас, он неторопливо встал и сделал шаг навстречу.
- Селям алейкум, аксакал! - сказал я.
- Алейкум вар селям! - отвечал он.
- Якши мысис?
- Якши!
Исполнив этот ритуал и пожав обеими руками его руки, мы уселись на одеялах и потупились. Так полагалось, не нужно было торопиться.
Я смотрел на Сатанду и любовался.
Сатанда был типичный кара-киргиз, высокий, широкоплечий, красивый, с какой-то спокойной и величественной осанкой.
- Слушай, аксакал! - помолчав, неторопливо начал я.- Хотел попросить тебя помочь. Поможешь?
- Все, что я могу, все, что мое - бери. Я рад. Мы старые друзья,сказал он, разводя руками и как бы предлагая распоряжаться юртой и всем его имуществом.
- Что нужно - все твое!
- Спасибо,- сказал я,- мне совет твой нужен
- Совет?
- Да, совет.
- Говори.
- Сатанда, у тебя есть пайцза?
- Какая пайцза?
- Ну, знаешь, с женщиной.
- Нет, начальник, нету.
- Ну ладно, нет, так нет. Теперь еще есть просьба, ты ведь знаешь, что мы ищем?
- Ну, знаю,- неторопливо сказал он,- только ведь это все так...
- Ты уверен?
- Конечно. Я здесь родился, здесь и деды мои жили. Неужели бы я не знал, если бы это была правда. Искать можно. Но искать-то нечего!
- Я все-таки думаю искать,- сказал я.
- Дело твое.
- И не только буду искать, но и тебя прошу. Помоги.
- Да чем же я могу помочь?
- Поедем с нами, поищем вместе.
- Куда?
- Вверх на Курумды, на Солонкуль, на Сютатыр-сай.
Минуты две Сатанда молчал, его глаза блуждали по разным предметам, явно не видя их. Он думал. Но лицо его было совершенно бесстрастно.
- Ну что же,- наконец тихо произнес он.- Другу надо помогать. Может быть, я и покажу тебе кое-что,- и он протянул мне обе руки.
* * *
Через несколько дней, обшарив все в окрестностях Зорташа и нижнего Курумды, не найдя ничего и так и не поняв, кто же это перекопал конус выноса, мы сняли лагерь и целый день шли вверх по долине Курумды. Долина Курумды в нижней части широка и по дну ее змеится река. У нее есть берега, глубокие омуты, большие и маленькие острова. Нет только одного, нет воды, река совершенно сухая. Только в самые жаркие летние дни после сильного таяния ледников по гребням хребтов, в русле появляется вода.
Вечером мы стали на берегу сухого ручья и долго оглядывались во все стороны, где бы достать воду.
Но нам не пришлось идти за водой, река пришла к нам сама. Сначала она показалась вдалеке, потом прошла у наших ног. Не прошло и десяти минут, как рядом с нами быстро бежала веселая река с таким видом, как будто она текла здесь всегда.
Лагерь вырос быстро, не прошло и получаса, как стояли уже палатки, лошади были развьючены и привязаны, а под казаном загорелся костер.
Красива долина Курумды. Сурова и красива.
По обе ее стороны тянутся хребты, но они очень разные. Хребет с юга поражает своей мощью. В плавном взмахе его гребня, поднимающегося до пяти с половиной тысяч метров, есть что-то спокойное и величественное. Совсем другой хребет обрамляет долину с севера.
Вершины этого хребта, обточенные ветром, солнцем и водой, превратились в странные причудливые фигуры. Тут есть и замки, и удивительные лица, и фигуры зверей. Особенно странен был утес на гребне хребта, стоявший над нашим лагерем.
Этот утес имеет форму головы человека с закинутым горбоносым лицом, глаза которого смотрели куда-то вдаль. Это лицо странно, оно внушало какое-то беспокойство, оно что-то смутно напоминало. Но что? Я никак не мог вспомнить. Не верилось, что эта голова, это лицо созданы природой. Ниже головы каменного великана на крутом склоне горы был выступ как бы рука этого богатыря, сжатая в кулак. Кулак, как балкон, выступал на крутом склоне.
- Посмотри, а? - показывая на голову, говорил Димка,- какое странное лицо! Ведь он что-то хочет сказать!
Мы поужинали, все разошлись спать, а я долго лежал в палатке, смотрел и думал, и в гаснувшем освещении эта гигантская голова все также смотрела с гребня хребта куда-то вдаль. В вечерних сумерках она стала еще более живой, еще более странной.
Все затихло в лагере, весь лагерь спал, когда я увидел, как встал на намаз Сатанда. Его неподвижная фигура с закинутой головой, с совершенно каменным лицом и полузакрытыми глазами была удивительно красива. Он стоял на коленях. Казалось, погруженный в молитву, Сатанда в экстазе не видит ничего.
Я, незамеченный, смотрел из темноты на эту самозабвенную молитву и думал: "Неужели его молитва действительно искренняя?" Неожиданный сильный порыв ветра раздул костер и бросил молящемуся в лицо целую горсть искр, я видел даже, как чуть затлела борода. Но удивительно, его лицо даже не дрогнуло, не мигнули веки. Весь мир исчез для этого фанатика: он не видел, не чувствовал ничего.
Я залез в свой спальный мешок с некоторым смущением, ибо считал, что верить искренне может только дурак, а умный верующий - это жулик. Глубокая молитва Сатанды сильно удивила меня. Неужели в наше время могут искренне верить и умные люди? - думалось мне. Или, может быть, Сатанда не так умен, как кажется?
Утром я задержался, все уже ушли на работу, в лагере остались только я и Сатанда, который, сидя на кошме, неторопливо чинил уздечку, и мне казалось, что он чем-то озабочен. Он то задумчиво посматривал на окружающие горы, то в мою сторону, потом подошел ко мне, сел у входа в палатку.
- Пишешь?- тихо спросил он через некоторое время.
- Пишу,- отвечал я ему.
- Знаешь что, начальник, я кое-что вспомнил,- и он замолчал.
У меня по спине прошла горячая струя. Он все молчал.
Он не торопился.
- Я, помнишь, обещал тебе показать, что знаю. Ну, смотри,- и он опять сделал длинную паузу.- Видишь каменного человека... Видишь его руку? Его кулак? Так вот, в этом кулаке пещера.
- Пещера? Почему же ее не видно?- сказав это, я сразу же сообразил, что задаю глупые вопросы. Мне можно было самому догадаться, что кулак, выдававшийся над долиной, конечно, должен был загораживать нам, находящимся внизу, вид на вход в пещеру.
Страшное волнение охватило меня. Неужели, неужели мы у цели?!
- Спасибо! Спасибо, Сатанда! - сказал я, крепко пожимая ему руку,- а дорога туда есть?
- Хорошо не знаю. Раньше была тропа по скалам, но лет тридцать назад тряслись горы и после этого дороги, кажется, уже нет. Осыпалась.
- Ты был там?
- Был. Очень давно был. С отцом был.
- Что там?
- Пещера. Глубокая. Старые кости. Больше ничего. Ничего хорошего нет.
- Вода есть?
- Вода? Очень мало. Да я плохо помню, маленький был.
- Как же туда попасть?- сказал я, разглядывай неприступный отвесный склон вокруг этого балкона.
