Пшицва: Где?
Опля: Вот!
Пшицва: Не видно.
Ньема: Где? Что?
Опля: Вот! Вот!
Пшицва и Ньема выбегают, возвращаются каждая с очками
Пшицва: Где?
Опля: Вот!
Ньема: Капля?
Опля: Желтая!
Пшицва: Кто?
Опля: Капля!
Пшицва (наконец, до нее доходит, она глядит на присутствующих, она пытается развеселить публику):
Пшицва: Опочка, доченька, что, возвращаемся к природе? Теперь у меня взрослая дочь,
которая весьма активно реагирует на бедственное положение человека в современном индустриальном обществе. Да?
Опля (указывает на Опса): Это он!
Пшицва (набрасывается на Опса): Что? Инфатил? Нервнобольной младенец с задержкой развития, который не может справиться с переходом ко взрослому состоянию, и соответствовать требованиям современного индустриального общества?
Ньема: Дай мне рассердиться, это же мой сын!
(Отталкивает Пшицву, становится напротив Опса, пытаясь придать себе угрожающий вид): Что ты сделал? (Пауза). Что ты сделал? (Пауза)
Опс (про себя): Пропало, пропало желанное лоно навек.
Ньема: Что?
Опс (про себя): И все эти злоключения были лишь для того, чтобы бурно покончить примирение на горячем лоне. (Щупает Ньему). То, куда вкладывать, потерто, изношено.
Ньема: Что?
Опс (поворачивается к Опле):А здесь девушка с наказующей плотью и серьезным прощающим лоном.
Ньема: Что?
Опля: Сколько лет ты будешь здесь стоять и твердить свое "Что, что?"
Пшицва: Вот именно. Возьми тряпку и вытри хорошенько произведение своего сыночка.
(Ньема выходит, возвращается с тряпкой, вытирает пол. Опс стоит рядом).
Опс: Ты прямо лопаешься от важности. Ты проделала долгий путь от хрупкой девушки до крупнокалиберной авторитетной хозяйки дома . Это предупреждение для Чербарненко, продавца игрушек для ванной.
Черненко: Меня зовут Черненко. А не Чербарненко. От "чер" переходим сразу к "ненко" и никаких "чербар".
Пшицва: Браво!
Черненко (понимающе подмигивает Опле): Опс пытался умничать, но я его одним словом срезал и испортил ему всю шутку! (Опсу) Видал я идиотов похлеще, чем ты. На все остальное я реагировать не собираюсь. (Опле, тихо, пытаясь спасти свою честь)
А дверь во время этого была открыта или закрыта?
Опля: Может быть спокоен, Черненко, за мной ты как за каменной стеной. Меж моим лоном и этим инфантильным бесстыдником находился материал молчащий и непрозрачный.
Черненко (целует ей руку, чуть ли не плачет от чувствств) А я и так спокоен, я совершенно спокоен. Да я просто символ спокойствия! (Пытается обнять Оплю). Обними меня.
Опля: Не время. Может, после, ночью - тогда да, конечно.
Черненко: А ведь это - главное, большего -то мне и не нужно, вообще ничего не нужно, только знать, что у меня есть, если я захочу, и это главное и больше мне ничего не нужно.
Опля (резко поворачивается к Опсу): А на вопрос , стоящий в твоих глазах: "Почему Черненко?" я отвечу: "А вот так!". Черненко - и все тут. Хоть лопни. Черненко, потому что Черненко. Другого объяснения не будет.
Пшицва: Такие аргументы и я люблю: Вытереть потому что вытереть!
Черненко: "Черненко, потому что Черненко" - это лучший аргумент, который мне доводилось слышать. Большего мне и не нужно.
Опля (Опсу): И не думай, что если мы отвлеклись на Черненко, то забыли твою лужу.
Черненко: А почему ты называешь каплю лужей? Этим ты лишь льстишь ему. Он со страху даже этого не может сделать как следует.
Пшицва (тихо, Опле): Оплечка, дочечка, но если мы назовем это каплей, то мы таким образом, преуменьшим масштабы этого безобразия, а жаль. Мы крайне заинтересованы , чтобы называть это лужей.
Опля (задумывается)
Пшицва (шепчет ей) Лужа, лужа!
Опля: Ты что, мама, хочешь на меня повлиять? (Пауза. Затем, решительно): Нарекается лужей!
Пшицва: Браво! Восторжествовали чистый разум и справедливость! Лужа! Ура!
Опля: (Опсу): Так не думай, что если мы отвлеклись на Черненко, то забыли твою лужу. Следуй за мной! (Выходит, за ней Опс).
Черненко: Куда! (Бежит за ними)
Пшицва (Ньеме): А ты продолжай вытирать лужу твоего сына. Да смотри, вытирай хорошенько!
Черненко (входит): Они пошли на улицу.
Пшицва: Беги на балкон, спроси - куда?
(Он выходит)
Ньема (наклоняется, вытирает) А в конце концов нас похоронят..
Пшицва: Ты должна понять, Ньема, моя лучшая подруга, что лучшие минуты твоей жизни - это сейчас, когда ты стоишь, согнувшись. Все думают, что это просто так, что ты нагибаешься, чтобы нагнуться. И никто не знает, что ты согнута даже, когда стоишь выпрямившись. Значит , весь мир обманываем, а?
Ньема (намеревается закончить):
Пшицва: Нет, нет, хорошенько вытирай! С большим количеством порошка, хорошенько все оттереть!
Ньема: Два раза "хорошенько" у вас появляется лишь в указаниях об уборке.
Пшицва (примирительно) Вот, тоже мне, нашла свойство. Ты ведь знаешь, насколько я тщательна в уборке. Поэтому меня так удивило содеянное Опсом. Вообще то он меня не удивляет. Я знала, что он кончит чем-нибудь подобным. А ты не знала. Ты ожидала от него Бог весть чего.
Ньема: Ну и ожидала. Он ведь мой сын. Да ничего я такого особенного от него и не ожидала.
Пшицва: Еще как ожидала.
Ньема: Не ожидала.
Пшицва: Ожидала, ожидала. Когда ты стояла, согнувшись, над лужей, у тебя даже лицо на мгновение просветлело.
Ньема: Это я вспомнила о покойном муже.
Пшицва: Да, у тебя была минута просветления, и жаль, что она была попусту растрачена на эту лужу.
Ньема (плачет): Почему я не умерла вместе с ним?
Пшицва: Не сейчас!
Ньема: Тогда бы у меня спина не болела!
Пшицва:
Черненко (входит): Они скрылись за углом!
Пшицва: Почему же ты не крикнул "Куда вы?!"
Черненко: Она не ответила. Сколько раз можно спрашивать "куда?", чтобы не превратиться в посмешище?
Пшицва: Ты уже посмешищем родился. Карикатурой.
Ньема: Он, верно думает, что он не карикатура, а картина маслом.
Пшицва: Я должна спуститься, посмотреть куда они делись. (Выходит. Ньема - за ней).
Черненко (про себя): Я твердил себе "успокойся!", и все таки...(выходит за ними).
Картина 11
Улица. Опс идет на расстояни нескольких шагов за Оплей, глядя на ее ноги и зад, он говорит обиженным тоном. Опля к нему не оборачивается.
Опс: У человека - два инстинкта . Один говорит: " В Москву, в Москву!", а другой :
"В бездну, в бездну!". Меня тянет в бездну.
Опля: Ты слишком себе льстишь. Есть и еще один, и он действительно властвует тобой: инстинкт бессмысленного моргания от удивления в пустом пространстве.
Опс: Это тебе не поможет. Я смотрю на тебя сзади и вижу страшную пропасть. В тебе много сил, много ответственности, много справедливости. Подчеркиваю - много. Даже описать невозможно. Цып- цып- цып.
Опля: Что?
Опс: Глупости Я так возбужден, что слова сами вылетают.
(Уходят)
Картина 12
Пшицва, Ньема, Черненко, идут по улице.
Черненко (озабоченно): Ну куда они могли пойти? Куда?
Пшицва: Кто знает и кто может охватить всю сферу интересов нашей Опочки?
Ньема: Вы действительно полагаете, что мир это место, созданное для того, чтобы черненкоиды бегали за оплями , спрашивая куда они идут? Это ошибка. Мир - это место, где люди спят или умирают или в бессознательном состоянии откидывают голову назад и сидят так, в полной беспомощности с раскрытым ртом и те, кто видит эти раскрытые рты - они тоже раскрывают рты в полной беспомощности. Вот таков он, мир.
Пшицва : Это не самое умное - напоминать о смерти посреди свадьбы и заставлять веселящихся гостей чувствовать себя идиотами. Разве только твой муж умер? А мой где?
Ньема: В могиле!
Пшицва: Вот именно!
Ньема: А действительно, кто такой вообще этот Черненко с его вечным "Куда они пошли?" по сравнению с могилами наших мужей?
Черненко (защищается) : А чего это все время говорят о Черненко в третьем лице, будто меня здесь нету вовсе? Я - Черненко.
Ньема: Я бы на твоем месте не кричала об этом.
Черенко: Кстати, и я не один задаю этот вопрос - "Куда?" Так почему именно меня приводят в пример вечной суеты жизни? Если по сравнению со смертью все ерунда, так почему вы сами себя в пример не приводите? Легче всего сказать "Черненко". Как только скажут "Черненко" так сразу "хи-хи-хи".А с другой стороны - а как же жить? Не спрашивать "куда?" Может, еще и не есть, не смеяться, не зевать? Сидеть на одном месте, не двигаясь, ибо все равно умрешь, а по сравнению с этим остальное - ерунда?
Пшицва: То же самое я говорю все время Ньеме. Я ведь была на твоей стороне, идиот ты этакий. (Я называю тебя так, лишь потому, что воспринимаю тебя уже как члена нашей семьи). Так вот - я говорю Ньеме - я не люблю, когда меня вынуждают задавать вопрос "Куда" с нависшей над ним длинной тенью смерти. (Ньеме) Все ипохондрики визжат: "Умрем, умрем!". Хотела бы я увидеть, как бы ты говорила о смерти, если бы твой сын Опс был бы принцом Уэльским. И вы бы красиво катались на лошадях в Уэльсе, охотились на лисиц, снимали бы с них шкуры на красивую шубу, пили бы виски, ели яичницу с беконом, и не думали бы ни о какой смерти. Но твой сын не в Уэллсе - он наделал - даже не лужу, каплю перед дверью туалета, а теперь он ушел за моей дочерью Опочкой, и разумеется, вовсе не охотиться на лисиц. Вот поэтому-то ты и убегаешь в сторону смерти. А я не убегаю. Прежде чем ты примешь с раскрытым ртом оскорбление собственной смертью, будь любезна, принять, не уклоняясь, со сжав зубы, оскорбление собственной жизнью . (Продолжает идти).
