- Побольше бы таких завалов, - отвечает весело женский голос.
Муся входит в гостиную. За столом сидят мать и Филипп Лясота. Он худ и важен - в модных широких галифе, в сверкающих сапогах, с редкой рыжей бороденкой и сухим, высоким, чуть свалившимся набок носом. На столе вино, закуски.
- Добрый вечер, - говорит Муся.
- Рад приветствовать надежду семьи и науки, - кривляется Филипп.
- Муся, самовар на кухне. Горячий еще, - говорит мать. - Нет, ты только подумай, что выкинул Филипп? - обращается к Мусе.
Муся молча проходит на кухню.
- Он зачислил нас в свои родственники. И бумаги выписал.
- Какие бумаги? Что за родственники?
- Поставил вас в свой распределитель на довольствие, - лениво, с победной ухмылкой ответил Филипп.
- Какое еще довольствие? - с раздражением спросила Муся.
- Не беспокойся, за картошкой тебя не пошлют, - сказала Анна Михайловна. - Иди сюда, погляди.
Муся подошла к столу.
- Смотри, что он подарил нам! - Анна Михайловна приставляет к груди сапфировый кулон. Потом раскрыла красную коробочку и вынула широкий, крупного плетения, золотой браслет. - Это тебе.
- Что это значит? - Муся требовательно смотрит на Филиппа.
- Да сущий пустяк... Служебный паек, так сказать.
- Что?!
- Филипп, не ерничай. Я ей все поясню, - сказала Анна Михайловна. Понимаешь, Филипп сейчас работает в разборе конфискованных коллекций. И в качестве оплаты за труд они имеют право получить по одной вещи на каждого члена семьи.
- Это кем же вы изволили меня зачислить? - свирепея, спросила Муся. Сестричкой? Или, может быть, кем-то другим?
- А в нашем департаменте полное равноправие и сестер, и братьев, и жен, и матерей.
- Я не имею чести принадлежать к вашему департаменту. И паек мне ваш не нужен.
Она бросила браслет на стол.
- Пардон, - сказал Филипп. И с огорчением: - Ничего лучшего я изобрести не мог, чтобы помочь семье моего учителя.
- Папу оставьте в покое!
- Ну, чего ты взбеленилась? - набросилась на нее Анна Михайловна. - Ты что, не понимаешь? Это ж проформа. Служебная игра! И больше ничего... Не все ли равно, чем платить - деньгами или пайком?
- Ты можешь получать паек чем угодно и жить как угодно. А меня увольте! - Муся пошла к себе в комнату.
- Вот вам и благодарность! - обиженно развела руками Анна Михайловна. Но браслет взяла и спрятала вместе с сапфировым кулоном в складках платья.
- Но любимую вашу книгу... "Дон Кихот" с рисунками Дорэ, может, примите? - спросил Филипп и взял с дивана роскошное издание.
- Краденого мне не нужно, - сказала Муся с порога.
- Глупенькая, книги не крадут - их умыкают, как девушек.
Утро. Муся сидит за столом, пишет. Входит Анна Михайловна в каком-то странном халате, смахивающем на японское кимоно.
- Надо все-таки объясниться, - говорит она, присаживаясь на стул.
- В чем? - неохотно спрашивает Муся.
- Ты подозреваешь Филиппа бог знает в каких грехах.
- Подозрениями я не занимаюсь. Я не сыщик.
- Послушай, Филипп обыкновенный честный селекционер и по совместительству общественный работник культурного фронта.
- Вот как ты научилась! А еще на каком фронте он был?
- Война - это не его стихия.
- Потому что он - талант? - насмешливо спросила Муся.
- А ты не смейся! Может быть, война как раз и помешала нормальному развитию его таланта.
- Зато теперь он развивается во всем блеске.
- Ты не смеешь так! Он искренне верит в построение новой культуры.
- И присваивает чужие вещи?
- Это же так примитивно... Упрощаешь.
- Ах, ты хочешь обстоятельней? Пожалуйста. Ни в какую новую культуру он не верит. И вообще, новую культуру надо делать чистыми руками. А он служит только одному богу - собственному удовольствию. Сначала в живопись играл таланта не хватило. Потом в селекцию - терпения нет. Теперь играет в культуру. Решил, что выгодней. Пойми ты, все эти несостоявшиеся таланты идут либо в сыщики, либо в шулера. И твой Филипп шулер. Рано или поздно он проиграется!
- Какой же ты жестокий человек. Ты всех душишь своей слепой принципиальностью. Отцу подражаешь? Но, между прочим, он сам жил и других не стеснял.
- Ну, я твою жизнь стеснять не буду. Я ухожу в общежитие.
- Неблагодарная! - Анна Михайловна гневно выходит.
Общежитие студентов Тимирязевки. Муся сбегает по лестнице в вестибюль, на руке у нее полотенце. Навстречу ей Василий Силантьев. Черноволосый смуглый парень лет под тридцать.
- Здравствуйте! Вы что здесь делаете?
- Живу.
- Вы удивительный человек - что не явление, то новая роль. А как же мать?
- Вы слишком любопытный зритель.
- Ага. А полотенце зачем?
- Купаться иду. На пруд.
- Вода холодная. Еще только яблоня зацвела.
- Пока цветет яблоня, пруд чистый. А потом зацветет вода - не искупаешься.
- Разумно. А мне можно с вами?
- Так вода же холодная!
- А что мне, дикому тунгусу, холодная вода? Я с моржами купался.
- А с акулами не пробовали?
- Я могу только с разрешения. Но акулы не моржи, по-тунгусски не понимают, - улыбается Василий.
- Это намек?
- Ну, что вы? Так уж с ходу намекать на ваши зубы? Вы можете когти выпустить.
- Выходит состязание в глупости, - Муся улыбнулась. - Пойдемте лучше купаться.
Яркий солнечный день. Муся и Василий идут по тропинке цветущим садом. Они выходят на берег пруда, поросший раскидистыми ветлами, наклоненными над водой. Муся мгновенно скинула сарафан, и не успел Василий стянуть сапоги, как она уже ласточкой полетела с берега в воду и поплыла по-мужски саженками, потряхивая блестевшей от воды головой.
Василий ловко вскарабкался на наклонную ветлу, стал на толстый сук, балансируя руками, выбрал момент равновесия и, сильно оттолкнувшись, полетел вниз головой. Бух! И надолго пропал под водой.
Муся уже тревожно поглядывала по сторонам, когда он с шумным выдохом, словно кит, вынырнул перед ее лицом.
- Ай! - вскрикнула она от неожиданности.
- Не бойтесь, я не морж.
- Да ну вас! - надула она губы. - Я уж бог знает что подумала.
- Неужели обо мне?
- Да ну вас! - и, резко выкидывая руки, поплыла к берегу.
Василий плыл за ней. Она вышла первой, легла на полотенце, подставив лицо, шею, грудь полуденному солнцу. Он лег рядом.
- Скажите, Василий, может ли талант переродиться под воздействием так называемой среды? И превратиться в обыкновенную серость... приспособленца. Нет, хуже - в пиявку!
- Как вы хотите, чтоб я ответил? По-научному или попросту?
- Как угодно.
- Если человек с умом и честью, то никакая среда его не испортит. А если у негр чести нет, то нет и не было таланта. Потому что талант - это прежде всего искреннее и честное отношение к жизни. Иначе он не сможет верно отразить явления жизни. Какой же это талант?
- Но ведь говорят же - злой гений?!
- Там в основе не талант, а изворотливость.
Муся надела сарафан, но оставалась сидеть, глядя в воду. И Василий сидел. Помолчали.
- Кто-то перед вами оправдывался? На среду сваливал? - спросил Василий.
- Ну, не так чтобы оправдывался... Но намекал.
- Вся штука в том, из чего человек вырос. На какой закваске? Из каких убеждений? Я шесть лет провоевал. Всякое видывал. Но такое, чтобы честный человек да еще талантливый превращался в подлеца - не видел. Такие люди либо ломаются, гибнут, либо выбывают из игры.
- Да. По крайней мере, надо, чтобы так было.
- Именно! Ведь вся ваша селекция построена на этой закономерности выращивать такие разновидности, такие сорта, которые сопротивлялись бы окружающей среде, смогли бы выдержать ее напор. А для этого что берется? спрашивает, улыбаясь, Василий.
- Элита.
- Но не по видовому родству, а по качеству. - Он поднял палец.
- С такой биологической аналогией можно далеко зайти, - усмехнулась и Муся. - Яблоко не далеко падает от яблони. Или - овес рождается от овса, а пес от пса.
- Кстати, мы готовим комплексную экспедицию в Якутию. На целое лето! Ботаники нужны. Поедем с нами? - предложил Василий.
- Попасть в такую экспедицию не просто.
- Я знаком с Вольновым. Хотите, поговорю?
- Я сама с ним знакома...
Он усмехнулся как-то извиняюще:
- Вы все такая же... несговорчивая. Отцовский характер.
- А вы все еще любите в тунгуса играть? Как у отца на практике. У костра потешаться?
Он опять невесело усмехнулся:
- Да нет, я уж натешился. Шесть лет из фронтовой шинели не вылезал.
- У каждого своя война, - сказала она серьезно. - Сколько всего накопилось - и слез, и злобы.
- А я вот встретился с вами и словно в другой век перелетел, в старую жизнь.
- Туда пути заказаны.
Они встали и пошли опять садом. Возле общежития Муся подала ему руку:
- До свидания!
- Подумайте насчет экспедиции.
- Мне думать нечего. Все зависит от начальства.
- Тогда считайте, что вы зачислены.
Муся усмехнулась:
- Значит, до встречи в Якутии.
Вниз по реке Лене плывет старый рыболовецкий карбас, похожий на Ноев ковчег. Члены экспедиции - их пять человек - расположились на палубе. Тут же лежат палатки, рюкзаки, кухонный скарб, теодолитные треноги, ящики с гербариями и коллекциями, весла, сети рыболовецкие и даже лодка.
