Мужикам было совестно, что они наверху сидят без дела, а Михалко работает один за всех.
Когда поднимали пятую корзину, Михалко что-то кричал со дна дудки, но разобрать ничего было нельзя. Разбирая корзину, Яков вдруг ахнул. Схватив кусок кварца фунта в два, он подбежал к огню и с жадностью принялся его рассматривать. Рукобитов подошел, посмотрел на кварц и проговорил:
- Вот так штука...
- Да-а... Точно плюнуто золотом-то в кварц. Ах ты, братец ты мой...
Взвесив камень на руке, он прибавил:
- Золотника с два золота будет... Потапыч на худой конец целковых пять отвалит.
- Держи карман шире... Отвалит! Не таковский он человек. Ну, как-никак, а Михалко нам розговенье добыл...
Работа шла уже часа три, и по-настоящему следовало бы идти домой. Но мужиков охватила жадность. В жилах золото часто попадается так называемыми гнездами, и, очевидно, Михалко попал на такое гнездо, и его следует выбрать до конца.
- Михалко, постарайся! - кричал Яков, спуская в дудку пустую корзинку, - Бог счастье послал...
Не успели еще спустить корзину, как Яков вдруг насторожился. Он расслышал, как где-то тявкнула собака.
- Слышал? - шепотом спрашивал он Рукобитова.
Лай повторился.
- Это Ермишка... - решил Яков. - Ах, напасть какая! Это его собачонка Куфта тявкает. Он ее выучил по следу нашего брата - хищников разыскивать... Да не идол ли!..
Лай приближался. Куфта вела по следу прямо к дудке.
- Руби канат! - командовал Рукобитов, засыпая огонь снегом. Канат был обрублен и упал на дно дудки, Рукобитов наклонился над ее отверстием и крикнул:
- Михалко, начальство накрыло!.. Не подавай голосу... А потом мы тебя вызволим. Погаси огонь.
- Ладно, - ответил детский голос из-под земли.
Попрятав в снегу разную снасть, мужики пустились бежать в разные стороны, чтобы сбить погоню с толку. Рукобитов спрятал кусок кварца с золотом за пазуху и придерживал его обеими руками, как сокровище.
Куфта, лохматая собачонка с завороченным на спину хвостом, вывела погоню прямо к дудке. Впереди шагал по снегу штейгер Ермишка.
- Здесь... здесь... - повторял он, с трудом вытаскивая ноги из глубокого снега. - Молодец, Куфта!..
За ним в высоких охотничьих санях, приспособленных специально для езды по снегу, ехало "начальство", завернутое в енотовую шубу.
Когда сани остановились у самой дудки, Ермишка снял шапку и торжественно заявил:
- Вот она, дудка самая... Ах, ироды!.. А меня не проведут, ваше высокоблагородие... стараюсь для начальства вот как... Эти самые хищники уже давно грозятся меня застрелить, а мне это все равно... Ей-богу! Только бы угодить вашему высокоблагородию.
"Начальство" вылезло из саней и долго осматривало дудку. Из воротника шубы выглядывало молодое лицо с серыми глазами и пушистыми усиками.
- Уж я старался вам как... - повторял Ермишка, продолжая стоять без шапки.
- А может быть, здесь работали не сегодня, а раньше... - проговорил молодой инженер, раскуривая папиросу.
- Раньше?.. - обиделся Ермишка. - А следы свежие откуда? Вон как все утоптано кругом... и земля свежая насыпана на снегу...
Самым убедительным доказательством послужил засыпанный снегом костер. От него еще шел пар. Куфта вертелась около дудки и вызывающе взвизгивала.
- В дудке человек сидит... - решил Ермишка и, наклонившись над дудкой, крикнул: - Эй, жив человек, выходи!.. А то снегом всю дудку засыплю...
Михалко не отвечал, спрятавшись в забое. Он узнал голос Ермишки.
- Что же мы тут будем делать? - спрашивал инженер.
- Веревки не захватили, ваше высокоблагородие, а то я бы спустился и выволок из дудки, кто там спрятался. Ошибочка вышла... А мы вот что сделаем: запечатаем дудку. У меня завсегда с собой печать и сургуч... Не посмеют казенную-то печать ломать.
Шахта была запечатана, то есть ручка ворота.
- Пусть теперь посидит там целую ночь, - торжествовал Ермишка. - А завтра утречком я приеду с канатом и выволоку... Ей-богу!
IV
Рукобитов прямой дорогой направился к скупщику краденого золота Потапычу. Было уже поздно, но к Потапычу днем никто и не ходил. Это был седой, крепкий старик с окладистой бородой и сердитыми маленькими глазами. Он внимательно осмотрел принесенный кусок кварца с золотом, долго что-то высчитывал про себя и потом решительно проговорил:
- Три целковых...
У Рукобитова даже руки затряслись от охватившего его горя. Он рассчитывал получить пять рублей. Ведь надо же поделиться с Яковом. Но как он ни торговался, - ничего не вышло. Потапыч не прибавил ни одной копейки.
- Так больше не дашь? - спрашивал Рукобитов.
- Не дам...
- А хрест на тебе есть?
- Даже весьма...
- Бога ты не боишься, вот что!
- А ты, милый человек, ступай к новому управляющему, он, может быть, и больше тебе даст, - пошутил безжалостно Потапыч, поглаживая свою бороду. Много вас, таких-то...
Как Рукобитов ни бился, а пришлось помириться и на трех рублях. Все-таки, как-никак, а будет розговенье... Дорогой домой он рассчитал, что он из этих денег отдаст рубль Якову, а два рубля останутся на его долю с Михалкой. Будут и горячие щи со свининой, и ситный белый хлеб, и пирог с кашей, и стаканчик водки за труды праведные...
Проходя к своей избушке, Рукобитов вдруг заробел. Вот он войдет, а Дарья первым словом: "Где Михалко?" Ну, и бабушка Денисиха тоже накинется... Он несколько раз прошелся под окнами. Изба чуть-чуть была освещена самодельной плошкой из дешевого бараньего жира.
Дело было скверное.
"Куда это делся Яков?" - думал Рукобитов, соображая, что двоим все-таки было бы легче держать ответ.
А Яков был легок на помине. Он подошел и молча только почесал затылок.
- Ну, что? - спросил Рукобитов.
- А так... крышка.
- Ну?
- Ермишка, значит, запечатал нашу дудку, змей подколодный...
- Как же мы будем добывать Михалку?
- Ворот, значит, запечатал...
Мужики говорили между собой тихо, но Дарья не спала и слышала, что под окнами кто-то топчется в снегу и шепчется. Она выскочила в одном сарафанишке за ворота и сразу накинулась на мужа:
- А где Михалко?
- Михалко... придет... Отстал немного... - бормотал виновато Рукобитов.
- Ей-богу, сейчас придет, - уверял растерявшийся Яков.
Дарья сразу поняла, что дело неладно, и заголосила. Этого еще недоставало... Рукобитов едва увел ее в избу.
Бабушка Денисиха лежала на печке. Ей что-то нездоровилось. Она слышала шум во дворе и вся встрепенулась, когда до ее старого уха долетело слово: Михалко. Она, как и Дарья, сразу догадалась, что дело неладно и что случилась какая-то беда.
Мужики вошли в избу с виноватым видом, подталкивая друг друга. Дарья плакала, закрывая лицо рукавом.
- А где Михалко? - спрашивала старуха, слезая с печи. - Куда вы дели мальчонку?
Как мужики ни мялись, но пришлось еще раз повторить, как было дело.
- Да мы его, Михалку, вызволим, только пусть ободняет* малость, говорил Рукобитов, выкладывая три рубля на стол. - Вот вам и розговенье добыли... Один рубль тебе, Яков, один рубль Михалке, а один мне.
______________
* Ободняет - то есть настанет утро, рассветет.
Но деньги не утешили плакавшую Дарью.
- Михалко-то под землей будет околевать, а мы будем розговляться? причитала она. - Тоже придумали...
- Ах, Дарья, Дарья, ничего ты не понимаешь! - объяснял Рукобитов, сбиваясь в словах. - Сказано: добудем Михалку... А што он полежит в забое, не велика важность. Тепло там... Главная причина, что дудка-то запечатана. Ежели сломать печать, так наотвечаешься... Потом начальство со свету сживет и без работы замучит. А все идол Ермишка подвел... Чтоб ему ни дна ни покрышки!
- Добудем Михалку, - повторял виновато Яков. - Вот только печать...
Бабушка Денисиха выслушала все и начала одеваться.
- Бабушка, куда ты собралась на ночь глядя? - удивилась Дарья.
- А туда... - сердито ответила старуха, с трудом надевая в рукава старую шубенку. - Михалку добывать.
- Да ты в уме ли, бабушка?
- А, видно, поумнее всех буду... Без Михалки не ворочусь. Такого закону нету, чтобы живого человека под землей печатью запечатывать. Да. А кто Михалку запечатал, тот и добывать будет. Прямо к новому анжинеру пойду... С меня, со старухи, нечего взять. А я ему всю правду скажу...
- У анжинера теперь вот какой бал идет, - говорил Яков. - Свету, как в церкви в Христовую заутреню.
- Ну, значит, и я на бал пойду, - спокойно говорила бабушка Денисиха, крепко закутывая голову старым платком.
Мужики молчали.
- Ты про нас-то не говори, бабушка, што, значит, мы в дудке работали, говорил Рукобитов.
- Уж я знаю, што ему сказать, - уверенно ответила старуха. - Кто работал, - руки-ноги не оставил. А закону все-таки нет, чтобы морить людей под землей. Еще передо мной анжинер-то досыта накланяется. Нечего с меня взять.
Одевшись, бабушка помолчала, взяла в руки свою черемуховую палку и сказала:
- Ну, так вы меня ждите. Дарья, ты подтопи печку-то да картошки свари опять. Все-таки горяченького Михалко хватит с устатку.
