- Так, так! - заверещал Эйнштейн, которого, между прочим, не спрашивали. - Девушка, а как вас зовут?
- Малгоська. Для русских звучит немного смешно, я знаю...
- Нет, не смешно! - воскликнул я с жаром. - Для русских это польское имя звучит прекрасно! Даже, я бы сказал, гордо! А для израильтян вообще атас!
- Что такое атас? - спросила, переминаясь с ноги на ногу, Малгоська.
- Так, - сказал Эйнштейн, - по-моему, мы задерживаем девушку. Кончай гнать, Зильбер... Мы с вами еще пообщаемся, надеюсь?
- Имеем надежду, что так оно будет, - закивала Малгоська и попятилась. Со дна моей души начало всплывать умиление, волоча за собой свою вечную спутницу эрекцию. Унять ее мне удалось только благодаря напряженным мысленным подсчетам: сколько шажков совершает по небу язык, чтобы произнести Мал-гось-ка? Я пришел к выводу, что язык совершает по небу всего два шажка, но уже на втором слоге упирается в зубы, чтобы повиснуть затем в полости рта вопросительным знаком.
- Ну? - заглянул мне в лицо глумливый Эйнштейн. - Судя по твоей роже, ты, кажется встретил, наконец, девушку своего караса? Такую, которая... как там?.. - создает настроение, да?
Я взбрыкнулся: "А что, скажешь нет?"
- Ну в общем... - лениво согласился Эйнштейн и в плохо подавленном зевке блеснул очками в направлении Вайс и Шварц копффов. - Слушай, а эти старики-разбойники, они ей кто?.. Слиха, эфшар улай леазмин соф-соф?
Я и сам очень хотел бы знать, кем приходятся моей полячке две эти еврейские головы.
Что касается пушкиниста Шварцкопффа, то он всегда был мне симпатичен хотя бы уже тем, что поразительно похож на моего одесского дядюшку, биндюжника и бонвивана. Свое филологическое призвание Шварцкопфф открыл в теме "Няня и Поэт". Еще в шестьдесят девятом году в предисловии к юбилейному изданию он писал: "В лице Арины Родионовны над колыбелью Пушкина склонилась вся крестьянская, вся народная Россия". Перебравшись на склоне лет в Израиль, Шварцкопфф влюбился в свою студентку, бросил ради нее жену и, тщательно выскребая из тайников души многолетние пласты заветного замысла, написал книгу "Спокойной ночи!" В этой книге он развенчивает легенду о святой патриархальной старушке, а затем в увлекательной и остроумной форме повествует о том, как в период михайловской ссылки бойкая няня поставляла Пушкину дворовых девок. Заканчивается книга так: "В лице Арины Родионовны Пушкин обрел не столько источник фольклорного материала, о чем годами твердили советские пушкинисты, сколько, прежде всего, верного альковного друга. И кто может с уверенностью сказать, какая из этих двух составляющих оказала большее влияние на творчество поэта?" Студенты-слависты иерусалимского университета считают Шварцкопффа душкой.
Что же до Вайскопффа, то это - опасный и вздорный старик. Рассказывают, что в молодости он бредил Пушкиным и мечтал посвятить жизнь исследованию темных мест дуэльной истории, но, поскольку (и это в России знает каждый школьник), Пушкин, воплощая предсказание цыганки, погиб от белой головы, научная карьера Вайскопффа была заведомо обречена. Даже твердо стоящие на марксистских позициях пушкинисты испытывали к нему мистическую брезгливость. А пушкинисты-почвенники не скрывали возмущения: "Мало им, что они Христа нашего распяли!" Не вынеся травли, Вайскопфф переквалифицировался в лермонтоведы. Но глаза его и по сей день блестят затаенной страстью. На старческом лице они наводят ужас. Студенты боятся и не любят Вайскопффа.
- Ну вот и Малгоська подтянулась, - заворковал Эйнштейн. - А кем, скажите пожалуйста, вам будут эти милые дяденьки?
- Дядя Зяма - друг моей семьи.
Итак, она - со стороны Вайскопффа.
- А дядя Зяма отпустит вас погулять?
- А я могу совсем его не спрашивать...
"Ах, какая она, все-таки, прелесть!" - подумал Зильбер и, перевернув украдкой страницу, попал на...
...вставную телегу: "Знай и люби свой гороскоп!"
Юппи утверждает, что никогда в жизни не поймет двух вещей: что такое секс и почему не падают самолеты. Я согласен с ним только наполовину. Самолеты - это, конечно, полная загадка, но в сексе, друзья мои, смею думать, я кое-что понимаю. Как говаривала Мэй Уэст, у меня с сексом много общего. Достаточно бросить беглый взгляд на мою натальную карту.
Венера в Овне в Восьмом доме. Рядовой астролог недолго думая скажет, что этот аспект указывает на пылкую в сердечных делах натуру. Будет, в общем-то, прав. Хотя и неточен. Неточность в слове - вот что в глазах многих делает астрологию продажной девкой и лженаукой. Между тем, истинная задача этой дисциплины как раз и заключается в поиске нужных слов. Моя мама, например, ласково называла меня похотливой скотиной, - поразительная точность попадания там, где другие увидели бы только расплывчатый образ: трогательного подростка, безнадежно влюбленного в одноклассницу с двумя косичками и строгим взглядом.
Восьмой дом символизирует секс, смерть и приключения. Овен разгоряченного козла. Венера - любовный этикет. Составьте теперь их вместе, и легендарный поручик Ржевский возникнет перед вами во всем своем анекдотическом великолепии: "Прошу пардона, мадам! Не будучи представленным, .....ись не желаете?"
На справедливое удивление корнета "но ведь так можно и получить!" Ржевский, если помните, отвечает: "Бывало, получал. Но чаще, все-таки, ..ся!" Согласитесь, что удачливость поручика не имеет логического объяснения. Тем более убедительным представляется объяснение астрологическое: как и у меня, в гороскопе Ржевского Венера находится в легком аспекте с Юпитером - планетой счастья и удачи; шальной, ничем не заслуженной прухи.
Луна в соединении с Меркурием в Тельце в Девятом доме. Как сказал бы ослик Иа - мой любимый расклад. Если бы мне грозила астрологическая инвалидность, и из всей своей карты я мог бы сохранить на выбор лишь один знак со стоящими в нем планетами, я сказал бы: "Забирайте все! Но только оставьте меня Тельцом!"
В Тельце мое Солнце, а без него, как говорится, особо не повыпендриваешься. Это - сердце, это - эго, это - Я!
В Тельце наказал мне Господь мыслить и чувствовать одновременно, для чего и расположил здесь совмещенный узел Меркурия и Луны.
Пусть отсохнет мой Марс во Льве, пусть забудет меня мой Юпитер, если откажусь от тебя, о, Телец!
Тельцом был, между прочим, библейский Иосиф. Если верить Томасу Манну, папаша Яков при все своей любви держал мальчишку в строгости и устраивал ему нагоняй всякий раз, когда заставал за любованием Луной - обманщицей и фантазеркой. В те времена мечтательность считалась в Палестине опасным занятием. Но после того, как Иосиф сделал сказку былью и, став новым египетским, выручил материально весь народ Израиля, евреи начали относиться к Луне с определенным уважением. В двадцатом веке они обожествили ее, и, чтобы втереть очки другим, менее искушенным народам, назвали подсознанием. Армия психоаналитиков сделала из Луны Золотого Тельца. В истории отношений моего народа с Луной наступил кризис.
Что же касается секса в чисто бытовом плане, то известный детский анекдот послужит хорошей иллюстрацией Луны в Тельце:
Решил Пятачок трахнуть корову. Подошел к ней сзади, начал пристраиваться. Она ему копытом по башке - бац! Он отлетел, лежит посреди дороги, в пыли. Мимо идет Винни-Пух: "Пятачок! Ты чего здесь делаешь?" - "Да мы, быки, всегда так: на....ся и отдыхаем!"
И, чтобы вам уж совсем все было понятно в зильберианских половых изысках, знайте: Девятый дом - дом философии и путешествий. Натив, поэтому, склонен искать любовные приключения за границей или с иностранками.
Глава третья: Кибуц. Арабский рынок. В городском парке
Когда окажетесь в наших краях, то, если и не попадете на экскурсию "Иерусалим Мартына Зильбера", а станете, подобоно многим другим гостям столицы, пить и гастрономничать дни напролет в мансарде У Доброго Поэта, вы, все равно, в какой-то момент неминуемо окажетесь возле Яффских ворот. В этот самый момент (а он может наступить совершенно неожиданно и даже вопреки вашей воле, ибо так устроен святой для каждого монотеиста город) не пожалейте пяти долларов - снимитесь на добрую память в уличном ателье "Повремени, мгновенье!", которое создал, пестует и на доходы с которого водит иногда меня по ресторанам мой друг Альберт Эйнштейн.
Выберите уже сейчас, кем вы хотите быть: Иисусом, Марией, Вараввой или Пилатом. Все эти образы аккуратно прописаны художником Михой Алюковым (я гиперреалист, бля!) по большому - два на два метра - куску картона. Не хватает только лиц. Решайте, в кого вам хотелось бы вставить свое. Всего за пять долларов. Без комплексов нагнуться и вставить, беря пример вон с той бодрой американской babushki лет восьмидесяти в оранжевых бриджах и кедах на босу ногу.
- Пиздец Мария! - восхитился Эйнштейн.
- Что такое пиздец? - спросила Малгоська.
- Практически то же самое, что и атас, - объяснил я.
- Ты должен научить меня русского слэнга! Ты научишь?
