и испуг, одновременно, но разряжать обстановку не стал. Свое пищеварение стало ему дороже, чем самочувствие этих двух борцов с религией, к тому же их тревоги по поводу возможного попадания в расстрельные списки, он считал небольшой компенсацией за поругание веры их предшественниками.
Вдова и тыловик благополучно отбыли домой. Новых соседей по столу Сергей Васильевич с религиозными праздниками не поздравлял, дабы не рисковать своим здоровьем. Однако, потом еще долго размышлял о том, до какой степени нетерпимы друг к другу могут быть люди: «И, откуда у них такая кровожадность, ведь, уже одной ногой в могиле стоят. И аргументы на них, практически, никакие не действуют. Только тогда успокоились, когда поставил их перед зеркалом, из которого на них с ненавистью смотрел вооруженный наганом человек, готовый убить любого только лишь за безверие».
Город и гений
Если бы городам и весям можно было присваивать звание «лучшая окраина империи», то мой родной город, наверняка, вошел бы в шорт лист и даже смог бы выиграть первенство.
Территория, где сейчас расположен Кишинев, входила когда-то в составы Римской, Османской и Российской империй и было в ней, наверное, нечто особенное, потому что некоторые императоры почитали за наказание ссылать сюда провинившихся поэтов. Отдельные литературоведы считают, что поэтов ссылали сюда для их же пользы, поскольку атмосфера на этой окраине империи благоприятствовала творчеству.
Один из Римских императоров сослал к нам Овидия, Николай I – А.С. Пушкина, чем оказал городу большую честь. Возможно, кого-то из великих поэтов настоящего или будущего еще ждет подобная участь, но, пока, будем довольствоваться тем, что есть.
Пребывание А.С. Пушкина в городе стало одним из самых заметных и значимых событий в его истории, с которым могли посоперничать, пожалуй, только визиты Российских императоров и короля Румынии.
Про посещение города королем и императорами я узнал довольно поздно, поскольку рос в советской Молдавии, где их не жаловали и старались лишний раз не упоминать.
Зато о Пушкине в городе осталась хорошая память. Его именем назвали улицу, парк в центре города, где ему же был установлен бюст работы Опекушина, на деньги, собранные по подписке еще при царском режиме.
В школе, преподавая творчество поэта, особенно выделяли его кишиневский период, декламируя: «Здесь, лирой северной пустыни оглашая, скитался я …». Другие стихи из этого периода ученикам не читали и учить не заставляли. Учителя отмечали позитивное влияние атмосферы города и региона в целом на творчество Пушкина, что подтверждалось историческим фактом – именно здесь он начал писать «Евгения Онегина».
У меня сформировалось ощущение, что лучше, чем в Кишиневе великий поэт себя нигде не чувствовал и, будь его воля, остался бы здесь навсегда. Но, заезжий московский пушкинист разметал эти ощущения в клочья.
В глобальной сети он нашел и показал мне стихотворение поэта о Кишиневе, в котором тот совсем не лестно отзывается о городе. Оно начинается словами:
Проклятый город Кишинёв!
Тебя бранить язык устанет…
За что? Чем же не угодил гению этот прекрасный уголок земли? Это становится, отчасти, понятно из последующих строк, где поэт пишет о запачканных домах и грязных лавках, отсутствии в городе милых дам, книготорговцев.
Отмечая отсутствие в городе сводни, поэт, сам того не желая, увековечил высокий моральный облик горожан того времени, ориентировавшихся только на семейные ценности. Трудно, наверное, пришлось и адресату стихотворения, имевшему репутацию человека со специфической, даже для того времени, сексуальной ориентацией.
Я был в шоке от оценки поэтом моего любимого города, но ровно до того момента, как в комментариях к этому произведению прочитал, что оно прилагалось к письму в качестве шутки.
У меня немного отлегло от сердца, но сомнения остались: насколько искренен был Александр Сергеевич, оговариваясь, что это стихотворение шутка? Возможно, гений что-то не договаривал, называя город проклятым, потому что за те незначительные недостатки, перечисленные в произведении, можно было проклясть многие города в царской России, где побывал Пушкин.
Я был склонен поверить сопроводительному письму поэта и согласиться, что это шутка, однако, потом, покопавшись в истории города, понял, что все гораздо серьезнее. Спустя годы после отъезда поэта, в Кишиневе стало твориться неладное.
Сначала большевики устроили в городе типографию и стали печатать газету «Искра», статьи которой подрывали сложившиеся в обществе устои. Когда эту напасть побороли началась чехарда с памятниками на главной площади, как будто их кто-то, действительно, проклял.
Поначалу все складывалось хорошо. Благодарные горожане установили памятник Александру II Освободителю, потом Александру I, под чьим руководством город и прилегающие к нему территории были присоединены к Российской империи. Столица Бессарабии стала приобретать благообразный вид.
Но, в 1918 году, воспользовавшись временными трудностями Российской империи, Румыния присоединила город и его окрестности к своей территории и убрала памятники российским самодержцам, на место одного из которых установили памятник королю Румынии Фердинанду I, а на вместо другого – памятник молдавскому господарю Штефану Чел Маре (Штефану Великому).
Через год историческая справедливость, отчасти, восторжествовала, город вернулся в состав реформированной до неузнаваемости империи, но памятников Фердинанду и Штефану Чел Маре там уже не было, а на площади установили фанерный макет скульптуры «отца народов».
Во время второй мировой войны в город вошли румынские войска, а вместе с ним на площадь вновь вернулся Штефан Чел Маре.
После войны на городской площади установилось относительное затишье благодаря «взвешенной и мудрой» политике КПСС. Место в центре площади занял вождь мирового пролетариата В.И. Ленин, а на ее углу Штефан Чел Маре, как основоположник молдавского государства.
Но, вдруг, нездоровая суета стала распространятся на ближайшие к площади здания.
Ансамбль дворянского собрания превратился в центральный кинотеатр и благополучно дожил до аварийного состояния. В одной из церквей разместили планетарий, в другой дегустационный зал (дегустировали там вино – что же еще могут дегустировать на юге).
В некогда главном православном соборе, прямо напротив памятника В.И. Ленину, устроили музей атеизма, в котором я был всего один раз и приобрел там небольшой русско-английский словарь. По всей видимости, атеизм в одиночку продавался не достаточно бойко.
Хоральную синагогу назвали русский драматический театр, и, действительно, устроили там театр. Мне показалось это символичным, учитывая перипетии российской истории. Но потом этот храм перестроили в нечто более походящее на театр, чтобы у горожан не возникало никакой двусмысленности.
А что же бюст поэта? Он тоже не стоял на месте. С боковой аллеи его переместили в центр городского парка и окружили красивой клумбой.
Как вы уже, наверное, и сами догадываетесь такое положение дел не могло навсегда остаться в проклятом городе.
После обретения Республикой полной независимости скульптуру вождя мирового пролетариата убрали, а на его месте установили камень, надпись на котором гласит, что здесь когда-нибудь будет… Да, да, снова памятник, на сей раз жертвам советской оккупации
