не кинулись уступать ей место. Правда, все ж таки один не сводит с нее глаз. На его лице отражается внутренняя жестокая борьба: подняться или нет? Ну, поднимется он, и что с того? Ну, произнесет она капризным голоском: «Спасибо», – если еще произнесет, да, что толку? Так, в терзаниях, поглядывая на фыркавшую дамочку, он благополучно доезжает до своей остановки, поднимается, бодро – сомнения остались позади – протискивается мимо дамочки к выходу; а дамочка, как куль, со вздохом облегчения, валится на его место.
Вообще, мужчина в транспорте смотрит на женщин с тем же чувством, что кассир на деньги в день зарплаты: вот они в руках, можно к ним прикоснуться, пощупать, потрогать, похрустеть молоденькими купюрами, вдыхая упоительный запах типографской краски, рассмотреть вблизи все знаки и печати, но они уже не радуют – они – чужие, толку от них никакого, одна усталость. А зря: ведь женщина остается женщиной даже после рабочего дня, даже в давке и духоте. Вы посмотрите, как тщательно накрашены, подвиты женщины, как терпеливо, не раздражаясь, переносят они весь этот кошмар.
Лица, лица, лица: раздраженные, безумные, сердитые, обиженные, злые, сосредоточенные, спокойные, задумчивые, взволнованные, мечтательные, просветленные – весь спектр человеческих чувств. Вот, наконец-то, то чего я ждала, внимательно всматриваясь в эти лица. Двое. Они разделены другими, но сначала нерешительно поглядывают друг на друга, затем все смелее. Девушка – чудо, как хороша: светлое пальто, такой же берет, нежный овал лица. Он высок, мужественен, широкоплеч. И решителен. Проталкивается к ней – к той, единственной, которая среди всей этой толпы, среди всего мира предназначена только ему. Она его ждет, чтобы на его вопрос с готовностью произнести свое имя, вскинув на него огромные прекрасные глаза. Вот и свершилось. Не зря кружил наш автобус, наш маленький островок надежды.
Кати, кати, старенький автобус. Ты защищаешь нас от ветра, от дождя, от невзгод, от одиночества. Ты хотя бы на время, объединяешь всех нас. И здесь мы проживаем часть нашей жизни – возможно, не самую худшую ее часть.
Бывает и так
Он слыл душою класса. Девчонки бегали за ним толпами, он всегда был в центре внимания. Она – рыженькая, худенькая, гладко зачесанная, в больших очках, делавших ее похожей на стрекозу, никогда не решалась проникнуть в тот круг, где царил он. Изредка он подходил к ее парте: «Катька, дай списать домашку», – и тогда она одеревеневшими руками искала и никак не могла найти нужную тетрадь. Списав, он небрежно бросал тетрадь на стол и ничего не значащее: «Спасибо». Потом он пропал куда-то. Оказалось, что он лежит в больнице с воспалением легких. Она ходила в больницу с передачами каждый день, но никак не могла решиться зайти в палату, а только бродила вокруг больничного корпуса, мысленно умоляя его выглянуть в окно.
Через неделю она вздрогнула, услышав знакомый голос: «Девушка, я часто вижу Вас здесь, с Вами можно познакомиться?». Она подняла голову и застыла, думая, что он шутит. «Так, это ты, Катя? – удивленно протянул он, – Я тебя не узнал. А ты, оказывается, красавица! Странно, как я раньше этого не замечал!».
И действительно, она была красавицей. Рыжеватые волосы Боттичеллевскими золотистыми струями стекали на плечи. Большие серые глаза смотрели с мягкой грустью. Тоненькая, нежная – такую хочется защитить ото всех напастей!
И он защищал, как мог, как умел всю свою недолгую жизнь, пока его самого не убили в Афганистане…
Концерт
Южный город плавился от жары. Глядя на деревья, можно было подумать, что сейчас в конце июля наступила осень. Высохшие ржавые листья тополей падали с приглушенным стуком шагов. Утром, уже начиная часов с восьми, нечем было дышать. В пекле ничего не радовало. Разморенные жарой люди, пытались работать, но мысли неизменно сворачивали к пляжам, к отдыху, к купальным костюмам. Как мираж вставали перед мысленным взором прохладные тенистые уголки, бескрайние просторы манящей зеленоватой воды, некоторым даже чудился пульт прибоя.
Даша вставала очень рано. Освежившись под прохладным душем, она неторопливо съедала ломтик арбуза и отправилась из дома заранее – за час до начала работы, чтобы побродить по парку, пронзенному оранжевыми солнечными лучами, наслаждаясь тишиной, утренней прохладой и белками, висящими на туе, как удлиненные рыжие плоды. Кроме того, никто не мешал в эти утренние часы здороваться с каменным безмолвным народцем, который поселился между деревьями по воле устроителей «Парка скульптуры под открытым небом». Особенно тянуло ко «Льву отдыхающему», как было сказано на поржавевшей, давно не обновляющейся табличке. Скорей всего, это была львица или какой-то бесполый лев: не было длинной, густой гривы, мудрости в глазах и царственности в позе. Да, и не совсем уж отдыхающим был тот самый лев. Он лежал на своем постаменте, но задняя лапа была напряжена, как будто лев вот-вот сделает пружинистый рывок. Глаза внимательно всматривались в растущий неподалеку куст, кто-то из сорванцов вымазал ему раздавленной вишней глаза и губы, и от этого взгляд стал цепким и немного пугающим. Совершенно не вязалась с общим видом льва его улыбка – наверное, именно так и выглядела знаменитая чеширская улыбка из Алисы. От того, что лев был неотдыхающим, улыбка повисала сама по себе в пожухлой зелени и утренней прохладе. Именно на эту улыбку и ходила ежедневно смотреть Даша.
В это утро чеширская улыбка уже висела позади, и Даша, настроившись на новый рабочий день, шагала по тротуару на работу, как вдруг ее взгляд скользнул по свежеоклеенной афишами тумбе. Оклейщик в потертом комбинезоне, неся ведерко с клеем и афиши под мышкой, не мог и предполагать, что выбран сегодня Судьбой для роли в новой маленькой драме, которую решили разыграть те самые силы, которым, видимо, время от времени начинает надоедать устоявшаяся жизнь некоторых людей. Сегодня их взгляд выхватил Дашу… С желтого поля афиши крупными коричневыми буквами глядело имя: Николай Басков. Даша замерла. Она несколько раз видела его в телевизионных концертах, и каждый раз перехватывало дыхание, когда она слышала этот голос. Через месяц он будет здесь, в их городе. В задумчивости она двинулась по дорожке. В течение рабочего дня, Даша несколько раз возвращалась мыслями о приезде певца. Потом она стала вспоминать: сколько же лет назад они с мужем в последний раз ходили в театр? – и сбилась со счета. И вдруг закралось робкое желание: сходить и услышать этот потрясающий голос. Ну а что, в самом деле, может она себе позволить такое раз в жизни?
Неизвестно, выберется ли еще раз в их город подобная знаменитость. Но тут же она одернула себя. О чем она думает? На прошлой неделе
