рядов, поздоровался, поговорил, и сел опять у своего ящика.
– Где ж Митька-то? – подумал он, огляделся, время было то самое для Митьки. Кончается базарный день, лентяй и пустобрех, а вообще-то всеобщий любимец, не молодой уже Митька, всю жизнь как-то проболтался в поселке, особенно ничего не делая и живет в старом доме один, появляется в этом самом людном месте и веселит народ. Вот и сейчас, он, оседлав велосипед, ехал вдоль рядов, до ушей растянув свой почти беззубый рот и орал во все горло:
– Эх, хорошо в стране советской жить! С нашими людями не приходиться тужить!– и продолжил дальше по известному принципу: что вижу, то и пою.
Нет, дураком он не был. Просто веселый, пустой пустобрех! Так он ухитрился прожить всю жизнь. И всем почему-то он был люб.
Мрачным и темным его видели только раз в два-три месяца, когда он впадал в запой. Но видели редко – только когда он не поднимая глаз, в надвинутой на лоб шапке – даже если стояло лето – шел в магазин за очередной бутылкой.
А потом – все! Ни одного грамма. До следующего запоя.
… Митька куролесил на велосипеде, то становился на одно колесо, то выделывал на площади кренделя.
Дачники, уже знавшие Митьку, смеялись и совали ему деньги, местные улыбались. Митьку любили все.
Хотя зачем он жил, никто не знал. А что, нельзя просто так жить?
Колька сидел, улыбался, смотрел на все это и был светел, светел был мир и его маленького поселка, из которого он за всю жизнь никуда не уезжал и потому очень его любил.
– Дядь Коль, – окликнули его проходившие мимо пацаны, присев рядом с ним и раскрывая холщовый мешок, в котором, переливаясь красками блестела чешуей свежая рыба, – рыбу не купите?
Колька посмотрел в мешок. Две небольшие щуки и штук семь жирных с ладонь карасей.
– Не, – с сожалением сказал Колька, – куда мне ее? А вы сами чего не съедите?
– Деньги нужны, – серьезно ответил старший.
– Эт, на что?
– На сигареты, и на рыбалку опять же. Знаешь, сколько сегодня крючков в кустах оборвались. И приманку опять же надо.
– Ладно, – сказал Колька. Вот, возьмите, сколько наторговал, – он вытащил из кармана несколько смятых бумажек.
– Просто так? – спросил старший.
Колька подумал.
– Не, просто так ничего не бывает. А вы возьмите лучше за это меня с собой на рыбалку. Я когда-то охочь был до этого дела.
– А удочка есть? – спросили оба.
– Нет. Все куда-то делось. Да я просто так у реки посижу. Одному то скучно.
– Ладно, – солидно сказал старший, – мы завтра в пять утра за тобой зайдем.
… Солнце было в зените. Базар постепенно расходился. Площадь пустела.
Колька с сожалением встал, собрал в корзинку оставшийся непроданный товар, отнес ящик и раскладной стул в магазин и не забыл традиционно ущипнуть продавщицу.
– Ой! – равнодушно и уже устало взвизгнула она.
И поехал.
Он помнил, что в три часа его ждут, но на часах еще было двенадцать, пообедать он все равно успеет и повернул не к дому, а к кладбищу.
Он подмел и без того прибранную могилу жены, сел на щербатую от потрескавшейся краски скамейку, подпер голову рукой.
– Всю жизнь мы с тобой вместе прожили, – сказал он,– вместе и лежать здесь будем. Уже навсегда. Но не сейчас. Я еще хочу пожить. Так хорошо у нас! Что ж ты так рано ушла!…
Посидел, послушал шорох листьев, сел на велосипед и поехал.
День впереди был еще длинный.
-
