Это тогда …
Теперь все мои «придворные» кинотеатры перестали показывать кино.
«Аврору» прикрыли в 1969 году из-за ветхости здания – посчитали, что собирать столько зрителей на втором этаже опасно. Закрыли кинотеатр и открыли на втором этаже швейное производство …
«Спартак» снесли вместе с большим числом мелких домишек около Земляного вала и соорудили здесь площадь имени Цезаря Куникова, поставив настоящий корабельный якорь и выстроив громаду кинотеатра «Новороссийск» – аккурат перед тем, как в нашем кино грянул кризис.
«Новороссийск» прожил недолго и стал называться «35 миллиметров» …
А «Колизей» отдали театру «Современник», и после небольшой переделки старое здание успешно справилось со спецификой театра …
Таким образом здесь, в районе Чистых прудов теперь существует только один кинокультурный центр под названием «Ролан» на той стороне Чистопрудного бульвара, старую застройку весьма основательно потеснили новоделы с фирмами и офисами, а на коренных жильцов всем наплевать.
Зато появились аж два весьма популярных театра: «Современник» и «Табакерка»!
Но это уже не для местного населения – весь город сюда ломиться.
После окончания школы «придворные» кинотеатры меня стали волновать меньше, но теперь мне становится так грустно!
Я не могу как прежде пройтись мимо рекламных щитов около «Колизея», а потом перейти через улицу и ознакомиться с репертуаром в «Авроре» – а там нередко в витрине была реклама «Спартака», «Звезды», «Встречи» …
Читать я начал рано, но не помню, кто и как меня этому учил.
Видимо, учила меня бабушка, она была профессиональным педагогом дореволюционной выучки, и по слогам я не читал, но и не читал вслух.
К сожалению, чтение вслух и сейчас представляет для меня некоторые трудности – я лучше воспринимаю текст читая его про себя. А если я читаю детям сказки с выражением, то я вообще почти не воспринимаю смысла.
И когда мы вернулись в Москву в сорок третьем году, то в мое полное распоряжение попал гигантский книжный шкаф, полный всевозможных книг.
Этот шкаф и сейчас остается громадным, большим настолько, что в современной квартире у него пришлось снять нижнюю подставку и верхний кокошник, и даже в таком виде шкаф подпирает потолок.
А полки! Эти толстые фанерованные под красное дерево полки были настоящей лестницей, на которую я тогда залезал. Ширина и длина полок впечатляет – на них свободно помещается взрослый человек, и там ему не тесно.
Заниматься мною тогда было некогда, да и некому, поэтому я исследовал содержимое шкафа без помех.
Чего там только не было!
Было много медицинской литературы, много каталогов – опять-таки медицинских.
Но стройной шеренгой стояли тома Большой Советской энциклопедии, изданные до войны, и невзрачные книжечки в мягких обложках.
Это теперь я понимаю, что розовый томик А.С. Пушкина тысяча восемьсот какого-то года издания – это величайшая ценность, но тогда содержание книги на меня не произвело особого впечатления. Были книги Мопассана, Дюма, но были и книги послереволюционного времени.
Небольшое отступление: многие авторы, создавая произведение, почему-то не считают его законченным, завершенным.
Я многократно сталкивался с совершенно различными текстами под одним и тем же наименованием (и того же автора), а в которых менялись не только детали, но акценты и даже смысл не говоря уже о стилевых особенностях.
Без этого отступления многое может быть непонятым.
С другой стороны рекомендую любознательным читателям произвести изыскания и попытаться разыскать первоначальные варианты книг, первое издание которых произошло давно (или они публиковались в толстых журналах) – можете отыскать много интересного.
Я мог бы привести примеры таких метаморфоз, произошедших с книгами известных и малоизвестных авторов, но поищите сами.
А теперь речь пойдет о классике советской литературы – о Мариэтте Шагинян.
Это теперь я могу сказать, что это известная женщина, писатель, общественный деятель, лауреат и орденоносец, а тогда я даже не сразу разобрался, что Джим Доллар и Мариэтта Шагинян – это одно лицо.
Вот тогда слова «Месс-Менд» и «Диарбекир» были окутаны для меня невероятными увлекательными приключениями и малопонятной лексикой, позаимствованной автором у символистов, я читал эти тоненькие книжечки, запутываясь в хитросплетении нереальных событий и национального колорита … И даже не «Месс-Менд», а «Мисс Менд» …
Я еще не ходил в школу и единственным моим общением были книги …
А потом, через много лет я припомнил оставшиеся в памяти подробности.
Причем два раза.
Первый раз это было полное собрание сочинений М. Шагинян.
Нет, вру – это было когда в руки мне попала книга под названием «Месс Менд» Мариэтты Шагинян, и я с большим трудом смог сопоставить ее с когда-то читанными приключенческими историями – все было настолько отдаленным, что мне захотелось разобраться.
И я добрался по собрания сочинений классика советской литературы М. Шагинян и выяснил, что несколько приключенческих историй о некой мисс Менд и книга «Мисс Менд, или Янки в Петрограде», написанные в 1924 году, были капитально переработаны автором в 1954 году и переизданы как переработанная версия.
Надо сказать, что переработанная версия отяжелела, потеряла национальный колорит и своеобразие языка той эпохи и вообще не произвела на меня того впечатления, что тогда, в конце войны. Такое часто бывает с книгами, прочитанными в детстве, даже если они и не подвергались капитальной переделке.
А второй раз название старинного города Диарбекир всплыло в памяти утром, когда телеканал «Культура» утром транслировал канал «Евроньюс» и передавал прогноз погоды.
Не многие города мира на карте синоптиков удостоены чести показывать свою погоду, но вот на карте Кавказа есть точка с названием «Diyarbakir».
И это название пробудило мои воспоминания, связанные с этим наименованием, а также с некоторыми другими литературными произведениями, подвергшимися более или менее серьезному «апгрейду».
Из таких я вспомнил «Битву в пути» Галины Николаевой, впервые опубликованную в «Новом мире». В том, журнальном варианте, многие акценты были совершенно иными, чем в последующем печатном тексте. В частности, в первоначальном варианте была четкая социальная линия, полностью исчезнувшая впоследствии в тексте (и в фильме, снятом Басовым).
Но куда интереснее старые ассоциации – из них я могу вспомнить предвоенные публикации Юрия Долгушина и Николая Шпанова.
Перед войной была издана толстенная книжица под общим названием «Война», и в ней отрывки из книги «Первый удар. Повесть о будущей войне». Книга была изъята после подписания пакта с Германией, но следы ее остались.
Мне удалось разыскать этот сборник в библиотеке недалеко от дома. Но когда я там спросил «что-нибудь из раннего Шпанова», то на меня посмотрели очень выразительно – за писателя Шпанова там не
