необходимости искать нового иглотерапевта.
Джейк, средний ребенок Миллеров, получает электронное письмо через несколько минут после официального окончания перерыва на обед. Каждую смену он ест одно и то же: буррито с жареным мясом, которое покупает в киоске напротив супермаркета «Трейдер Джо», где он работает. Рико, стоящий в киоске на кассе, всегда берет с Джейка деньги за тако, а не за буррито, при условии что тот делится с ним косяком. Джейк с радостью соглашается. Джейк никогда не курит один: он установил для себя такие границы и верит, что они удерживают его от проблем. Недавно он выменял косяк на электронную сигарету с маслом марихуаны. Его девушка, Кристи, настаивала: если он хочет продолжать курить ежедневно — лучше было сказать, ежечасно, но он не стал ее поправлять, — то должен заменить свежую травку на что-то менее агрессивное для легких. По крайней мере, она не пыталась заставить его бросить это дело.
— Что за дрянь? — спрашивает Рико, крутя электронную сигарету между пальцами, когда Джейк передает ему новое приспособление.
— Ключ к семейному счастью, — отвечает Джейк, хватая сигарету и делая неудовлетворительную затяжку через металлический мундштук. По мозгам бьет хорошо, но по вкусу напоминает железо, к тому же он не чувствует дыма в легких, когда задерживает дыхание. Возможно, Кристи все-таки пытается заставить его бросить.
Через несколько минут Джейк с приятной легкостью в голове стоит у перехода в ожидании, когда зажжется зеленый свет, и наслаждается последними минутами перед тем, как войти с дневного света в флуоресцирующее брюхо супермаркета.
— Джейк!
В нынешнем состоянии он не сразу узнает человека, стоящего рядом с ним у перехода. Это кинооператор фильма, для которого Джейк много лет назад написал сценарий. Тим или Тодд, что-то вроде того.
— Здорово… приятель, — говорит Джейк, пытаясь скрыть свою забывчивость. — Сколько лет, сколько зим.
— Не говори. Чем ты занимаешься? Работаешь над новой пьесой? — Тед Салливан, внезапно вспоминает Джейк, ему еще присудили за ту самую картину премию «Независимый дух». Последнее, что Джейк слышал о нем, — он снимал фильм по комиксам.
— Да так, по-разному, — говорит Джейк, и Тед энергично кивает, пока не замечает гавайскую рубашку бывшего знакомого. Даже без бейджа понятно, что это униформа ближайшего супермаркета.
— Прикольно. — Тед тянет это слово и замолкает.
Скорее бы зажегся зеленый, думает Джейк, но поток машин на Гиперион-авеню не останавливается.
Несмотря на косые взгляды бывших знакомых, Джейку очень нравится работать в «Трейдер Джо», особенно на кассе. Он любит разговаривать с покупателями, узнавать, как быстро зажарить курицу на рашпере или о волшебных свойствах органических зерен граната. Прежде он бы увидел в клиентах потенциальных персонажей — жизнерадостного молодожена, каждое утро покупающего подсолнухи; истощенную актрису, которая быстро двигает по ленте пакет с острыми чипсами; пожилого человека, который расплачивается купюрами, сложенными в виде котиков, — но теперь Джейк больше не думает о творчестве. Об амбициях сценариста он вспоминает, только когда натыкается на кого-то из прошлого или когда старшая сестра Эшли — единственный член семьи, кроме Хелен, кто еще разговаривает с ним, — осторожно спрашивает, не пора ли ему снова взяться за перо. Кристи никогда не прессует его, хотя он и не оправдал надежд: в пору их знакомства он был многообещающим сценаристом.
Кристи. Джейк чувствует укол вины, вспомнив, что она сказала ему сегодня утром. Даже скорее не сказала, а облаяла его перед уходом в ветеринарную клинику, где работает фельдшером:
— Я беременна, идиот!
Он всего лишь поддразнил ее, обнаружив в обнимку с унитазом, и поинтересовался, не перебрала ли она накануне шардоне. Откуда ему было знать, что ее тошнит по естественным причинам? Когда она ушла, Джейк снова завалился в кровать и лежал, уставившись в трещину на потолке. Они с Кристи живут вместе два года и никогда не заговаривали о детях, хотя в их возрасте пары или заводят спиногрызов, или, по крайней мере, обсуждают этот вопрос. Все, кроме Джейка и Кристи — настолько обоим очевидно, что растить ребенка вместе они не смогут.
Наконец загорается зеленый, Тед машет рукой и переходит улицу. Джейк остается на тротуаре, позволяя Теду удалиться и пытаясь выбросить из головы растревоженные мысли. Реальность сломала ему весь кайф.
Только он ступает на зебру, как жужжит мобильный.
«Хелен умерла».
Джейк застывает посередине дороги, перечитывая два слова, которые пламенеют на экране. Что за странное сочетание изогнутых линий и кружочков? Что значит «Хелен умерла»? Он разговаривал с ней на прошлой неделе. Она звонила ему из магазина хозтоваров и интересовалась, есть ли разница между обычными батарейками и «энерджайзерами». Бабушка часто обращалась к нему с вопросами, которые следовало задать продавцу, или официанту, или библиотекарше, — но она предпочитала спрашивать Джейка.
Раздается один сердитый автомобильный гудок, затем другой. Джейк поворачивается к рядам машин — водители жестами торопят его. Кто-то кричит:
— Уйди с дороги, болван!
Стискивая в руках телефон, Джейк бежит к парковке; в голове туман, в мозгу беспрерывно крутятся два слова: Хелен умерла?
Письма родственникам разослала Бек, тридцатипятилетняя младшая внучка Хелен. Не Ребекка, не Бекки и не Бекка (хотя бабушке позволялось так ее называть), но короткое, четкое Бек, которое отвечает ее характеру. Она единственная из Миллеров еще живет в Филадельфии, ближе всех к Хелен. По крайней мере, они жили с Хелен душа в душу до позавчерашнего дня, когда внучка приехала к бабушке на Эджхилл-роуд и нашла входную дверь приоткрытой. Снова ожидался снегопад, и Бек хотела убедиться, что у Хелен заполнен холодильник. Она сразу поняла: что-то случилось. Хелен стояла посреди скромной гостиной и что-то громко декламировала по-немецки. Бабушка никогда не говорила по-немецки: после эмиграции в Америку она отказалась от этого языка.
Встревоженная Бек поставила пакет с продуктами на кофейный столик и на цыпочках подошла к бабушке, которая пустым взглядом смотрела в камин. Когда Бек подростком жила в этом доме, Хелен всегда во время снегопада разводила огонь, и они вместе устраивались на диване, смотрели «Она написала убийство» и подбрасывали в камин поленья. Через несколько лет, когда Бек уехала в колледж, в дымоходе образовалась трещина, и он оказался безнадежно поврежден, а потому камин не разжигали несколько десятилетий.
Бек прикоснулась к плечу Хелен и удивилась его хрупкости.
— Бабушка, что с тобой?
Хелен никак не отреагировала и продолжала бормотать что-то по-немецки. Бек стала вслушиваться, пытаясь разобрать знакомые слова, но услышала только грубые модуляции и одно повторяющееся сочетание: броше, броше, броше — со слегка картавым «р».
Хелен всегда мыслила чрезвычайно здраво, могла перечислить все места на Дунае, где купалась в детстве, и каждый спектакль Венской оперы, куда водил ее отец. Судебные
