Конецкий представил меня, как начинающего прозаика, написавшего неплохую повесть. Ни прибавить, ни убавить. Мусаханов вскоре ушел.
Я услышал от Конецкого комплименты и заверения, что я - сложившийся писатель. Во время разговора он неоднократно порывался сесть за машинку и напечатать письмо-рекомендацию к редактору "Невы" Хренкову Т.Д. Потом привалился к подушке и уснул.
Я решил добудиться - очень хотелось получить рекомендацию в "Неву". Простыми обращениями к спящему этого сделать не удалось. Трясти за плечо не решился. Я позвонил Ольге, все объяснил и попросил звонить без перерыва по номеру Конецкого. Поднес звенящий телефонный аппарат к дивану. Виктор Викторович перевернулся на другой бок и сладко засопел. Я ушел, защелкнув дверь на ригельный замок с помощью расчески.
Утром позвонил ему и спросил - что же делать с повестью? Может, отдать в какой-либо журнал, например, "Аврору"? Конецкий сказал, что это я должен решать сам. "Я вам сказал - вы писатель. А теперь разбивайте морду о редакционные рогатки, боритесь! Входите в литературу. Это ваше право". Он выпил снотворного и хочет спать.
Сегодня съездили с Максимом в "Аврору", и я сдал повесть секретарю. Ответ будет месяца через полтора. Будем ждать. И писать новую повесть "Шут". Уже пишу.
2 сентября 1983г
Дежурю в ОТХ и думаю сразу о трех вещах: о пьесе "Клад", повести "Шут" и рассказе о Белове. От такого коктейля в голове путаница.
По телевизору показывали древнейшего человека Земли - пакистанца, родившегося в 1823 году. Ему 160 лет! Он родился, когда были живы Пушкин и Грибоедов, Бальзак и Лермонтов...
У нас в гараже авария. В наш "камаз" влетел с боковой дороги грузовик с бычками в кузове. Грузовик сгорел, пассажир погиб. Его выбросило из кабины. "Камаз" целехонек, только задний мост прицепа поврежден.
Водитель Воробьев, "химик", который убил кухонным ножом друга, застукав его в постели своей жены, успел вытащить водителя "газончика" из горящей машины, а потом еще спасал со сбежавшимися колхозниками бычков.
Я узнал об аварии вчера, позвонив Куликову домой. И он обеспокоил меня - сказал, что слышал от механиков, будто в нашей машине обнаружились неисправности. А выпускал машину на линию я. У меня во рту сделалось сухо. Это же статья!
Я пошел к соседу по даче и позвонил от него своему начальнику Сашке Игнатову, в Гатчину. Тот успокоил. Сказал, что просто треп.
Перепечатываю "Феномен Крикушина". Осталось страниц 20. Пытаюсь сокращать. Получаю удовольствие, когда нахожу слова, которые можно выбросить.
Порезал серпом указательный палец левой руки и бью по клавишам неудобным средним. От этого и темпы соотв.
Огурцы уже пошли вовсю. Пупырчатые, с мелкими черными колючками. Вчера мы с Ольгой сняли первые три штуки и насчитали десяток на подходе. Картошку подкапывали несколько раз. Хорошая картошка, гатчинская. Синеглазка и супер-элита. Последняя - вырастает до размеров кабачка, сливочно-желтая, плоско-овальная. Бывший участковый Вася Козак привез мне посадочный материал по весне.
14 сентября 1983г., среда. Деж. в ОТХ.
Пишу "Шута". Сопротивляется, негодник. Решил писать от первого лица. Фон, декорации - моя бывшая кафедра. Прототипы героев - наши сотрудники. Шут - сотрудник, который по должности должен говорить начальству правду. Его спрогнозировала ЭВМ после социологического опроса сотрудников.
Дважды за последнее время ходил за грибами в Зеленогорске. Не густо.
26 сентября 1983г. Деж. в ОТХ.
Нельзя же только подавать надежды. Надо их и оправдывать.
Вчера ездил помогать строить баню Молодцову.
Он прочитал мою повесть "Феномен Крикушина". Понравилось письмо, но не содержание. Сказал, что водить дружбу с моими героями ему не хотелось бы. Герой д.б. героем. Чтобы с ним хотелось сесть и выпить. Как, например, герои В. Пикуля. Извинился. Предполагает, что такое восприятие возможно из-за личного знакомства с некоторыми прототипами и своего плохого самочувствия. У него опять что-то с горлом - першит, он кашляет. Собирается сдать объект в конце сентября и ложиться на обследование.
Когда он об этом говорил, в глазах стояла такая тоска, что потом весь вечер у меня было плохое настроение. И глаза его в тот момент были похожи на глаза его матери. Возможно, он боится худшего. С горлом мучается около года. Надежда бодра, ничего плохого про болезнь мужа не говорит.
Сын Димка в Усть-Куте, на практике, которая затянулась, потому что грузчики там в дефиците, а навигация заканчивается. "Давно ли он у нас с тобой в электричке обклался? - пошутил Молодцов. - А сейчас уже студент-грузчик. Девочки, джинсы. Время летит..."
Да, летит.
28сентября 1983г. С утра в Зеленогорске.
Колол дрова, топил баню, копал картошку. Немного писал. Точнее, записывал отдельные фразы и сюжетные ходы, которые приходили в голову. Бросал топор и спешил в дом, к бумаге. Или втыкал вилы, споласкивал руки в бочке с водой и хватал ручку. Что-нибудь делаешь руками, но в голове живет сюжет, язык перекатывает фразу, шлифует ее, пока она не станет ритмичной и содержательной. Люблю такое состояние. Но плохо с образностью. Очень плохо. И не знаю - как учиться.
Поздно вечером приехали Джексон и Мих.
Парились в бане. Ужинали. Они выпили две бутылки водки, я - две бутылки лимонада. Разговаривали, спорили. Я в три ночи залег в постель и изредка подавал оттуда голос. Был трезв, но балдел вместе с ними. Не спали всю ночь. В 7 часов поехали за грибами. Раньше - темно.
Спорили: нужен ли партком на предприятии в мирное время? Хорошую ли диссертацию написал Коля Филиппов по управлению складскими запасами на предприятиях речного флота? Что значит - любить? И о прочей сопутствующей ерунде.
Джексон неоднократно называл Миха демагогом. Я поддакивал из теплой постели.
Грибов нашли мало. Хороших мало, а вообще, по целой корзине. Видели зайца.
На обратном пути сошли на "утюжке" и добрали грибов там. Водил Миха и Джексона смотреть скелет на старом финском кладбище. Показывал с гордостью, словно скелет - моя собственность. Скелет без головы. Кто-то сложил кости возле разрытой могилы, и они лежат там с лета. Остатки сгнившего гроба рядом.
Ребята уехали, и я занялся грибами. Сварил солянку, не пожалел укропа и чесноку. Поел, подремал.
Копал котлован под парник на месте бывшей финской помойки. (Мы живем на месте сгоревшей финской усадьбы.) Нашел много гильз, ухват, вентиляционную решетку. И множество симпатичных бутылочек и пузыречков. Зеленых, коричнево-табачных, прозрачных. Замочил их в баке с водой - пусть отмокают.
12 октября 1983г.
3-го октября случайно встретились с Ефимом Ильиным около дверей "Лениздата" и... пошло-поехало. Только 6-го октября Ольга выловила меня в Зеленогорске. Не пил полтора месяца и дорвался.
Сначала пили в баре Дома писателей, потом в кофейной на Суворовском, потом в электричке, везущей нас в Зеленогорск, а потом и в самом Зеленогорске. Такой вот штопор. К счастью, успел позвонить домой и предупредил Ольгу, что еду с Ильиным в Зеленогорск, писать пьесу. Соврал, что нам уже готовы выплатить аванс в одном театре, но требуют пятидесятипроцентной готовности.
Говорили о нашей пьесе, ругались из-за сюжета, хулили Чехова, Достоевского, Толстого, Костю Мелихана, хвалили Зощенко и Ивлина Во, Курта Воннегута, О'Генри и друг друга. А потом оказались в кафе "Родничок" на Приморском шоссе возле залива, Ефим привел к нашему столу какую-то Любку-уборщицу, и разговоры о литературе иссякли. Страшная, как смертный грех. Ильин всерьез затеялся притащить ее к нам на дачу. И притащил. Слава Богу, что она не смогла найти подружку для меня.
Пошел дождь, мы приехали на дачу, я стал затапливать печку, а Ефим уволок Любку на второй этаж. Я допил портвейн, постоял на крыльце, потосковал о прошедших годах, помечтал о писательском будущем, поймал славный пронзительный кайф, и тут спустились молодожены. Покашливающий Ефим и Любка с припудренным желтоватым синяком. Славная парочка. Любка пошла добывать на вокзал выпивку и добыла.
Спрашиваем Любку, где она живет.
- В стране дураков и негодяев!
- Это где это?
- В Рощино.
Когда я достал граненые лафитнички из серванта, она прокомментировала: "Буржуазные стопочки".
Ее фраза: "Спи скорей, а то замерзнешь".
Поутру я говорю:
- Сейчас будем пить кофе. Растворимый.
- Какое кофе - индийское или натуральное?
Я не мог смотреть на нее за завтраком. И на Ефима не мог. Стыдно было. Он же вел себя, как ни в чем ни бывало. Прибрав и помыв посуду, Любка ушла, пообещав вернуться к вечеру. Я надеялся, она не придет.
Мы с Ефимом отстояли очередь в ларек, выпили пива, пошли бродить на залив. Говорили. Я позвонил Ольге, сказал, что пишем с Ильиным пьесу. Буду завтра. Да, вчера немножко выпили, но лишь для вдохновения. Не волнуйся.
Ольга заволновалась.
Вернулись домой, я вставил в машинку чистый лист, посадил Ефима, стал диктовать. Постучали немного по клавишам, задумались. Заспорили.
