— Мишель, я не узнаю тебя! — захохотал Гирос. — Ты богат, знатен… Да плюнь ты на все… Езжай в Москву, в Ревель, в Тамбов, куда-нибудь… Ну? Дай мне денег, Мишель. Псу тоже нужно косточку… Кинь мне косточку…
— Ах, Амадеюшка, — вздохнул Шипов осторожно, — а уеду я — кто же будет за имением-то присматривать? Видит бог, глаз нужен. Левушка-то твой того и гляди все к рукам приберет. — И засмеялся внезапно. — Дурачок ты, лямур-тужур, итальянец… Я же с имения доход получаю. Аншанте?.. Эх ты…
— Кинь мне косточку, Мишель…
И тут на протянутую ладонь Гироса слетели вдруг, как два кленовых листа, два четвертных билета.
— Грибной дождичек в четверг, — обрадовался Гирос. — А ну, Мишель, еще одну!
— Нет, — сказал Шипов строго, — будя. Поистратился я, мон шер. Обойдешься.
— А ведь и верно, — захохотал Гирос, — обойдусь. Мне ведь ничего не стоит. Меня ведь только допусти, пса, я за глотку возьму… Да ты не стесняйся, Мишель, пинай меня, черта!
Мальчик в красном казакине подал синий конверт и вышел. Компаньоны прочли:
«Милостивый Государь, терпение мое истощилось. Все.
Недоброжелатель».
Шипов побледнел, усмехнулся.
— Это граф твой, прощелыга твой, старается, — сказал он, — я-то знаю, се муа. Не хочет делиться. Бить будет?
— Мишель, — сказал Гирос, — плюнь ты на них… Уезжай отсюда. — И потянулся к еде.
Шипов дрожащей рукой налил себе водочки, выпил.
— Ты гляди не уходи никуда, — сказал он Гиросу. — Вместе будем отбиваться… — И заглянул в глаза компаньону, но там, в карих кружочках, гуляли тоска и холод. — Ты чего? — спросил Михаил Иванович. — Ты чего, аи уйти хочешь? Уйти хочешь, меня одного бросить? — И ему захотелось ударить компаньона по длинному пунцовому носу. — Куда же ты пойдешь, куда, мезальянс ты этакий!..
Гирос медленно попятился, заслоняясь обеими руками.
— Ну, куда?
Он продолжал пятиться. Вдруг с улицы грянуло:
Зачем тебе алмазы и клятвы все мои?..
— А ведь деньги-то взял, — сказал Шипов. — Эх ты… — Взял, — сказал Гирос шепотом. Он продолжал пятиться, а сам глядел куда-то мимо Шилова, перебирал бесчувственными губами — то ли жевал, то ли говорил что — и пятился, и наконец распахнул дверь, и вышел.
— Амадеюшка! — крикнул Шипов, но все было напрасно. — Эй! — снова крикнул он, но звук его голоса беспомощно растаял в коридоре. — Эгей! — В соседнем нумере распахнулась дверь, и показалась испуганная дама в кружевном чепце. — Эй, кто тут есть?!
Хлопнула другая дверь, появился хозяин Севастьянов.
— Вы чего это, батюшка Михаил Иванович? Чего изволите, сударь?
— Посиди со мной, — попросил Шипов.
— Как же-с?
— А вот так же-с… Выпей-ка вот.
Они уселись в кресла. Шипов выпил рюмочку. Севастьянов отказался.
— Руки у вас дрожат, — сказал он.
…В полку небесном ждут меня. Господь с тобой, не спи…
— Слыхал? — спросил Шипов хрипло. Но Севастьянов ничего не слышал.
— Вы бы цилиндр сняли, — сказал он, — голове-то полегче-с.
— Полегче-с, — засмеялся Михаил Иванович. — А вино пропадает. Выпей, ну, выпей…
— Вы бы гостей позвали, — сказал хозяин, — погуляли бы с людьми-с…
Шипов снял цилиндр, швырнул его в угол, взбил бакенбарды.
— А ведь верно, вузаве, — обрадовался он. — А эти, что грозятся, пущай их, верно?.. «В полку небесном ждут меня…»
— В самом деле, — сказал хозяин, — ждут-с.
— Я вас не трогаю, и вы меня не трожьте, зерно?.. Зови гостей, зови гостей, се муа, мон шер!
Наверное, ни в одном нумере не осталось ни души, так притягательны были трехкомнатные апартаменты утомленного красавца в коричневом сюртуке из альпага. И едва лишь прозвучал клич, как все тотчас ответили согласием и начали наряжаться. «Господин Зимин просят пожаловать на именины-с». Так приглашал всех Севастьянов, и все отправились.
Через час комната была полна. Гости сидели вокруг стола, на диванах, в креслах, два молодых человека пристроились на подоконнике, поставив меж собой тарелку с сыром и бутылку шампанского. Окна были распахнуты, майская прохлада лилась с улицы. Шипов командовал поначалу, а после само пошло. Какие-то немолодые дамы сидели по правую от него руку, слева — громадный поп в серой рясе, с седеющей бородой, с розовыми губами.
Было очень по-домашнему, просто, сердечно и мило, поэтому никто не чинился, и каждый сам хватал еду и сам наливал, что хотел, и пил, а легкая застольная беседа скрашивала досуг. Все перезнакомились, даже завязали отношения, а один из двух молодых людей очень активно переговаривался с единственной в этой компании прелестной барышней, и там, видимо, что-то такое уже намечалось.
Мальчик в красном казакине сбился с ног, унося объедки и расставляя новые блюда, откупоривая новые бутылки.
Шипов. Когда я жил в доме князя Долгорукова…
Михаловский. Да что вы врете-то? Не врали бы…
Шипов. Ну и ну…
Дама (Михаловскому). Успокойтесь. Не грубите. Что это с вами?
Михаловский. А чего он врет? Кто он такой, что врет? Почему я должен выслушивать?
Шипов. Ну и ну…
Дама. Это сам именинник.
Михаловский. Пардон… Так рассказывайте, что там такое было, у князя?
Шипов. Ну и ну…
Поп. А что, любезный Михайло Иваныч, нравится вам быть на людях? Вон скольких вы назвали. Нравится?
Шипов. Нравится, батюшка. У меня нынче сильное мандраже, се муа… Что-то я последние дни хвораю. А с людьми веселей.
Поп. Говорят, у вас имение недалеко?
Шипов. Да, Ясная Поляна. Слыхали? Хорошее сельцо.
Поп. Чего же вы сами там не живете? А там ведь граф Толстой обитает… Не родственник ли?
Шипов. Вестимо. Двоюродный брат. Я по материнской линии из Толстых… Эй! Пей-гуляй! Зимин денег не жалеет!
Дама (соседу). Фу, как он кричит в самое ухо! Как извозчик!
Сосед. Положить вам клубнички?
Дама. Мерси. Я еще холодную телятину хочу попробовать….
Шипов. Пей-гуляй! Мы вас не трогаем, и вы нас не трожьте!
Сосед. Ура!
Барышня (молодому человеку). Не скрою, вы мне тоже симпатичны.
Молодой человек. Я счастлив!
Барышня. В самом деле? Отчего же вы так робки все эти дни? Пригласили бы меня на прогулку или еще кто-нибудь…
Молодой человек. Что что-нибудь?
Барышня. Перестаньте…
Молодой человек. Нет уж, вы договаривайте: что что-нибудь? Что-нибудь это что, это материальное или духовное?
Барышня. Ну, пошла философия…
Поп (Шипову). Да вы сами-то чего не пьете? Ну-ка.
Шипов. Мерси. Пущай другие тоже пьют.
Поп (смеется). Пущай, пущай… А что это вы такой бледный?
Шипов. Устал я… Хлопот много. Имение ведь… Хе-хе!
Поп. Ха-ха!.. А что у князя, как вы там жили? Это ведь интересно, любезный. Ну-ка, расскажите, расскажите…
Михаловский. Теперь я перехожу на шампанское, господа.
Сосед (даме). Да мое имение ведь граничит с Ясной, в самом деле…
Дама. Ну и что он?
Сосед. С графом мы не кланяемся… Вздорный человек.
Молодой человек. Он ваш сосед? Говорят, книжки сочиняет?
Сосед Сочиняет, вот именно. (Даме.) А вам нравятся его сочинения?
Дама. Мне нравится Тургенев, у него есть основное направление, а у графа Толстого нет основного направления… Вы читали у него про войну? Меня, например, тошнит…
Сосед. Что вы разумеете под направлением? Он перессорил меня с моими крестьянами, вот что я вам скажу…
Дама. Нет, в самом деле, вам нравится у него про войну?
Молодой человек (барышне). У нас, например, его терпеть не могут….А вы?
Барышня. Я об этом не думала… (Шепотом.) Ах, да перестаньте же…
Михаловский. Ничего, ничего, он свое получит…
«Нехорошо, — подумал Шипов, — чего это они Левушку-то обижают?»
Молодой человек (барышне). А если что случится?
Барышня. Да что же может случиться?
Молодой человек. Ну, мы с вами, к примеру, останемся наедине…
Барышня. И что же? И что же?
Молодой человек. Господи, а вы не знаете, что бывает, когда двое страстных молодых людей остаются предоставленные самим себе? Не знаете?
Барышня. Догадываюсь.
Молодой человек. Ага! Догадываетесь… И не боитесь?
Барышня. Чего же?
Молодой человек. Ну, знаете… А разговоры о бесчестье? А слезы родителей? А проклятья?
Барышня (долго смеется). Сударь, сударь, я была замужем… Ха-ха! А вы считали, что я… ха-ха-ха…
Молодой человек. Ах, вот как… А я считал…
Поп (Шипову). Покайтесь, батюшка, покайтесь. Растворитесь…
Шипов. Ну, будя, отец Николай, будя… Эй! Чего приуныли?
Дама. Фу, как он кричит!
— Господа! — вдруг крикнул Михаловский, и с губ его полетели крошки. Граф, положим, человек ничего себе… Но у него есть воззрения, свои собственные мнения. Конечно, и у меня есть свои взгляды, но эти взгляды вот какие: исполняй свой долг. А он еще до реформы давал своим крестьянам вольности, не задумываясь, в какое положение он ставит всех нас… Нас с вами, господа… Верно ведь? — обратился он к Шипову.
