Но он опять и опять вспоминал день убийства, возвращаясь к нему мысленно снова и снова, он смаковал, как смакуют древнее вино, свои - те ощущения: как он хотел тело, уже мертвое, поцеловать или даже... Вспомнив однажды такое в метро, он рассмеялся зло, громко - ему стало страшно. На станции выбежал из вагона, остановился посреди платформы.
"Что я с собой делаю? Его теперь не вернешь. Мне надо их всех забыть, уничтожить!.."
Он хотел сойти с ума: лечь посреди платформы на холодные плиты и завыть - от тоски, от бессилия: что с ним? что с ним? - он убил человека! Нет.
Нет?
Он убил тело, которое любил больше жизни, ради которого он отказался от той, единственной, ведь они любили друг друга... Значит, не больше жизни? Больше! Но тело бросило его! Но это же нормально, так же бывает. Но он из-за него предал Веронику! Значит, он сам виноват....
"Значит, я сам во всем виноват."
А вдруг он все сделал не правильно?
Ангел стоял посреди платформы "Смоленская" Филевской линии и думал: решал уравнение. Нет, конечно, он ни в чем не виноват, он лишь исполнил предназначение, он сделал то, что на его месте сделал бы любой; наконец-то он поступил как человек. Как нормальный человек, понимаете?! Значит, путь откpыт. Значит, механизм известен.
Свободен.
Глава 15.
"Мухи в Романе..."
/январь 1998г., продолжение/
Что такое я?
Нет, не "кто", а именно "что". Потому что в последнее время я ощущаю себя более "чем", нежели "кем". Я словно сам вполне сознательно стремлюсь к какому-то "существованию вещества". Дикость, конечно, но остановить всю эту механику уже нет сил. Да и нужны ли эти силы?
Что я такое?
Воспоминание, коллаж.
Что такое каждый из тех, кто живет многообразием мира?
Коллаж.
Нелепая, грубая память о невозвратном, ностальгия, порождающая жестокость и черствость...
Мы насилуем трупы.
Далеко в детстве, на буфете - стояла игрушка (она разбилась потом) стеклянный шарик с готическим замком, если потрясти шарик - над замком шел снег. Я боялся этой игрушки и - любил её. Там, внутри, было нечто очень красивое и родное, казалось, стоит только лишь так аккуратно залезть внутрь... Посмотреть, проверить, понять, - как там это "что"?
Аккуратно не получилось. Осколки были выброшены, а замок остался, голый и глупый. Потом потерялся куда-то.
- Не хвастайся, старуха. Твоя
смерть сидит в этой клетке и слушает тебя.
- Да... Но я хотя бы знаю, где она.
П.С.Бигл "Последний Единорог"
*
Многое, из того, что - как нам кажется - мы искренне переживаем: болеем, умираем, страдаем, - многое из наших страданий - не страдания вовсе. Но воспоминания.
Откройте книги. Вчитайтесь: все было! И это самое "все" - не просто безликое словцо, не выражающее почти ничего, о нет! "Все" - оно и есть все: замечтался, полюбил, пережил чью-то смерть.
Хочется умереть теперь самому. Ах?.. Посмотри - это уже сделали до тебя, за тебя. Нет никакого смысла повторять глупости давно минувших дней. Вчитайтесь.
"...В наше время поэт - это полуварвар в цивилизованном обществе. Он живет прошедшем днем. ...Движение его ума подобно движению краба - оно направлено вспять. Чем ярче свет, распространяющийся вокруг него посредством разума, тем непроглядней мрак отжившего варварства, куда он закапывается, словно крот, чтобы набросать жалкие комья земли своим киммерийских трудов. ...Высшее поэтическое вдохновение теперь выражается в пустословии необузданной страсти, нытье преувеличенного чувства и ханжестве предельного участия. Поэзия способна породить лишь такого совершенного ноющего болвана, как Вертер... Ей никогда не взрастить философа, или государственного деятеля, или попросту разумного и полезного члена общества..."
Написал Т.Л.Пикок (англичанин, а значит - уважаемый мной человек) в 1820 году. Весьма справедливо.
Говоря "простым" языком (а иные читатели, увы, только такой язык и способны понять): мистика так мистика, нам ли бояться того, что у нас внутри?
Поучитесь у Нерона, господа постмодернисты, - вот как надо жить в искусстве.
Сжег бы я город? О да. Именно так, только так и красиво. Не спрашивая, не давая себе отчет ни в чем.
Пикок был прав.
Слишком уж много необъяснимого. Гораздо больше чем мне хотелось бы. Как не бояться страха?
Иногда сам поражаюсь: сколько всего я уже не узнаю, сколько всего пропустил, прошляпил, - теперь - пытаюсь успеть, - объясняя себе, пытаясь объяснить себе... себя.
Вот и сейчас, в этих строках, снова какое-то объяснение: себе, всем объяснение в любви, в ненависти, в черт ещё знает чем...
Это не пустота, нет, скорее: то самое "присутствие пустоты" - в них, во мне. Иногда мне просто страшно - я боюсь засыпать - вдруг не проснусь? Но я боюсь и просыпаться - "сегодня тот же день, что был вчера". Иногда меня посещает мысль: это не жизнь.
А не "грех" ли - думать так? - спрашиваю я себя. Увы, слишком теперь хорошо знаю, что такое смерть, но ведь с ней, с этой смертью, с роком, с судьбою, нельзя заигрывать.
Детерминизм? Без сомнения. Но я боюсь смерти. Каждая клеточка моего тела боится её. Что там - за "гранью" - меня мало волнует (я же "атеист"!), и мне хочется быть: здесь. Только здесь. Я не хочу умирать.
"Не надо делать мир глупее, чем он есть". Господи, как бы хотелось его сделать хотя бы чуточку глупее, чем он есть!
Мир прост. До боли, до безумия! Я чувствую эту простоту почти физически.
Было бы красивое название для какого-нибудь альбома - "Изнасилованный простотой мира".
Сложно понимать человека, который все время делает вид, что врет.
Я словно труп. Нет, это уже не игра.
Мне страшно.
Порой я просто не знаю, что ещё с собой сотворить.
Верят или не верят? В мои пошлые выдумки. Что делать? Убеждать их в собственной искренности - так ведь опять подумают, что валяю дурака, а не буду валять дурака: какая скука - скажут. И будут правы.
Ст.107. Доведение до самоубийства.
Доведение лица, находящегося в материальной или иной зависимости... покушение на него путем жестокого обращения с потерпевшим или систематическое унижение его личного достоинства... наказывается...
УК
*
Однажды художник приходит к простой мысли: если весь мир патологичен, если все люди грешны и мерзки, если каждый из них хоть когда-либо, но совершал убийство, изнасилование, грабеж... если все это так, - как тогда может одно безобразие приказывать другому?
Я - мерзок, но вы... Вы ж ещё более мерзки, потому что ваша мерзость претендует на абсолют. Но какие к черту в этом гнусном мире могут быть абсолюты? Какие идеалы? Религия, искусство? Может быть, этика, эстетика или мораль?
О, да, конечно, ещё бы, можно порассуждать об оттенках говна; некий уважаемый всеми господин огласит: мое говно - истинное!
Ах, вы морщитесь?
Что-то опять не так?
Психи, жалкие ничтожные уродцы. Они рассуждают о достоинствах искусства, сидя на кучах говна, они черпают его своими трясущимися ручонками и кричат: о, у меня проблема! а я вот, что я сочинил!
А поди намекни им, - ты бы, - как в анекдоте, - ежик, помылся бы, что ли, - так ведь пуще тебя изваляют, измажут, да и попрут с кучи: давай-давай, двигай, чистенький. А с кучи уходить не хочется, кормежка все-таки...
Но если уж очищаться, значит - что? - в самом деле - "прочь из этого мира"? Но мир так удобен и прекрасен.
Плывет мужик по реке. А навстречу ему
куча говна.
- Я тебя съем, мужик.
- Не съешь, говно. Потому что добро
всегда побеждает зло.
Взял весло, все говно раскидал. Плывет
дальше. И тут - опять говно, ещё больше
прежнего.
- У-у! Я тебя съем, мужик!
- Не съешь ты меня, говно! Сейчас я тебя
раскидаю. Потому что добро всегда побеждает зло!
Стал веслом говно раскидывать - умаялся,
но все раскидал. Дальше плывет. А навстречу
совсем огромное говно.
- У-у-у! Я тебя съем, мужик!!
- Нет! не съешь ты меня, говно! Раскидаю
я и тебя! Потому что добро всегда побеждает зло!
Стал раскидывать мужик говно. А говна
много. Не раскидывается говно.
И тогда мужик съел говно сам. Потому что
добро всегда побеждает зло.
Еще анекдот.
...Нет, я не шучу, мир действительно прекрасен! Эти горы, эти закаты и рассветы, эти леса и пенье птиц, что - все это - долой? Нет.
А люди? А как же глупые жалкие люди, многие из них так хотели бы узнать, увидеть, но - как им объяснить?
Ведь и я могу ошибаться. Я не предам, не сверну, но... вдруг мой путь в серое - это гибельный путь? Разве я имею право? Разве мне дано право: зная, объяснять?
Нет, пустое.
Нет, в мире есть много такого, о чем можно не знать.
Можно не знать о голоде и холоде, о войнах и катастрофах, об изменах и предательствах...
Можно не запоминать имена богов, можно не понимать таблицу умножения, можно, в конце-концов, отказаться от собственных желаний и жить, повинуясь безусловным рефлексам.
Можно не читать книг; можно читать их, всякий раз приступая к поглощению новой, забывая предыдущую. Можно заменить книги на что-то иное: плотская любовь, музицирование, политика...
