Мы с Ефимом отстояли очередь в ларек, выпили пива, пошли бродить на залив. Говорили. Я позвонил Ольге, сказал, что пишем с Ильиным пьесу. Буду завтра. Да, вчера немножко выпили, но лишь для вдохновения. Не волнуйся.
Ольга заволновалась.
Вернулись домой, я вставил в машинку чистый лист, посадил Ефима, стал диктовать. Постучали немного по клавишам, задумались. Заспорили.
- Плохо что-то идет, - сказал Ильин. - Надо выпить...
Взяли старые ломаные зонтики, побрели к вокзальному магазину. Возвращаемся - у калитки стоит Любка. Какая, к черта, пьеса! Ефим - на второй этаж, я - топить печку.
На следующий день - тот же сценарий. Пиво, прогулка по заливу, разговоры о пьесе, Любка.
Спрашиваю Ефима: "На кой хрен она тебе сдалась? Еще подцепишь чего-нибудь..."
- Да нет, - махнул рукой, - она же в пищеблоке работает, их проверяют.
6-го октября поздним утром сидим опохмеляемся. Дождь, тоска. Пора домой ехать. Любка хихикает - она выходная. Я лежу на кровати, покуриваю. Вдруг Любка дернулась: "Какая-то женщина идет!" Глянул в окно - Ольга!
Загасил сигарету, лежу. Входит.
- О, какая славная компания! Выпиваете? - А голос подрагивает, движения резкие. - Надо и мне выпить. - Взяла чистый стакан, Ефим налил ей. Выпила, закурила, спрашивает меня игриво: - Вот так ты, мой дорогой, пьесу пишешь? Понятно...
Любка испугано:
- Вы только не думайте, я с ним не была.
Ольга осмотрела ее презрительно: "Мне такое и в голову придти не может".
Любка: "Ага, ага, ну тогда я пошла". - И за дверь. Ефим за ней провожать. Бросил, можно сказать, в самый трагический момент сюжета.
- Немедленно собирайся, - Ольга говорит. - Я с работы отпросилась. Негодяй! Так он пьесы пишет. А я дура уши развесила... Как чувствовала...
Я попробовал хорохориться - дескать, писатели должны изучать жизнь простых людей, она нам интересна как персонаж, вот и машинка у нас наготове, мы за ней записывали, но Ольга зонтик в руке сжала - "Не зли меня лучше! Собирайся!" И вышла на крыльцо. Собрался, вышел.
- И машинку забирай! Больше ты сюда не поедешь!
Покорился. Уехали.
Такой вот штопор.
Сегодня дежурю в ОТХ. Съел кочан капусты - угостили водители. Во рту горько.
Пишу "Шута". Сопротивляется, гад. Но и я не сдаюсь - давлю с переменным успехом.
17 октября 1983г.
В "Гатчинской правде" вышел мой рассказик "Двое". Механик Иван Исаакович, финн, сказал: "Ну, юмор - это было так... хохмы. А это, - он поиграл ладонью около сердца, - за душу берет. Мне понравилось..."
В "Гатчинской правде" сотрудничал и печатался Куприн. А теперь мы продолжаем высокие традиции русской литературы. Вот, даже малые народы финны - оценивают по достоинству наши рассказики.
Стали спорить, где находится деревня Миньково, в какой стороне, если смотреть из гаража. Шофер Эдик Хвичия сориентировался так: "Ага, Грузия там, - он ткнул пальцем в сторону дальнего забора с обмасленной дыркой, словно эта дырка и была входом в его чудесную республику. - Значит, Миньково там!", - он повернулся в противоположную сторону".
22 октября 1983г.
Сегодня в "Смене" вышла моя "Картина". Спичка сказал, что это первая вещь, в которой он не изменил ни строчки. Добротно, дескать, написано. "Ты заметно растешь", - сказал Аркадий. Было приятно. Я признался, что писал и пил небольшими дозами водку. Аркадий сказал, что это иногда полезно.
12 ноября 1983г.
Вчера ездил к А. Житинскому в Комарово в Дом творчества. Говорили о моей повести "Феномен Крикушина". Он похвалил, но сдержаннее В. Конецкого. Готовность ее к печати определил в 70-80%. Дал мне рекомендацию в Клуб молодых литераторов. Похвалил замысел "Шута". Говорили о разном.
Когда я в начале разговора достал бутылку "Алазанской долины", он испуганно отпрянул от стола: "Нет-нет! Лучше не надо. Я пить не умею... Хочу сегодня поработать. Если хотите - пейте". Я убрал бутылку в портфель принять ее он отказался.
Сегодня в "Смене" вышел рассказик "Динь-дзинь".
6-го ноября ездили с Ольгой в Мельничий Ручей, в пансионат Октябрьской ж. д., где я выступал как автор-исполнитель в концерте от Клуба сатиры и юмора.
Новичок Жильцов к зависти старичков эстрады положил зал своими текстами. Даже я ржал за кулисами. Действительно смешно. Ценно, что в вещах Жильцова не бывает пошлости. Старички сдержанно похваливали Жильцова, чувствовалась ревность.
17 ноября 1983.
Пишу "Шута". Подготовил развернутый план.
Есть пролог, эпилог, середина, завязка, отдельные герои, сценки, размышления автора-героя, но повести еще нет. Может, это будет роман? Что лучше: стиснуть текст до размеров повести или растянуть его до романа?
Недавно прочитал Г.Г. Маркеса - "Хроника объявленного убийства". Сильная вещь. Особенно конец.
Прочитал А. Вознесенского - "О", в "Новом мире", 1882г., No 11. Дрянь. И вещь дрянь, и автор, очевидно, дрянной мужик. Хвалится и выпендривается на каждой странице своими знакомствами и способностями. Пижон от поэзии.
Прочитал Ю. Нагибина "Дорожное происшествие" и Е. Евтушенко "Ягодные места". Сильные вещи. Евтушенко пишет от сердца, но не как профессиональный прозаик. Чувствуется поэт.
23 ноября 1983 г.
Вчера меня приняли в Клуб молодых литераторов при Ленинградской писательской организации. Особенно высоко оценили рекомендацию А. Житинского. Честно говоря, было приятно. И до сих пор приятно. Как же! Уже есть официальный значок цехового братства. "Член Клуба..." и все такое прочее. Привел меня в этот самый КМЛ Аркадий Спичка. Я трясся от страха. Он сдал меня на руки заведующему клубом, бывшему сокурснику по Университету, со словами: "Принимай молодое дарование, едрена мать!"
Конечно, это все ерунда: писать за меня никто не станет. "Работать и работать!", - как поучал В. Конецкий. Он говорил немного другими словами, но в переводе на печатный язык звучит именно так: работать и работать!
Мы поставили выпивку. Какой-то нетрезвый поэт читал в нашу честь стихи.
19 декабря 1983г. Дома.
"Феномен" в "Авроре" печатать не будут. Редактор отдела прозы Невзглядова сказала, что будь повесть похуже, можно было бы. Но лучше не падать духом и искать своего издателя. И писать, писать, писать - брать редакционные баррикады количеством. Чтобы они, дескать, привыкли к моему имени. Отнес в "Неву". Невзглядова симпатичная тетечка. Женственная, и чувствуется - умна.
"Шут" вчерне готов, перепечатываю. Надеюсь до Нового года отпечатать первую редакцию, по сути - черновик.
27 декабря 1983г. Дежурю в ОТХ.
Вчера был в Лениздате у Спички. Давал читать свои рассказы. Ему понравился "Пропавший диплом". Советовал послать в "Лит. Россию". До "Невы" не дошел, потому что мы с ним и еще двумя литераторами пили сухое вино в его кабинете, а потом и водку. Но немного.
Аркадий - уникальный мужик. Литературный нюх, чутье, любит выпить, но не пьянеет, читал, по-моему, все, что написано, но не строит из себя всезнайки, держится со всеми ровно, на нужной в его должности дистанции. Славный мужик.
Адольф - бывший редактор "Ленинградского речника", его сняли за карикатуру, где у коровы вместо вымени была нарисована фига. Мужик бедствует, перебивается случайными заработками. Второй - тот еще типчик. Выгнали из "Вечерки" за выпивку. Служит референтом ген. директора снабженческой конторы. Но ведет себя так, словно он и есть генеральный директор, барин.
Утро. Спал сегодня с 3 до 7 утра. Встал, помылся снегом, сделал зарядку и выпил крепкого чаю. Вялость прошла. Стал выпускать парк на линию. Сейчас еду в электричке в Ленинград. У всех на лицах предновогоднее настроение читается. Везут елки. Думают о продуктах к столу. Хвастаются мандаринами, говорят, где купили горошек и майонез...
30 декабря 1983 г. ОТХ.
После общего собрания в гараже мы - четверо дежурных механиков собрались в нашем вагончике, выпили водки и дали, наконец, клички щенкам. Мальчика назвали Мухтаром. У него разноцветные глаза - голубой и темно-серый с бурыми крапинками. Девочку решили назвать Трешкой, по традиции. Факт присвоения кличек щенкам записали в журнал приема-передачи смен. Все равно его начальство не читает.
Мне, кстати, дежурить в ночь с 31 на 1-ое. Ольга собирается приехать ко мне на дежурство. На главной площадке будет дежурить отставной опер Володя Корытченко. Спросил меня, сколько я намерен принести выпивки. Он принесет шампанское и бутылку водки. Елки уже есть - шофера привезли. Будем с ним кооперироваться и справлять в нашем вагончике - здесь потише.
1 9 8 4 год
4 января 1984 года.
С ума сойти! Уже 1984 год.
Если верить собственному предсказанию, жить мне осталось два года. Кошмар! Еще ничего не успел сделать хорошего. Предсказание родилось так. В 18 лет я играл с ножом, и он угодил мне острием в линию жизни на левой ладони. Образовалась дырочка, превратившаяся позднее в нечто вроде шрама. На основании чего я сделал вывод, что таким образом Судьба дает мне понять, что половина прожита. Тогда это меня встревожило, но не очень. Впереди лежало еще 18 лет.
