быть слабой. А, особенно, винить в своей слабости других. Я и на родителей порой срываюсь, будто они в чём-то виноваты. Мне ужасно стыдно…
– Нет, Карина…
– Поэтому прости, что накричала на тебя. Не страшно, если ты всё это время общался со мной через силу…
– Карина…
– И я не злюсь из-за того, что ты больше не захочешь со мной дружить…
– Да послушай же ты меня хоть раз!
Через десять секунд я понял, почему Карина наконец-то замолчала, а посетители кафе подозрительно покосились на меня. Через пятнадцать я сидел на стуле, закрыв голову руками и пытаясь справиться с подлым смущением. Я не привык кричать на людей. Но в последнее время я стал замечать, что внутри меня гораздо больше эмоций, чем я предполагал. Вот и сейчас из меня вышло что-то, что я хранил в себе долгое время. Но я и не знал, что быть честным так неловко…
– Прости…– успокоившись, сказал я.
– Нет, ничего страшного, Артур, – я заметил, что Карина прикрыла рукой улыбку.
– Ты смеёшься надо мной? – спросил я, смотря на неё.
– Нет, просто… – девушка уже в открытую хихикала, – ты сейчас был таким милым.
– Чего?! – я покраснел ещё больше. Карина уже вовсю смеялась. Окружающие так же не сдерживали улыбки. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Но почему-то на душе становилось всё легче и легче.
– Артур, что ты хотел мне сказать? Я обещаю, сейчас я выслушаю.
Я выпрямился и посмотрел прямо на Карину. Она в один миг стала серьёзной. Я действительно понимал, что это мой последний шанс расставить точки над «и». Но всё-таки глаза пришлось опустить. Слишком стыдно.
– Я не знаю, как правильно говорить и что нужно говорить в таких ситуациях. Но я бы очень хотел, чтобы ты поняла меня. Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты не бесполезная. Возможно, ты этого не чувствуешь, но в жизни людей ты играешь большую роль. И зря ты думаешь, что эта роль отрицательная. Я ничего не знаю о тебе, о твоей семье, о твоем прошлом, но… я знаю тебя настоящую. Такую, какая ты есть прямо сейчас. И такая ты очень много значишь для меня. Поэтому пожалуйста… – я сглотнул, – больше не хочу слышать, как ты себя коришь. Ты прекрасный человек, просто знай это… Карина?
Я поднял глаза и посмотрел на девушку. Она сидела, едва сдерживая слёзы. Я растерялся, не зная, что сказать.
– Артур, прости, – всхлипывая, проговорила Карина. Я с отупевшим видом смотрел на неё, – мне так жаль.
Она начинала плакать всё сильнее и сильнее. Посетители снова подозрительно косились на нас. Но мне было всё равно на них. Я сидел и хлопал глазами, абсолютно растерявшись. Мне казалось, что ещё несколько секунд и я сойду с ума.
А может, я уже сошел с ума?
Глава 27. Человек, который
– Мне так жаль, очень глупо вышло, – Карина не унималась и продолжала извиняться даже спустя какое-то время после того разговора в кафе. Я успокаивал её, говорил, что это пустяки, что ничего страшного не произошло.
На самом деле я почувствовал, что с моей души свалился огромный камень. Я вдруг на момент задумался о том, что мне нельзя терять Карину, она мой дорогой друг, а без неё я снова останусь один.
Неужели я всегда был таким эгоистом?
Карина остановилась. Мы проходили наш знакомый мост. Был уже вечер, и хоть близилось лето, холодный воздух проскакивал сквозь тонкую одежду и задевал, казалось, кусочки души. Карина стояла, смотря куда-то в сторону. Я отвлёкся на шум машин, а потом вдруг осознал, что мы стоим на месте уже около минуты. Когда я вновь посмотрел на девушку, я заметил смятение на её лице. Она о чём-то серьёзно задумалась, её взгляд был тяжелым, не таким, каким я привык его видеть. В моей голове стих шум машин, отдалённый шёпот прохладного ветра, остались лишь слова, которые тихо, почти себе под нос, проговорила Карина.
– Кстати, Артур, – начала она.
– Что?
– Почему…почему мы всё ещё общаемся? Почему мы вместе?
Тогда я не смог дать ответа на этот вопрос.
А шум машин вновь вернулся, будто никуда и не пропадал.
…
Тяжелый день сонной пеленой нависал надо мной. Мне хотелось лишь доползти до кровати и закрыть глаза. Это странно, но я стал спать лучше, кошмары приходили ко мне всё реже, и мне вдруг стало казаться, будто их и не было. Будто эти кошмары – лишь фантазия маленького ребенка, который готов придумать любую сказку, лишь бы лечь спать вместе с родителями, а не в одинокой детской кровати. Я лёг, не раздевшись, но внезапно почувствовал какой-то дискомфорт. Поднявшись с кровати я заметил, что кончик какого-то холста выпирает из-под откидной части. Я поднял её, чтобы поправить, и тут мне на глаза попался портрет. Портрет девочки-призрака. Я достал его и ещё раз взглянул на эту голубоглазую девушку с лицом ангела, с таким лицом, которое почти и не встретишь сейчас. Но это была не просто красота. Я смог показать чувства, показать душу. Я смог нарисовать жизнь в том, что уже является смертью.
У меня получилось.
Я бы ещё какое-то время поразмышлял над этим, если бы не почувствовал что-то за спиной. Обернувшись, я увидел Голубоглазую. Я давно перестал удивляться её появлению, и давно смирился с тем, что периодически теряю её из виду. Но сейчас я испугался, ведь передо мной стояла та, кого я изобразил на холсте. И до сих пор я и слова не сказал о том, что я действительно закончил работу. И я не знаю почему.
– Голубоглазая, ты давно здесь? – по привычке спросил я, делая вид, что её появление меня ничуть не смутило.
– Не очень, – спокойно ответила она, не смотря мне в глаза. Она смотрела на холст, который был за моей спиной, и явно чувствовала моё напряжение. – Что ты прячешь?
– Ничего я не прячу, – сказал я и усмехнулся. Я пытался быстренько убрать холст, но маленькая проворная девочка проскочила мимо меня и ухватилась за картину. – Аккуратнее!
– Да спокойно, спокойно, я просто посмотреть, – сказала девочка-призрак, рассматривая картину, – красивая…
– Правда? – осторожно уточнил я.
– Да, и… мне кажется, будто я уже видела это лицо.
– И где же? – с невозмутимым видом спросил я.
– Не знаю…
Вдруг Голубоглазая замерла. Она повернулась в ту сторону, где находилось зеркало. Подойдя к нему, девочка посмотрела туда, где должно было отражаться её лицо. Она взяла портрет и повернула
