сохранить остаточное зрение, пусть даже очень незначительное.
Учеба давалась Мише легко, тем более начальные классы он уже прошел в обычной школе. Быстро научился пользоваться системой Брайля, знал оба языка глухих – и жестовый, и пальцевый. Мальчик был очень способным учеником, и педагоги искренне сожалели, что теперь нет возможности повторить знаменитый загорский эксперимент Соколянского и Мещерякова, подготовивших в 1970-е годы четырех воспитанников интерната к поступлению в МГУ. Все четверо успешно его окончили и продолжили карьеру.
Судьба Михаила сложилась ровно наоборот. Родителям он был не нужен, сестер найти оказалось уже невозможно (их взяли в приемную семью), других близких не было. Так и получилось, что в 21 год, после окончания Сергиево-Посадской школы, места ему не нашлось нигде, кроме психоневрологического интерната. На восемь лет парень был отключен от человеческого общения, поскольку вряд ли можно считать таковым пинки и подзатыльники соседей с психическими отклонениями. Ни пальцевым алфавитом, ни Брайлем тут не владел никто, ни одной книги для слепых здесь тоже не нашлось.
К тому моменту, когда его привезли в Пучково волонтеры благотворительного фонда, Миша деградировал катастрофически: разучился читать, дактильный язык понимал с трудом, лишь с третьего-четвертого раза, звуковую речь тоже практически утратил. Это не говоря об издержках среды обитания, столько времени кореживших психику. Изоляция и информационный вакуум сделали свое черное дело. Но педагоги не оставляли надежд на восстановление прежних навыков Михаила, продолжали работу с ним. Пообщаться с ним самим мне в тот раз не удалось, Даша говорила, что он пока сторонится незнакомых людей, признает только своего сопровождающего.
С Дядей Федором до его отъезда мы успели обсудить не только возможности программного обеспечения и разных тифлоприбамбасов, но и некоторые глобальные проблемы современной цивилизации. Это уже после Пучково, когда я пригласил его погостить у меня недельку-другую.
И вот картина: сидим мы втроем на кухне (без Астры, конечно, наши посиделки не обходились), перед ним дисплей, передо мной ноутбук. Две чашки кофе, тарелка печенек.
– Неправильно ты, дядя Леша, ставишь вопрос, – подражая коту Матроскину, изрекает Федор Михалыч. – Не надо искать справедливость там, где ее быть не может и даже в проекте не было. Не умножай сущности и не дели на сучности.
Это я поделился с ним сюжетами о слепых, которых нахлебался в интернете за последнее время, тема не отпускала.
– Почему жизнь так несправедлива? Незрячим и так несладко приходится, любой мелочи добиваешься с боем, а тут еще добрые люди спешат проблем подкинуть. Не материальных, так моральных. За что?
– Я и говорю, вопрос неверный. Ты не найдешь ответов, пока не начнешь правильно ставить вопросы. Не спрашивай – за что, спрашивай – для чего? Вот я слышал, что многие болезни напрямую от кармы зависят, от прошлых жизней. За что – ты не узнаешь, потому как не помнишь ошибок, которые в прошлой жизни наплодил. А спроси себя – для чего? – ответ очевиден.
– Ну ты даешь, Федор Михалыч, и где ты всего этого начитался?
– Да нигде не читал, сам себе напридумывал, пока в темноте своей блуждал. Тоже все думал-гадал – за что мне такое наказание? Да ни за что! Все испытания, что нам жизнь посылает, это и не наказание вовсе, а указание – чему учиться и над чем работать. Вот я и учусь. И ты учишься. Все мы учимся. И у каждого своя тропинка в белый свет через кромешную тьму.
С Дядей Федором второй раз мы встретились через год, когда он приезжал в Балашиху за обученной специально для него собакой-проводником. Как только с Астрой моей познакомился, сразу загорелся идеей иметь своего личного путеводителя, как он называл собак. А поскольку речь у него нормальная, тут даже особых приемов дрессировки не требовалось. И кстати, с компьютером многое тогда же решилось: мой друг-программист нашел для него хорошие программы голосового управления компьютером и голосового набора текста, а в Челябинске по своим каналам в соцсетях – коллег, которые помогли ее настроить на стареньком домашнем компьютере Михалыча.
Когда мы встретились снова, я сразу почувствовал, насколько он изменился. Не могу сказать, как я это понял, – по походке, по разговору, по разным мелочам. Передо мной словно был другой человек, но в то же время прежний Федор Михайлович. И даже ник в Сети он сменил. Еще больше удивил меня, сказав, что женился на бывшей однокласснице из интерната. Говорит, отыскал свою первую любовь благодаря соцсети.
– А ты что такой смурной, как в воду опущенный? – вдруг ошарашил он меня своей проницательностью.
– Да, есть причина…
Не хотел я рассказывать, но все же пришлось. В последнюю мою поездку в Пучково узнал печальные новости: погиб Миша, тот самый парень, с которым мне так и не довелось познакомиться. Что, как, почему – никто толком не знал, говорили, что попал под поезд. В несчастный случай мне отчего-то не верилось…
Мир жесток и полон боли, страданий и несправедливости. Вся жизнь – борьба за существование и за место под солнцем. Люди по природе своей злы и эгоистичны, человек человеку волк. Одной из таких вот расхожих сентенций, собственно, и можно было бы закончить эту главу. Пусть все это ничего и не добавит к уже сказанному.
Добро и зло, тьма и свет, правда и ложь, справедливость и несправедливость – все это категории, привнесенные в мир людьми.
И каждый воспринимает мир по вере своей и по своей мере.
Конечно, было бы здорово жить в мире, где все люди добры и милосердны, свободны и счастливы, где царят любовь и справедливость (в классическом понимании этого термина, а не в нацистском его представлении), где все имеют равные возможности и каждому воздается по делам его.
Но мир создан отнюдь не для этого. Для чего? У каждого свой ответ на этот вопрос и свой смысл. Моя версия такова: мир создан для того, чтобы мы могли познать, как низко может пасть человек и как высоко взлететь. Не более, но и не менее.
Два полюса визуального восприятия окружающего мира – красота и уродство – неизменно притягивают к себе внимание человека. Так уж устроено наше зрение, чтобы в первую очередь реагировать на все, что так или иначе выделяется из общей картины, попадающей в его поле. Понятно, что это свойство сформировалось из базового инстинкта самосохранения, жизненной необходимости мгновенно распознавать опасность, но и сейчас оно
