- Эк, куда тебя. Лева, повело. Как на митинге.
- Это ты у нас бродишь по митингам... Хиппуешь, - Лев Евгеньевич усмехнулся.
- Не хиппую, а познаю.
- Прозреваешь так сказать... Не путай социалистические принципы с делами политиков. Реальная практика - отражение чьей-то личной безнравственности, а не социализма. Они нанесли социалистическим идеям такой вред, что его вполне можно сравнить с ущербом от действии прямых врагов. Знаешь в чем главная функция политика?
- Ну, доложи.
- В предотвращении войн. Но политики, к сожалению, не выполняли этой функции. На востоке была традиция - со всеми спорами идти к самому мудрому аксакалу, он старался решить их по справедливости. И тем предотвращал резню. К сожалению, политикам этой мудрости-то и недостает. Может быть, и вторую мировую войну можно было предотвратить. И многие другие. Ведь, по существу цену политикам, как и реформам, определить довольно просто - по количеству пролитой при них крови... Существуют инфекции, они вызываются патогенными микробами, слышал? Ну вот. И существуют войны, они вызываются патогенными политиками. А народы только болеют: и от микробов, и от политиков, итоги одни. Войны, мой дорогой, - это и есть результат их работы. Не согласен? Все равно будем прощаться, договорим в другой раз, меня ждут, - Лев Евгеньевич кивнул в мою сторону.
- Кто это? - поинтересовался я, когда посетитель вышел.
- Один наш доцент. Застарелый политический зуд не дает ему покоя. Вступил в какую-то новую партию. Нет, ты послушай: придумали социализм с человеческим лицом. Да у настоящего социализма и без того человеческое лицо. Номенклатура, лагеря, политический сыск и цензура - это вовсе не социализм. Все это может быть при любом строе. Как и воровство. Социализм это справедливое распределение, государственная защита человека, науки, культуры здравоохранения, природы, это защита страны от агрессии, это дружба между народами и ещё многое другое. Во что его превратили на практике - это другой вопрос. Но при чем здесь социализм? Неужели надо обязательно бросаться из одной крайности в другую? Ну, а сейчас масштабы воровства разве не космические? Теперь это называют по научному - прибылью. Не может быть нажива критерием успеха, целью жизни, ориентиром для ума. Нельзя делать из личной прибыли, из кормушки идеал, тогда вся жизнь превратится в сплошное свинство. Должно же быть что-то святое, что в принципе выше выгоды: родина, честь, совесть. Родина может быть бедной, больной и слабой. Как мать. Нельзя же её ругать за это. Жалеть надо и работать. Работать! Тогда есть надежда... Видишь, целую лекцию тебе прочитал. Завел он меня. В общем-то неплохой мужик, только путаник... Но в чем-то он прав: "Цена войны" слишком политизирована. А меня по-прежнему увлекает эта тема. Я хочу расширить её, дополнить, появилось много новых данных. Включу раздел о геноциде, о холодных войнах - экономических. И назову, знаешь как? "Мир и войны". Такие книги нужны и сейчас, и в 21 веке, я уверен... Хотелось бы дожить до двухтысячного года. Наверно это превосходное ощущение - встретить 21 век. И проводить наш, 20-й. Странный век: прекрасные идеи и безумные войны. У Сен-Симона есть хорошая мысль, дословно не помню, но смысл такой: "Прекрасным будет то время, когда величие и слава человека будут заключаться только в приобретении новых знаний... Довольно почестей Македонским! Да здравствуют Архимеды!" Должен же наш век хоть чему-нибудь научить людей, может быть, поймут, наконец, какое это невероятное чудо - жизнь, - Лев Евгеньевич покачал головой.
Разговор этот происходил в 1992 году. Мы не будем комментировать его слова, важно, что он так думал, и наш долг - рассказать об этом. Льву Евгеньевичу не удалось осуществить свой замысел, книгу "Мир и войны" он написать не успел, судьба отпустила ему для этого слишком мало времени.
Глава X.
ВТОРАЯ КАФЕДРА
В конце 1988 года в возрасте 64-х лет Лев Евгеньевич уволился в запас и был приглашен в Ленинградский государственный институт для усовершенствования врачей (ГИДУВ) создать и возглавить новую кафедру экономики и управления здравоохранением. Потребность в такой кафедре давно назрела: бедственное состояние общественного здравоохранения требовало поиска новых подходов к организации работы и финансирования лечебно-профилактических учреждений, в первую очередь больниц и поликлиник.
Отдельные исследования в этом направлении в Ленинграде велись и раньше, но теперь требовался научный, учебный и методический центр, который мог бы обобщать опыт и возглавить всю эту работу.
К тому времени Л.Е. Поляков считался одним из самых авторитетных специалистов не только в области военного, но и гражданского здравоохранения. По его учебникам занимались врачи гражданских вузов, его статьи регулярно публиковались в центральных журналах ("Советское здравоохранение", "Здравоохранение Российской Федерации" и ряде других). Он был членом научно-методических и ученых советов ведущих медицинских центров Ленинграда и Москвы, методического совета Минздрава, не раз приглашался в качестве эксперта Главного управления здравоохранения Ленинграда. Последние несколько лет он возглавлял научный коллектив, изучавший состояние здоровья населения и здравоохранения Северо-западного региона страны, в который входили Карелия, Ленинградская, Псковская и Новгородская области. Кроме того, его хорошо знали многие профессора ГИДУВа - бывшие военные медики (Военно-медицинская академия была настоящей "кузницей" профессорско-преподавательских кадров для многих ВУЗов Ленинграда). Оставляя академию, Лев Евгеньевич испытывал и грусть, и удовлетворение. Ему удалось не только полностью восстановить упраздненную когда-то кафедру, но и сделать из неё одно из самых крупных, работоспособных и авторитетных подразделений академии и медицинской службы. Теперь в её составе были медики, инженеры электроники, программисты, математики, экономисты. За год на кафедре проходили обучение в среднем около 250 учебных групп, а объем учебной работы перевалил за 8 тысяч часов. Созданы сотни учебно-методических материалов, пособий, и слайдов, разработаны компьютерные программы для обеспечения учебного процесса и научной работы, многие из них переданы медицинской службе военных округов и в лечебно-профилактические учреждения. Работает учебный класс с автоматизированными рабочими местами на базе мини и персональных ЭВМ, растет смена специалистов.
...Лев Евгеньевич рассказал о предложении ректора ГИДУВа Кларе Ивановне. Она и радовалась за него, он снова был полон новых замыслов и идей, и тревожилась: опять он втягивается в тяжелейшее дело, все - с нуля, хватит ли сил... Ребята (впрочем какие ребята - Жене тридцать девятый год, Андрею - тридцать седьмой) вместе с женами крутились с утра до вечера. Женя переключился на чисто экспериментальную работу, она требовала присутствия его в институте и вечерами, нередко и в ночное время. Андрей стал менеджером и пропадал в командировках. А внуки (Володя, Дима и Илюша) требовали внимания, непоседливые и любознательные, настоящие сорванцы, с ними надо было заниматься - учить английскому языку, водить в бассейн, беречь от инфекции, вывозить летом на дачу, проверять уроки, да просто готовить обеды. Не нанимать же нянечек, да их теперь и не было. Словом, все повторялось заново. Пришлось обменять квартиру и переехать на проспект Испытателей, поближе к детям и внукам. Новая место им понравилось просторные улицы, метро недалеко, под окнами кабинета Льва Евгеньевича кусты сирени и рябины. Сам кабинет небольшой, но в нем все, что ему дорого: письменный стол, над ним - портрет отца, рядом - книжный шкаф, военно-морской кортик на ковре у дивана, всюду - книги, книги, книги. От их дома теперь всего несколько минут ходьбы и до Жени, и до Андрея. Клара Ивановна уже несколько лет была на пенсии, и ей хотелось, чтобы и Лев Евгеньевич выключился, наконец, из своей постоянной гонки и сбавил обороты. И вот вместо этого он отыскал себе новую работу.
- Левушка, ты сделал, все, что мог. И даже больше. Отдохни, почему нельзя быть просто профессором-консультантом: ходить на ученые советы, читать иногда лекции, брать домой для рецензирования рукописи... Ведь тебе предлагали. Мы бы могли больше помогать внукам, ходить в театры, больше путешествовать. Ты бы писал свои книги к статьи... Левушка, ну сколько можно... Мне рассказывали: у вас же там ничего нет, голые стены, да несколько столов. И потом, ты никогда не занимался экономикой.
- Но меня всегда тянуло к ней, ты ведь знаешь.
- Знаю, что ты за экономист. С деньгами у нас всегда были проблемы, дорогой мой.
- Вот и надо разобраться, в чем дело, - пошутил он.
- Будто не знаешь...
- Не стоит волноваться. Конечно, я буду меньше работать, это ясно. Опыт есть, создать кафедру - это мы уже проходили, все знакомо... успокаивал он Клару Ивановну.
- Тебе шестьдесят пятый год... Ты был тогда моложе, Левушка.
