Аккумуляторы были большие и тяжелые, они едва уместились на полу в узкой рубке, и, когда судно валилось набок, из их отверстий брызгала кислота, разливаясь по полу.
- Всю рубку загадили, - ворчал Володя, - и одежда в дырьях от кислоты. Напрасно все это...
Проценко, сидя на корточках, присоединял провода, высунув от напряжения кончик языка. Неожиданно его ударило током, он вздрогнул, прикусил язык и озлился.
- Чего стоишь? - набросился он на Володю. - Помогай, с-сукин сын!
Радист присел было возле аккумулятора, но опять поднялся.
- Александр Иванович, ничего не выйдет.
- Что еще? - обернулся Басов.
- Да ведь антенны-то нет у нас. Провод я привязал прямо к вантам, потому что нет изоляторов. Вот и выходит, что напрасно стараемся.
- Разве нельзя чем-нибудь заменить изоляторы? - спросил Басов. Он нахмурился и очень внимательно посмотрел на радиста.
- И так уж половину заменили... - проворчал было Володя, но встретил затвердевшие глаза Басова и затих.
- Э, черт! - брякнул Басов нетерпеливо. - Он совсем раскис. Пойдем поищем чего-нибудь, Проценко.
- Мабудь, бутылки с-под нарзану? - предложил Проценко неуверенно. Стекло, оно ведь изоляция.
- Правильно. Тащи бутылки!
Володя вдруг покраснел как рак, суетливо задвигался и пулей выскочил в коридор. Басов хмуро посмотрел ему вслед, а Проценко хитро сощурился и полез за кисетом.
Радист вернулся с кучей пустых бутылок и, ни на кого не глядя, принялся за дело. Он вязал гирлянды из бутылок, работая с таким остервенением, что виски и лоб его покрылись каплями пота. Потом он смотал провод в кольца и быстро вышел, звякнув бутылками.
- Пойдем посмотрим, - предложил Басов, - он теперь готов до самых клотиков долезть. Еще упадет, чего доброго!
На мостике под фонарем стояли вахтенные матросы в дождевиках и, задрав головы, смотрели вверх. Радист висел на винтовой лестнице, раскачиваясь над палубой при каждом броске судна. Он судорожно цеплялся за ванты, стараясь привязать тяжелую гирлянду из бутылок. Проценко подхватил нижний конец провода и, взобравшись на крышу рубки, прикрепил его к вводу, потом он уселся на крыше, свесив ноги, и тоже стал смотреть вверх.
- Осторожнее, Володя, - крикнул Басов, - простым узлом завяжи! Эй, сорвешься!
От фонаря на мокрую палубу ложился золотой столб света, поминутно сметаемый потоками воды, переливавшимися через борт. Ветер то налетал стремительными порывами, кидая в лицо брызги, то бессильно падал и крутил под ногами мелкую пыль. Судно осторожно кренилось, встряхивалось от пены, медленно выпрямлялось.
- Ветер падает, - сказал кто-то рядом с Басовым, - отогреться бы теперь, братцы!
Голос был сырой и хриплый, с долгой позевотой, и Басов как-то сразу почувствовал, что сам он устал смертельно и если останется теперь без дела, то тотчас заснет как убитый. Но Володя уже спустился, подошел к фонарю и пососал ободранный палец.
- Я хорошо поднял ее, - сказал он, переводя дух, - отсюда, кажется, видно. Посмотри.
Они вернулись в рубку. Радист натянул наушники, включил рубильник и постукал ключиком.
- А ведь есть генерация, - сказал он горячей скороговоркой и обернулся к Басову, как бы досадуя, что тот молчит и не выказывает радости. - Ты слышишь? Работает, говорю.
- Хорошо, - отозвался Басов, - теперь вызывай Красноводск.
Он прислушался к треску ключа и впервые вдруг усомнился. Ему представились почему-то зеленые дрожащие нити, протянувшиеся во все стороны от радиорубки. Нити взвивались над морем, как ленты серпантина, но падали в воду, не долетев до берега. "Все равно связи нужно добиться..." - подумал он упрямо, и зеленые нити погасли.
Володя долго трещал ключом, локоть его дрожал, трепетал хохолок на голове. Потом он завертел шишечку приемника, и лицо его приняло острое сосредоточенное выражение, какое всегда бывало у него во время приема на слух. Репродуктор зашипел, свистнул и забарабанил звонко, словно просыпался на стекло мелкий бисер.
Вошел Проценко, гремя каблуками, и замер у порога, бесшумно притворив дверь. Репродуктор смолк.
- Готово! - воскликнул Володя, сияя. - Они говорят, что нас слабо слышно. Если бы они знали, на чем мы работаем. Разве передать им для смеха? Ведь не поверят!
- А ты говорил - не выйдет, - поддразнил Проценко. - Хиба ты що знаешь? Ты!
Басов вышел на спардек, медленно передвигая ноги, словно налитые свинцом. Он глотнул холодного воздуха и, подняв голову, увидел в разрыве туч полоску умытого звездного неба. Ветер растратил уже свою необузданную ярость и налетал порывами. Иногда наступала тишина, и явственно слышался гул машин и шаги вахтенных на штурманском мостике.
"Спать, - подумал Басов, закрывая глаза. - Раздеться и укрыться одеялом... Нет, раздеваться долго. Снять сапоги... - Перед его глазами вереницей поплыли черные пятна, и сам он как будто кружился, стоя на месте, и плавно опускался вниз. - Теперь уже спать непременно, только посмотреть двигатели".
Кто-то промчался по спардеку и налетел на Басова в темноте.
- Александр Иванович, я вас давно ищу, - заговорил моторист Козов, цепляясь за пуговицы басовского бушлата. - Во вспомогательном двигателе неладно, топливный отсекатель испортился. Теперь мотор развивает бешеные обороты, того и гляди - разнесет. Задоров совсем осатанел - лается и грозит судом, точно я виноват... Так уж пойдемте, Александр Иванович, сделайте одолжение!
- Говоришь, отсекатель сломался? - спрашивал Басов на ходу. - А почему механик не остановил мотора? Истеричка с усами! Хорошо. Разбудить электриков и старшего моториста второй вахты. Быстро!
- Мустафа только что сменился, Александр Иванович.
- Слушай, что я говорю! Электрикам перейти на резервное освещение. Мотор заглушить. Разбудить Гусейна да еще слесаря Якубова. А ты не волнуйся, сейчас все уладим.
- Есть разбудить... Уж как я вас искал, Александр Иванович!
"Скверная организация, - думал Басов, направляясь в Машинное отделение, - вахтенный механик боится машин, нервничает и ругает мотористов, а мотористы бегают по всему судну, разыскивают старшего механика. Скверная организация и... скверное руководство! В сущности, я плохой организатор, потому без меня не могут обойтись".
Он уже не чувствовал усталости, в нем закипало глухое раздражение против вахтенного механика, против мотористов, против самого себя, раздражение, невольно заставлявшее его быть грубым и резким и возбуждавшее у подчиненных смешанное чувство страха и неприязни.
У дверей машинного отделения стоял Мустафа Гусейн, голый по пояс, в женском платке. Он потягивался, протирая глаза, и сонно улыбался.
- Поторопитесь, - сказал Басов, глядя поверх лица моториста отчужденным взглядом, - выспаться успеем потом. Да чего вы ждете, когда в машинном авария?
- Тебя жду, - промолвил Гусейн, продолжая улыбаться. - Я уже был там, остановил мотор и осмотрел его. Испорчен отсекатель, как я и предполагал. Сейчас начнем исправлять... А ты уж набросился на меня. Экой ты вредный!
- Да когда ты успел? - пробормотал Басов, краснея. - Говоришь, начали исправлять? Ну-ну...
- Меня давно позвали. А знаешь что? Тебе надо идти на боковую. Нельзя же так - вторые сутки без сна. Вон ты уж на людей бросаться начал.
- А ты не обращай внимания, - смущенно засмеялся Басов. - Это все проклятый ветер!
- Я и не обижаюсь. Только ты иди все-таки, не мешайся. Лишние люди одна помеха, ты же сам говорил.
- Хо-хо. Гонишь, стало быть? Что ж, я пойду. А ты не напорешь, Мустафа?
- Еще что?
- Ну, прощай, Мустафа!
- Прощай.
Теперь уж окончательно спать, - думал Басов, переходя мостик. - И вовсе никто не ждал меня, и без меня отлично могут обойтись. А организация, нет, организация тоже неплоха. Вот они уже заглушили двигатель, определили аварию и подготовили все, чтобы устранить ее. Едва ли я сделал бы это быстрее. Среди них есть лучшие, есть такие, как Гусейн, и все вместе они лучше, чем каждый в отдельности, потому что дополняют один другого. И как я мог скверно подумать о них, когда шел сюда? И что именно я мог подумать? Нет, просто сказалась бессонница и ветер... ветер!"
ОСТРОВ ЧЕЧЕН
Она имела странный, обманчивый запах - эта красноводская нефть. Когда наставили шланги и полилась в люки темная шипучая жидкость, Догайло потянул носом и сказал:
- Будто монпансье или другая какая конфетка. Нюхай на здоровье!
И матросы нюхали. Было так, как будто пронесли по палубе поднос с горячим кондитерским печеньем. Потом как-то неприятно защекотало в носу. И Догайло, аккуратно освободив ноздри при помощи большого пальца, сказал уже без всякого удовольствия!
- Однако шибает!
А под конец и это прошло. Казалось, что качают по нефтепроводу обыкновенную сураханскую нефть. Только палубный матрос Фомушкин, стоявший возле люка, пожаловался, что у него заболели виски, а Догайло отошел опасливо к борту и уже ничего не сказал.
В Красноводске капитан получил новое распоряжение пароходства; взять на буксир теплоход "Узбекистан", потерявший самоходность во время шторма. Это было неприятное, хлопотливое дело; несмотря на это, Евгений Степанович был в хорошем расположении духа. Сутки шторма в открытом море, тревога и непосильное напряжение - все это осталось позади, как будто кто-то отлично все устроил, и потому Евгений Степанович чувствовал прилив дружеского расположения ко всем людям.
