Что касается проблемы живого человека, то она, разумеется, даже и не ночевала в "полном (хи-хи!) собрании (хе-хе!) сочинений (ха-ха!)" гражданина Чехова.
В заключение необходимо заметить следующее. У Чехова имеется несколько пьес. Говорят, что некоторые из них собирается (!) поставить (?) МХАТ I (?!). Нам неизвестно, насколько справедливы эти слухи, но, во всяком случае, в театральных кругах поговаривают об этом совершенно определенно.
Будет чрезвычайно прискорбно, если такой серьезный и нужный пролетариату театр, как МХАТ I, после "Бронепоезда" и после "Хлеба", поставит на своей сцене эти пошловатые и в конечном итоге малохудожественные, с позволения сказать, "пьесы", специально рассчитанные на гнилой вкус нэпманского жителя.
А в общем никчемное собрание никчемных "сочинений" чужого нам писателя.
Старик Собакин.
Кавычки, скобки и все знаки препинания - всюду мои. Вообще все мое. С.С.
1927
Было прелестное осеннее утро, и на территории Парка культуры и отдыха спешно догорали георгины и лихорадочно облетали березы. Яркое, но в достаточной мере печальное солнце холодно освещало пейзаж.
В пустынной аллее сидела на скамеечке девушка, для описания которой в моем распоряжении не имеется достаточно ярких красок. Она ела большую грушу, и мутная капля сока блистала на самом кончике ее небольшого подбородка. Рядом с ней на скамье лежал последний номер иллюстрированного журнала, небрежно развернутый на восьмой странице.
Костя Поступаев опытным взглядом закоренелого ловеласа окинул девушку и, плавно описав вокруг нее четыре мертвых петли, вдруг с треском очутился рядом.
- Вот номер - я чуть не помер! - воскликнул он непринужденно, выбрасывая ноги вперед, и многозначительно подмигнул девушке.
Она не пошевелилась.
- Я извиняюсь, который час? - деловито спросил он и придвинулся к девушке.
Она молчала.
- Может быть, вы глухонемая? Что?
Девушка молчала.
- Ага! Я извиняюсь: она глухонемая! - юмористически сказал Костя Поступаев в пространство и закинул руку на спинку скамьи, вдоль девушкиных плеч.
- Почему вы сидите в таком одиночестве?
Пауза.
- Нет, кроме шуток, как вас зовут?
Молчание.
- Гм... Разрешите в вашем присутствии закурить?
Молчание.
- Молчание - знак согласия, не правда ли?
Девушка не шевелилась.
- Мы где-то с вами встречались. Что? Вы, кажется, молчите? Вот номер я чуть не помер! Нет, кроме шуток, - почему вы такая грустная? Давайте я вас расшевелю.
С этими словами Костя Поступаев как бы по рассеянности опустил руку и обнял девушку за талию. Лицо ее слегка порозовело, брови сдвинулись, и губы плотно сжались.
- Фи, какая вы такая... - блудливо пролепетал Костя и положил свободную руку на ее колено.
- Какая такая? - тихо произнесла девушка, подымая на опытного, красивого Костю большие, ясные, синие глаза.
- А такая, - суетливо сказал Костя, и вдруг взгляд его упал на восьмую страницу иллюстрированного журнала. Там во весь лист была напечатана фотография девушки, а под ней Костя прочел надпись: "Нина Подлесная, взявшая первенство на последних всесоюзных состязаниях по боксу".
Костя похолодел.
- Какая же я такая? - еще тише повторила девушка. - Ну? Ну именно?
- Именно - очень тренированная. А я вас, товарищ Подлесная, сразу признал. Только, значит, виду не показал. А то бы разве я... хи-хи... подсел?..
- Да что вы говорите?
- Определенный факт. Вот номер - я чуть не помер. Ну, пока.
- Куда же вы? Постойте. Не уходите. Сядьте поближе.
- Гы-гы!..
- Какой вы странный! Сядьте же. Ну дайте мне руку. Вы мне начинаете нравиться.
- Гы-гы!..
- Я извиняюсь, вы не знаете, который час?
- Гы!
- Может быть, вы глухонемой?
Костя Поступаев молчал.
- Ага! Я извиняюсь: он глухонемой! - печально сказала Ниночка Подлесная в пространство и закинула руку на спинку скамьи, вдоль Костиных плеч.
Костя страдальчески съежился, зажмурил глаза и вдавил голову в плечи.
- Почему вы сидите в таком одиночестве? Нет, кроме шуток, - как вас зовут? Гм... Разрешите в вашем присутствии есть грушу? Молчание - знак согласия, не так ли? Мы где-то с вами встречались... Что? Вы, кажется, молчите? Нет, кроме шуток, почему вы такой грустный? Давайте я вас расшевелю...
- Ой! Только, ради бога, не надо меня расшевеливать. Тетенька, я больше не буду... Никогда. Клянусь ва...
С этими словами опытный Костя сорвался с места и ударился в бегство.
- Постойте! Я хочу вам что-то сказать! Погодите! - слабо крикнула ему вслед девушка.
Но Костя был уже далеко.
Девушка тяжело упала головой на спинку скамьи и зарыдала.
- И так... вот... всегда, - бормотала она сквозь слезы, стуча кулачком по скамье, - всегда! всегда! всегда! Ох, за что я такая несчастная!..
И холодное осеннее солнце видело в тот день, как девушка рвала на мелкие кусочки последний номер недочитанного иллюстрированного журнала и сладострастно запихивала его в урну, где еще дымился окурок, брошенный красивым Костей.
1927
Душевное состояние обывателя, впервые отправляющегося за границу, обычно трудно поддается описанию.
Он мало ест, мало спит, надоедает знакомым телефонными звонками.
- Алло! Это вы, Николай Николаевич?.. Здравствуйте. Это я... Что? Вы уже легли спать?.. Неужели четверть третьего? А я, знаете, думал, что часов девять. Хе-хе... Извините, маленькая справочка. Не можете ли вы мне сказать: допустим, у меня есть заграничный паспорт и немецкая виза, - как быть с Польшей? Пропустит?.. Вы думаете? Спасибо... А если не захочет?.. Да, я понимаю, но все-таки суверенное государство... Не может быть?.. Спасибо. Но все-таки - вдруг я прихожу, а мне в польском консульстве и говорят... Гм... Алло... Алло!.. Повесил трубку... Невежа!..
С утра он нанимает такси и начинает лихорадочно ездить по городу с таким видом, точно у него в квартире лопнула водопроводная сеть. Первым долгом он кидается в Административный отдел Московского Совета - АОМС, где ему на сегодня обещан ответ.
Сжимая в потном кулаке квитанцию, спотыкаясь, бежит он к воротам. Ворота закрыты. За великолепной оградой виден пустой обширный аомсовский двор, цветники, клумбы, деревья...
На тумбочке у ворот сидит милиционер и читает "Рабочую газету".
- Я извиняюсь... товарищ, - начинает наш герой неправдоподобно взвинченным голосом и сует в усы милиционера повестку. - В чем дело? Тут ясно сказано - сегодня, а между прочим, ворота заперты. Это что же такое? Издевательство над гражданами? А может быть, у меня в Берлине тетя умирает? Безобразие!
Милиционер равнодушно зевает, складывает "Рабочую газету" и вынимает из кармана большие серебряные часы.
- Еще рано, гражданин. Всего половина восьмого. А прием начинается в девять. Погодите малость.
- Я извиняюсь, - бормочет проситель. - Неужели половина восьмого? А я был уверен, что четверть десятого...
Он некоторое время трет себе виски и топчется возле милиционера. Наконец, потоптавшись, с легкой надеждой в голосе спрашивает:
- Может, в очередь надо записаться?
- Чего там в очередь, - лениво усмехаясь, говорит милиционер. - Всего четыре человека вместе с вами. Вон они дожидаются. У них и спросите...
Наш путешественник выпускает слабый вопль тревоги и спешно кидается к трем одиноким фигурам, сидящим на парапете решетки и меланхолично болтающим ногами.
- Граждане!.. Я извиняюсь... Кто последний?.. Здравствуйте. Еду, понимаете, в Западную Европу... Так вот, пожалуйста, я четвертый... Запомните... Сплошное безобразие: всюду очереди и очереди... В Западной Европе этого, наверное, нет... Итак, имейте в виду - я четвертый. Пока!
После этого он плюхается на горячее сиденье такси и громко кричит, чтобы его как можно скорее везли в немецкое посольство, оттуда в итальянское, потом во французское, польское, австрийское...
Пролетая ураганом по улицам, он то и дело высовывается из машины и, размахивая шляпой, кричит встречным знакомым:
- Привет! Уезжаю в Западную Европу... Что? Пишите прямо в Германию, прямо до востребования. Целую. Пока.
По его интенсивно-розовому лицу струится горячий пот.
Но вот наконец паспорт своевременно получен, визы поставлены, деньги в банке обменены на валюту. Казалось бы, все в порядке, можно успокоиться. Однако вот тут-то именно и начинается главная горячка.
- Алло! Это вы, Василий Иванович?.. Я вас разбудил?.. Извиняюсь. Дело в том, что послезавтра я еду в Западную Европу. Ха-ха-ха! Слушайте, вы не знаете, говорят, за границей наша простая паюсная икра стоит двести рублей фунт. Это правда?.. Что?.. Триста? Не может этого быть. Вы шу... Алло... Вы слушаете? Алло! Станция, нас прервали... Повесил трубку? Хам!
