- Кончай войну! Боле ни одного волка нет! – хмуро проронил Евтропий.
- Кроме волков есть в кого палить...
- Слезайте! – приказал Сазонов и потянул за ствол Митиного ружья.
- Не тронь! А то и на тебя патрон найдётся...
- Вы это всерьёз?
- А ты что думал? Митя ишо покажет себя.
- Ну что ж, покажите! – Сазонов отпустил ружьё.
Митя чакнул затвором, вбил патрон и, слова не говоря, нажал на спусковой крючок. Подскочивший Евтропий успел отбить ствол в сторону. Грохнул выстрел. Сазонову обожгло щеку.
- Убить мог, дурак! – сказал Евтропий, сбрасывая ружье.
- Необходимо, – спокойно сказал Митя, – на то и война...
- Видел я твою войну! Половину овец перестрелял...
Сазонов молчком спустился вниз и вместе с Перминым прошёл в пригон. Он казался спокойным. Лишь кожа на щеках стала меловой.
- Овцы-то почему в пригоне? – спросил он, делая вид, будто ничего не произошло.
- Загнать не успели, – следуя за ним, ответил Прошихин. – Один раз не загнали и, как назло, – волки. Сразу целая стая. Ладно, что ружьишко при мне было.
Овцы теснились по краям пригона. А в середине лежало два убитых волка и с десяток мёртвых овец, из которых четырёх, как выяснилось, застрелил Митя.
Посчитали – не хватало ещё десяти.
- Остальные где? – спросил Пермин.
- Должно, волки уташшили, – разыскивая шапку, отвечал Митя. – Зверьё, оно эть не шшитается: колхозное – не колхозное... Ему жрать надо...
- Отойдёмте, Дмитрий! – сказал Сазонов.
- А что не отойти-то? Можно...
- Вы зачем стреляли в меня?
- А ты зачем лезешь, куда не надо?
- Куда именно?
- Сам соображай... Под шапкой-то, поди, мозги имеются...
- Это что – предупреждение?
- Да ну тя! – дурашливо улыбнулся Митя и стал искать шапку.
«Вот так! – подумал Сазонов. Ещё одно открытие!»
С крыши спустился Евтропий, глядевший до этого в сторону Пустынного.
- Не пойму, я, Митрий, – сузив выцветшие глаза, заговорил он – то ли волки овец уволокли, то ли овцы волков...
- Хто их знает, – продолжая искать шапку, бормотал Митя. – Вот она!
- Шапка-то почто посередь пригона? В волков бросал?
- Как я сражаться начал, она и свалилась...
- Не шапка, а мячик! Вон докуль докатилась, – усмехнулся Евтропий. Заметив, что к их разговору прислушивается Сазонов, вышел из пригона и направился в сторону Пустынного.
Перед утром выпал снежок. Прямо посвежу к озеру вели овечьи следки. Их перечёркивали чьи-то подшитые кожей валенки.
«Хоть бы следы заметать научился». Следы привели прямо к огороду Панфила Тарасова.
За завтраком Евтропий нетерпеливо поглядывал в окно, ожидая, когда в соседней ограде покажется Ворон, с которым давно уже не было мира.
- Ты чего озираешься? Ждёшь кого? – наблюдая за ним, посмеивалась Агнея.
- Жду. – Он и в самом деле ждал.
Скоро из избы вышел Панфило, неся в ведре пойло для овец. Евтропий, не одеваясь, выскочил на крыльцо.
- Скотину поить? – вкрадчиво спросил.
- Обзавёлся на свою голову, теперь знай разворачивайся...
- То, я слышу, овцы кричат... купил, что ли?
- Давно уж. Ты разве не знал?
- Я в чужих притонах не шарюсь. Хороши овцы-то?
- Чего там? Мелкота.
- Покажи-ка. Может, и я штук пяток куплю. Сейчас корму нет.
- Погляди, погляди.
- Они, – заглянув в закут, узнал Евтропий. – Ну вот что, сосед. Гони обратно! Овцы-то колхозные...
- Ты в своём уме? – замахал руками старик. – С какой, слышь, стати чужие овцы в моём пригоне окажутся? Мои это, бог свят, мои.
- Бога ты не боишься...
- Я перед ним не грешен.
- Видать не слышит твой бог, как ты в глаза мне врёшь. Может, сельсовет скорей услышит... Да что я тебе ишо хотел сказать? Ага... Вдругорядь красть будешь – следов не оставляй. А то прямо к дому ведут.
Старик понял, что запираться бессмысленно, и миролюбиво предложил:
- Давай, слышь, делиться! Но чтоб по-божески: две тебе, три мне.
- Я ведь сказал: овцы колхозные...
