Вздохнул Петька.
– Приду, – говорит, – не знаю когда. Может быть, совсем не приду. Прощайте.
Вздохнул Петька и пошел к Федору Иванычу.
Приходит в его квартирку, а его нет. Он – в экономии по хозяйству.
В квартирке мужчина какой-то сидит. С портфелем. В ботинках «джим». Тоже Федора Иваныча ждет. Ногти покусывает.
Стал Петька у дверей – ждет.
А мужчина с портфелем ногти кусает.
«Что за дядька? – думает Петька. – По какой надобности пришел? Из кооперации, наверное деньги за продукты получать. Или, может быть, монтер…»
А тут Федор Иваныч входит.
Петька к нему:
– Здрасти.
– А! – говорит Федор Иваныч. – Выздоровел? Так… Молодец.
А сам к другому, который в «джимах».
– Здравствуйте. В чем дело?
Встает этот, который в «джимах», и медленно говорит:
– Здравствуйте. Я к вам из детского реформатория. По поводу Георгия Пятакова. Представьте, – говорит, – вчера ночью Пятаков бежал из реформатория.
Задрожало у Петьки сердце. И мысли в голове заволновались. Не слышит Петька, что дальше говорят, одно думает: «Сознаваться или не сознаваться?».
А Федор Иваныч уж руку обкусанную пожимает и говорит:
– Бумаги вы получите в канцелярии. Так. До свидания.
И сразу – к Петьке.
– Ну, – говорит, – какое у тебя дело? Зачем пришел? Выкладывай…
Покраснел Петька.
– Я, – говорит, – к вам. Не найдется ли у вас книжечки какой-нибудь почитать?
– Что? – говорит Федор Иваныч. – Книжечки? Так. Найдется. Есть у меня для тебя много разных книг.
Открыл Федор Иваныч шкаф.
– Выбирай, – говорит, – сколько хочешь.
Стал Петька в шкафу рыться и набрал целую охапку книг. И маленьких и больших. И с картинками и без картинок. Снес в лазарет и целую неделю от нечего делать читал.
Так и не сознался Петька в своей вине. Не было потому что смысла сознаваться. Но когда чернявенький у него спросил:
– Был ты у Федора Иваныча?
– Был, – ответил Петька. И покраснел.
– Молодец, – сказал чернявенький, – ты парень что надо. Выздоравливай скорей.
И похлопал Петьку по плечу.
А Петьке совестно стало, и отвернулся Петька к окну.
И вот наконец выписался Петька из лазарета.
А тут как раз занятия начались. Уроки. Устроили Петьке небольшой экзамен и определили его в класс «Б». К самым малышам.
Обидно, конечно, и неприятно.
Чернявенький и другие всякие там дроби проходят, а Петька с малышами.
«Саша у Маши, а Маша у Саши…»
Обидно ужасно.
Вот раз приходит Петька к чернявенькому, – а ему фамилия Миронов, – и говорит:
– Нельзя ли мне перейти в ваш класс?
– Нет, – говорит Миронов. – Это, брат, нельзя. Знания твои хромают. Но если ты очень хочешь, можешь догнать наш класс по всем предметам. Тогда и перейдешь.
– Вот еще! – говорит Петька. – Очень мне надо… Очень мне сдались ваши предметы. К черту! Не буду!
И стал Петька дальше с малышами твердить: «Саша у Маши, Маша у Саши…»
Но тут неприятность вышла.
У которых ребят родные имеются – по субботам большой праздник. По субботам в приюте Клары Цеткин отпуска и свидания. И приходят к ребятам разные маменьки и папеньки с кулечками и узелками. А в кулечках – известно – гостинец: пирога кусок, булочка какая-нибудь, котлетка, яблоко…
К Петьке, конечно, никто не ходит. К Миронову, к тому тетка два раза из Новочеркасска приезжала. По рублю оба раза дала. А у Петьки даже самой паршивой, неродной тетки не было.
А в эту субботу вдруг прибегает дежурный и выкликает Петьку по фамилии.
– Пришли, – говорит, – к тебе на свидание. Засмеялся Петька и говорит:
– Брось, – говорит, – пушку заливать. Меня не обманешь!
– Честное слово! – говорит дежурный. Френкель был дежурным, из первого класса. – Не вру, – говорит. – Пришли к тебе. Посмотри сам.
Вскочил Петька, побежал.
«Что, – думает, – за чушь? Кто ко мне мог прийти?»
Вбегает в зал, а там уж много народу – папаши, мамаши разные. И их родные дети. Смеются, разговаривают.
Стал Петька в дверях и смотрит, глазами ищет. Шею вытягивает.
А навстречу ему идет, качаясь и мотая головой, гражданин Кудеяр.
Побледнел Петька и попятился к дверям. А Кудеяр на Петьку наступает, и разит от него за три версты.
– Здравствуй, – говорит, – голубь! Здравствуй, душечка!.. Пришел я… Нашел я… Проведать тебя пришел!
И лезет обниматься. А сам качается. И разит, разит от него. Даже публика морщится. Даже отодвигаются все.
Побледнел Петька и говорит негромко:
– Что, – говорит, – вам нужно?
– Проведать пришел, – говорит Кудеяр басом. – Проведать пришел! Гостинцев принес… Ирисок.
Полез гражданин Кудеяр в карман и вытаскивает оттуда грязный комок – ириски. Все смялись, все в пыльной трухе перевалялись… Сует Петьке…
– На, – говорит, – возьми гостинчика! А Петька рукой отстраняет.
– Не надо мне, – говорит. – Уйдите, пожалуйста.
И легонько рукой Кудеяра в грудь. А Кудеяр в амбицию.
– Что? – говорит. – Уйдите? Это я – уйдите? А часики ты мне отдашь?.. Вор несчастный!
Вдруг как заголосит:
– Мамочки! Люди добрые! Ратуйте! Ограбил меня малолетний подлец! Часы украл! Мам-мочки!
И ирисками в Петьку. В глаз. Схватился Петька за глаз. И вон из зала. А навстречу Федор Иваныч.
– Что такое? – спрашивает. – Что такое случилось?
А уж вся публика повскакала. Кудеяра стеной окружила.
Бузит Кудеяр, толкается, орет благим матом:
– Мамочки! – орет. – Ограбил! Ограбил! Заспешил Федор Иваныч.
– Что такое? – спрашивает. – К кому это такой?
– Ко мне! – отвечает Петька. И глаза опустил. – Ко мне это. Дядя мой. Из сумасшедшего дома. Не пускайте его больше, пожалуйста!
Вывели гражданина Кудеяра. Кричал он, ругался, толкался, но вывели все-таки…
А Петька с тех пор загрустил. О часиках стал думать. Так и забыл уж о них с ученьем-то, а тут снова…
Часто во двор стал выходить, дрова оглядывал. Много еще дров, далеко еще до места, где часики спрятаны.
Грустил Петька. Вздыхал. Однако утешал себя.
Бывало, подумает: «Это еще ничего, что дрова. Дрова – пустяки. Могли на этом месте дом четырехэтажный построить…»
И от таких мыслей легче становилось.
А на дворе уже холодно было – осень.
* * *
И вот снег выпал. Сразу густой такой снег – по колено. Весь двор завалило, без лопаты пройти невозможно.
За обедом вошел в столовую Федор Иваныч и сказал:
– Зима, ребятки!..
И все в ладоши захлопали и закричали:
– Зима! Зима!..
А Федор Иваныч походил по столовой, остановился и говорит:
– Так, – говорит. – Зима наступила… А у нас ведь, ребятки, дрова на дворе. Как вы думаете? Погибнут ведь дрова без покрышки. Недурно бы, – говорит, – их в сарай перетаскать. Как вы думаете? Не устроить ли нам субботник?
– Субботник! Ура! – закричали ребята и снова в ладоши захлопали.
И больше всех Петька кричит и больше всех хлопает.
Загорелся Петька.
Не успели обед кончить, Петька:
– Дрова таскать! И вскочил.
– Дрова таскать! – закричали ребята.
И все, кое-как одевшись, – во двор. И по чистому снегу – к дровам.
Стали дрова таскать. Стали по три человека над каждым поленом кряхтеть. А Петька и тут на первом месте… Суетится, командует:
– В цепь! – кричит. – В живую цепь валяй! Перекидом!..
Стали ребята цепью через двор к сараю – живо работа закипела. Один другому полено передает – раз-раз! Машина.
А Петька и тут с подначкой:
– Живо! Поднажми! И все удивляются:
– Что случилось с парнем? Откуда такой работник?
Но живо ребята работают. В сарае поленница за поленницей растет.
И вот уж кричат на другой конец первые в цепи.
– Хватит! – кричат. – Полно. Опешил Петька:
– Как, то есть, полно?
Побежал в сарай – и верно… До самых дверей набит сарай дровами – полена не впихнешь.
Застыл Петька. А дров на дворе еще прорва. Саженей тридцать.
Выскочил откуда-то Федор Иваныч.
– Ничего, – говорит. – Так. Ничего… Это мы за зиму сожжем. Спасибо, ребятки!
И Петьку по плечу:
– Спасибо, товарищ Петя. Постарался.
А Петька рукой махнул и пошел… Обидно.
В тот же день вечером шус устроил общее собрание. Выбирали старосту по хозяйственным делам. И на собрании чернявенький Миронов встал и предложил выбрать Петьку.
– Предлагаю, – сказал, – выбрать его по следующим данным. Парень активный и в работе горячий. Сами сегодня видели, как он с дровами орудовал. Ведь это он субботник наладил. Он организовал.
Проголосовали и выбрали Петьку старостой.
И стал Петька старостой по хозяйственным делам.
Сначала смешно было.
Ходит Петька с ключами, словно купец на базаре. Тетрадку за пазухой носит. Химический карандаш на веревочке. Фартук…
Ходит и прямо не знает, что делать. Что такое нужно предпринять?..
Но дело дали.
Дела на Петьку поднавалили – вздохнуть нельзя. Туда-сюда, налево-направо – мало ли дел в приютском хозяйстве!
Незаметно дни идут.
