То, что комиссия увидела в лучшем жилом районе города, привело ее в уныние, несмотря на. речь Корытова. - Похвастаться, как видите, нечем, сказал председатель райсовета, сопровождавший комиссию. Последствия застойного периода!
- Верно, - сказал Корытов. - Так и будем показывать это как последствие застойного периода. А вид на пустырь и свалку закрыть щитами с изображением жилого района, который будет построен благодаря перестройке. Разумеется, по последнему слову архитектуры и строительной техники. И с учетом всех потребностей граждан в бытовых удобствах.
По выезде из Новых Липок члены комиссии увидели такую сцену. Около монумента Портянкина расположилась группа пропойц с выпивкой и закуской. Один из пропойц делал по- большому в кустах около монумента, другой по-маленькому прямо на пьедестал, третьего рвало от выпитой гадости, а четвертый спал, широко раскинув руки. Около пьяниц сновали бездомные собаки. Нахальные воробьи клевали крошки на газетах, На загаженной голубями лысине Портянкина сидела драная ворона. Неподалеку на проезжей части улицы стоял оборванный старик, Он протягивал такой же рваный, как он сам, лист бумаги навстречу автобусу с комиссией. Автобус сделал резкий зигзаг, объехав старика и забрызгав его грязью. - Что это за чучело, - спросил Корытов. Унитаз, - ответил кто-то из партградцев. Известный в городе сумасшедший, недавно выпущенный на свободу.
Выше, в разделе о влиянии Москвы на Партград говорилось о человеке, который приковал себя цепью к неисправному унитазу. Этот человек и был тот самый оборванный старик, стоявший на пути автобуса с комиссией. После истории с унитазом он получил кличку Унитаз. Но его героическое сражение против язв общества и за справедливость началось значительно раньше. Если бы кто-то заинтересовался его жизнью и описал ее в деталях, могла бы получиться картина, по своей трагичности превосходящая все обличительные книги вместе взятые. Собственно говоря, о его личной жизни и писать не надо было бы, ее как таковой почти что не было. Достаточно было бы собрать письма, заявления, жалобы и просьбы, написанные им и с его участием в различные учреждения власти и различным должностным лицам, а также ответные бумаги. Это и было бы документально точным описанием его жизни.
А коротко говоря, история его такова. В 1939 году в многосемейной, коммунальной квартире, где жил тогда юный комсомолец, впоследствии прозванный Унитазом, окончательно вышел из строя унитаз. Он и раньше ломался, но после усилий всех сведущих в водопроводной и канализационной технике жильцов он приводился в относительный порядок. А тут поломался совсем. Жильцы обратились с просьбой в домоуправление. Не помогло. Обратились с жалобой в районный жилищный отдел. Не помогло. Написали письмо в "Партградскую правду". Не помогло. Написали письма в центральную "Правду", депутату Верховного Совета, Ворошилову, Буденному. И все равно никакого эффекта. В квартире не стало житья от зловония. Жильцы бегали справлять нужду по окрестным дворам, вызывая на себя злобу соседей, В этот критический момент комсомолец Унитаз подал идею написать письмо самому товарищу Сталину. Делать было нечего, и жильцы согласились с идеей Унитаза. Тот сочинил душераздирающее письмо о бездушных бюрократах, наносящих ущерб нашему обществу и строительству социализма в одной отдельно взятой стране (как раз в это время в школе изучали работы Сталина на этот счет). Жильцы подписали письмо и отослали. А на другой день Унитаза арестовали за антисоветскую пропаганду и организацию "коллективки". Хотя он был несовершеннолетним, его осудили на десять лет исправительно-трудовых лагерей.
Началась война с Финляндией. Унитаз попросился добровольцем на фронт. Его просьбу уважили. Он проявил героизм, был ранен, искупив тем самым свою вину кровью, был награжден орденом. После демобилизации он вновь включился в борьбу за ремонт унитаза. Опять пошли письма, просьбы, жалобы, резолюции. Не известно, чем кончилась бы для него эта волокита, если бы не началась война с Германией. Унитаз опять ушел добровольцем на фронт.
После войны он вернулся домой с "иконостасом" орденов и медалей, с тремя ранениями, в чине лейтенанта. Начались годы учебы и, само собой разумеется, борьбы за ремонт вечно ломающегося унитаза. На этот раз он углубил свою борьбу до обличений язв сталинизма, и его вновь осудили на десять лет. После разоблачительного доклада Хрущева его освободили и реабилитировали. Он окончил институт, стал инженером, женился, завел детей. Старый его дом с неисправным унитазом пошел на слом. Унитазу дали комнату в другом доме, тоже старом, но еще не предназначенном на слом. Он был счастлив. Но счастье оказалось недолгим: сломался унитаз. Поскольку унитазы оказались неисправными во всем доме, Унитаз возглавил борьбу всех жильцов за ремонт всей канализационной системы. Это был более высокий уровень общественного движения, и Унитаз исполнял свой гражданский долг с большим увлечением. Тем более дело шло к "оттепели".
В конце концов и этот дом пошел на слом. Унитаз с семьей получил отдельную двухкомнатную квартиру в новом доме. Невозможно словами описать ликование семьи Унитаза. Но уже через неделю в новой квартире сломался унитаз. Новый период сражений Унитаза закончился описанным выше эпизодом, когда он приковал себя цепью к неисправному унитазу,
Отбыв срок заключения, Унитаз посвятил свою жизнь целиком борьбе против бытовых непорядков в районе. Он развелся с женой, поделив жилплощадь. Ему досталась комнатушка в шесть квадратных метров, по иронии судьбы - в многосемейной квартире с испорченным унитазом. Это его доконало. Он оказался в психиатрической больнице. С началом перестройки его освободили. В районе к нему привыкли и потешались над ним. А он продолжал сочинять жалобы по поводу неработающего унитаза в ЦК КПСС, в ООН, президенту США, Римскому Папе, Тетчер, Солженицыну, Сахарову. Но, как это и было во все прошлые годы, на них никто не обращал внимания.
Перспектива открытия Партграда для иностранцев подлила масла в огонь культурного ренессанса. Деятели культуры пришли в необычайное возбуждение, когда слух об этом разнесся по городу. Комиссию стали осаждать бесчисленные прожектеры, просители, жалобщики. С их помощью комиссия в кратчайший срок выработала программу мероприятий, осуществление которых должно было вывести Партград в число ведущих культурных центров страны.
Решили предоставить артистам полную свободу творчества. Пусть открывают новые независимые театры любого типа и в любом количестве. Каждому актеру свой театр! Пусть вытворяют, что хотят!
Пусть критикуют кого и как хотят! Пусть голых баб и мужиков показывают! Пусть постельные сцены показывают! Чем бездарнее и грязнее, тем лучше, иностранцы это любят.
Местным властям порекомендовали провести конкурс людей без голоса, без слуха и вообще без всяких артистических талантов, отобрать худших, создать из них ансамбли вроде западных и предоставить им сцены в местах появления иностранцев. Пусть вопят истошными голосами всякую чушь, пусть кривляются и трясутся, как обезьяны. Иностранцы увидят, что и у нас есть все такое, что им опротивело у себя в Париже,
Нью-Йорке, Лондоне и Риме, и успокоятся. Мол, и в России сходят с ума, как у них, на Западе. Мол, и Россия покатилась по пути демократии. Мол, надо помочь русским докатиться до конца в этом направлении.
Комиссия также посоветовала партградскому руководству создать множество объединений независимых художников и предоставить в их распоряжение помещения для выставок. Иностранцы наверняка будут посещать выставки и скупать мазню партградских "пикассят" и "пикассих" (выражения Корытова). А на Западе это будет выглядеть как показатель "культурного ренессанса". Главное, - резюмировал обсуждение Корытов, - иностранцы увидят, что хотя у нас нет еще результатов свободы творчества, зато есть нечто более важное, чем результаты творчества, а именно - свобода творчества, пусть даже с плохими результатами или совсем без оных, И пусть малюют голых баб и эротические сцены. Пусть дерзают и не побоятся коснуться темы гомосексуализма. Как говаривал сам Маркс, ничто человеческое нам не чуждо. И как говаривал Ленин, мы, большевики, не аскеты. Пусть новые музеи открывают. Каждому художнику - свой музей!
Писателям посоветовали основать столько журналов, сколько захочется. Каждому писателю- свой журнал! За свой счет, конечно. Пусть сам бумагу достает, сам печатает, сам продает свои книги. Прибыль - пополам с государством. Печатать литературные произведения надо без всякой цензуры, без редактирования, даже не исправляя грамматические ошибки. Пусть будет видна индивидуальность авторов! Не надо бояться писать об убийствах, грабежах, изнасилованиях. Раз мы начали думать и жить по-новому, то и описывать нашу жизнь надо по-новому,
