на её столе. Спустя минуту с колонок зазвучали мягкие звуки гитары. Я никогда раньше особо не слушал музыку, поэтому сейчас напряг весь свой слух, чтобы ничего не пропустить.
Скільки можна лити, скільки можна бавити слова?
Вони – не діти!
Між бетонні плити пробивається-кричить трава:
"Я жива!"
Пока мы слушали песню, солнце зашло за тучи и в комнате стало немного темнее. Я на мгновение задумался, и в тот момент Карина подошла ко мне.
– Артур… – тихо произнесла девушка.
– Д-да? – неуверенно спросил я.
– Пожалуйста, – она замялась, – потанцуй со мной.
Дайте їй руку, відступіть їй світла, дайте води!
Я ж бачила, я зрозуміла знак:
Усе навпаки і усе не так,
Навіть ти!
– П-потанцевать? – запинаясь, переспросил я. – Да я и не умею… Да и ты как…
Я не успел договорить, как в этот момент почувствовал прикосновение к своим плечам. Девушка легонько обхватила их и начала покачиваться туда-сюда, имитируя танец. Карина опустила голову, но я всё ещё мог видеть её лицо. Она закрыла глаза и немного сжала губы, будто пытаясь привыкнуть к ощущениям. В этот момент я так беспокоился за девушку, что абсолютно позабыл про собственные чувства. Когда я немного пришёл в себя и осознал, что в данный момент я танцую с Кариной и она прикасается к моим плечам, мне стало не по себе.
Пообіцяй мені, пообіцяй мені,
Що завжди горітиме світло в твоєму вікні.
Пообіцяй мені, хай навіть не збудеться,
Що "завтра" негайно і невідворотньо відбудеться!
Пообіцяй мені…
Звуки музыки расслабили меня. Мне хотелось взять Карину за талию, чтобы мои руки не висели, однако головой я понимал, что лучше не рисковать. Карина и так сильно переступила через себя. Однако меня успокоил тот факт, что в данный момент она выглядела совершенно спокойно. Девушка вдруг подняла голову, посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась. И в моей груди снова защемило. Уже знакомое чувство.
…
– Ты удивился, когда узнал, что Камилла и Максим не мои настоящие родители? – спросила меня Карина спустя какое-то время, когда мы просто сидели на её кровати.
– Они настоящие, – ответил я и лишь спустя двадцать секунд понял, почему девушка замолчала. – То есть, ты же сама считаешь их настоящими!..
– Да, ты прав, – сказала она и улыбнулась, позволив мне спокойно выдохнуть. – В какой-то момент я думала, что теряю их. Когда сестра умерла…
Девушка замолчала. Я посмотрел в окно и задумался. Я чувствовал, что связь между нами становится теснее. Мне почему-то захотелось полностью ей открыться.
– Знаешь, – начал я неуверенно, – я понимаю тебя.
– В каком смысле? – Карина посмотрела на меня.
– Моя мама…и сестра погибли.
– О боже, какой ужас. Мне так жаль… – девушка закрыла рот руками.
– Не переживай. Всё в порядке.
– Ты уверен?
– Да, сейчас я почти уверен.
Я всё чаще стал думать о том, что моя трагедия, которая заковала меня внутри моего страха и кошмаров, – это маленький мирок, который я выдумал себе сам. Мне было так удобно видеть в себе жертву своих же ошибок, обвинять всех вокруг себя, обвинять себя, считать себя недостойным. Вместо того, чтобы осознать произошедшее и попытаться это пережить, пересилить, я остановился в точке невозврата и отказывался сделать даже самый крохотный шаг к нормальной жизни. Потому что это больно. Больно осознавать, что, как бы ты себя не корил, как бы ты себя не ненавидел, тех, кто ушёл, уже не вернуть.
Твоя боль никому не сделает лучше.
– Я совсем забыла! – внезапно сказала девушка. – У меня для тебя кое-что есть.
Карина вышла из комнаты и вернулась спустя минуту. В её руках я заметил тарелку с каким-то блюдом на нём.
– Это фруктовое пирожное! – радостно сказала девушка.
– Фруктовое… пирожное? – серьёзно?
– Ты подумаешь, что я дура, но просто попробуй. Я сама приготовила. Пожалуйста, – умоляющим тоном произнесла девушка.
– Я, конечно, попробую, мне не сложно… Но я не хочу тебя обидеть. Ты же знаешь, что я не почувствую вкуса.
– Ешь, – уже более уверенно сказала она.
– Л-ладно.
Я неуверенно отломил большой кусок и положил его в рот. Я напряг все свои рецепторы, понимая, что сейчас мне придётся притворяться или типо того. Но всё пошло не по плану. Карина с довольным видом смотрела на моё удивлённое лицо.
– Это… вкусно, – тихо сказал я. – Реально вкусно!
…
Карина провела меня до остановки. Я не хотел ехать на такси сегодня вечером, поэтому уже собирался садиться в автобус, который вот-вот тронется со станции.
– Ты мне нравишься, – сказала мне девушка, когда я на прощание помахал ей рукой.
А в этот момент автобус тронулся, и я уехал, не сказав в ответ ни слова.
Скоро лето…
День света и цвета, когда к нам на порог вступают солнечные лучи, а люди становятся радостнее и счастливее, ассоциируется у меня с днём, когда я потерял всё, что мне дорого.
…
– Артур, долго ты будешь игнорировать свою девушку? – спросила девочка-призрак, когда я сидел за ноутбуком в своей комнате и изучал музыкальные вкусы современной молодёжи.
– Она не моя девушка, – раздражённо ответил я. – Господи, как это можно слушать?
– Но я не понимаю, – продолжила Голубоглазая, – ты ей нравишься, она тебе тоже. В чём же проблема?
Проблема была не в том, что Голубоглазая осознавала всю ситуацию лучше меня, хотя её не было рядом. Не в том, что она рассуждала разумнее и логичнее, нежели я. Не в том, что признание Карины было как гром на голову. И даже не в том, что меня до ужаса смущала вся эта ситуация.
Я просто не мог. Не мог отпустить свои оковы, с которыми жил пять лет и с которыми только сейчас начал бороться.
Я не имею права любить. А уж тем более быть любимым. Я просто не могу. Я не могу.
Не могу…
Особенно в такой день…
…
– Сюрприз!
Уже вечером я спускался на кухню за водой. За пару метров у двери я услышал какие-то шорохи. Я с самого утра не выходил из комнаты, поэтому даже не знал, был ли отец дома. Оказывается был. И не только он.
– С днём рождения, Артур! – я оглянулся. Вся кухня была украшена белыми и фиолетовыми шарами, на столе было накрыто. А вокруг стола стояли Карина, Саша, Костя, Анастасия Борисовна и … мой отец.
– Что всё это значит? – спросил я, с испугом рассматривая комнату и потихоньку осознавая происходящее.
– Артур, у тебя день рождения, –
