гг. За нами виден дом моего друга Саши. Дальняя его половина и принадлежала отцу Саши, а вторая половина – брату отца, то есть Сашиному дяде. Саше фотоаппарат привезли в подарок. Вот он им что только не фотографировал. Утка идёт с утятами – щёлк её, корова проплелась, собака – и им место на негативе. Вот и нам повезло. А мы и постарались. На плечах у нас с Шуркой, нашим замечательным футболистом, Юрка, из соседнего дома, который не попал на фотографию. Слева, с бутылкой, пустой, конечно, брат Юркин, Витька, а справа – Генка, сын нашего управляющего отделением совхоза. Это как раз время тех самых футбольно-велейбольных игр, на которых и закончилась наша деревня. Играли мы и у нашего дома, той же примерно компанией. Покуривали – баловались, где-нибудь в овражке. А потом, чтобы запах перебить, чесноку наедимся – Сашка приносил. Едкий такой сорт, его отец выращивал именно такой жгучий. Но бабушку Веру не проведёшь. Только заявимся – она сразу же:
– Ребяты, вы, никак, опять курили?
– Ну что ты, тётя Вера, ничего мы не курили.
А того не догадываемся, что чем больше от нас чесноком воняет, тем больше мы скрывали свой грех. Сашка говорил:
– Ну, Серёжка, и нос у бабки твоей, за километр учует.
Нос-то у неё был, действительно не маленький. Но тут и с маленьким носом всё было ясно…
А это уж какой-то страшно далёкий год, скорее всего 1952-й. Краснодар, куда хотели уехать отец и мать от бескормицы, где они чуть не стали городскими. Это значит, что отцу тридцать лет, а маме – двадцать шесть. Уехали потому, что в колхозе дали на трудодень за 1951-й год всего по сто двадцать граммов овса. То есть оставили колхозников совсем без хлеба. А нас в семье шесть человек. Вот родители и решили, что поедут на заработки в Кропоткин, может быть там и устроятся, так и нас всех заберут, а оставшимся хлебом как-то остальных можно пропитать. Так, может быть, и случилось бы, но в начале 53-го года мы с братом сильно заболели скарлатиной. До врачей там добраться невозможно, тем более – зимой. Да ещё и сердце у дедушки разболелось. Родителей назад и вернули. Помню посылку одну из Кропоткина, фруктовую. Но из сухофруктов. Запах по дому стоял такой нам неизвестный. А сколько разных вкусностей в ней было! Я думаю, что все любят запах сушёных фруктов, ассорти. Но для меня это как-то особенно, потому что я как наяву вижу себя и брата на печи, а дедушка осторожно (ящик и гвоздики ещё пригодятся) открывает эту деревянную шкатулку, достаёт упаковочки, да ещё и несъедобное, но очень нужное при колхозной жизни, – небольшую пачечку денег, сто рублей рублями, почти новенькими, отбирали там специально, наверно…
А здесь – последствие времени. Следующая бабушка, уже Марина, с внучкой Тоней. Это наша дача в Домодедовском районе, перед открытым крыльцом. Как будто есть закрытое. Ничего подобного. То есть так и не сподобились построить закрытое. А и не будем мы строить закрытое. Но нам так очень нравится. Холодно – беги в дом…
А вот и снова бабушка с дядей Петей, за сотни километров от тех футбольных полей и других интересных мест. И снова дядя Петя что-то рассказывает бабушке. Может быть о том, как он учился водить мотороллер. Зятья его, Славка и Мишка, научили заводить эту машину и трогаться на ней с места. Получилось. Но вот как остановиться, до этого обучение ещё не дошло. А дядя Петя и поехал. Так вот наездника этого мы потом и ловили на лугу. Дядя Петя кричит:
– Как остановиться-то? Как остановиться-то-о-о???
А как тут расскажешь, на таком ходу. Он не то, что остановиться, он немного хотя бы скорость ручкой газа не знает как сбросить. Рулём управлять умеет, поскольку знаком хорошо с велосипедом, а уж с техникой – дело совсем другое. Хорошо, что упал удачно. А может быть и о чём-то другом рассказывает…
Бабушка с дядей Петей. Но это уже было. Закончилась пачка картинок из жизни. Беру другую. В ней фотографии тоже идут без всякой хронологии. А она мне зачем? Вся хронология у меня в голове. Бери любую картинку, и пошла цепочка разных воспоминаний, событий, мест до самого настоящего себя и всех рядом, бывших и настоящих.
АвтоБогография
Я, Господь, Бог ваш, никогда не рождался, поскольку Я был Вечный в ту сторону и Вечным буду всегда, то бишь – был и остаюсь Превечным. Существую вне и независимо от вас в вашем же сознании. Сирота.
До сотворения вашей Земли Я занимался Своими Божественными делами, до которых вам нет никакого дела, и нечего над этим ломать свои головы. Захочу – скажу, а не скажу – тем и успокойтесь.
Потом, как все вы почти единодушно и точно установили, в 3761 году, либо в 4004 году, либо в 5508 году до Рождества Сына Моего Возлюбленного Иисуса, Я, в который раз в Своей Превечности, создал Землю и звёзды, и светила два, для управления днём и ночью, и небо, твёрдое, как камень, на котором и разместил светила и звёзды, и создал растения разные и животных разных, а потом и вас, евреев, египтян, лопарей, русских, армян, индийцев и индейцев, азиатов и прочих по образу и подобию Моему в виде мужчины и женщины сотворил вас, которых, вас, так и назвал: Адам и Ева, соответственно вашему полу1. Да и мало кто из вас догадался, как раб Мой Феодор Достоевский в «Братьях Карамазовых», который и предположил, что Я «взял семена из миров иных и посадил их в землю, и взрастил сад Свой; но всё живёт на земле касанием таинственным мирам иным». И потом пришлось Мне выгнать этих созданных Мной человеков, мужчину Адама и женщину Еву, из Моего рая, Эдема, в другие земли, совсем не райские, за их грех непослушания2. И решил Я: пусть-ка они помучаются до седьмого пота, чтобы насытиться хлебом, да и не только себя двоих прокормят, а и детей своих, которые там от них и народятся. Что вскорости и случилось.
И ещё раз пришлось Мне заняться изгнанием. Сижу Я как-то, размышляю о том, о сём. Словом – о Своём. Вдруг, чую, вонищей какой-то несёт. А это, оказывается, сын Адамов и Евин, Каин, зерно пшеничное запалил, с радости, что урожай Я ему дал хороший. А потом, попозже, чую, вкусненьким запахло, шашлычком. А это братец Каина, Авель, овечку для Меня обжаривает. Ну, Я, понятно, Каинову-то вонищу дождём залил, а уж Авелевой потом всласть нанюхался.
