Но если бы она и в самом деле бросилась на нас, что смогли бы мы сделать нашими мечами.
- Это опять ты! - удивился Гильгамеш. - Откуда ты взялся, Аннабидуг? Ты должен быть в школе. Я смотрю, кто-то, похожий на тебя, рубит тростник. - Так говорил Гильгамеш и был он спокоен, словно тигрицы на него нападают каждый день. - Не кричи громко, а то услышит Бирхуртур, я же хочу сам поразить ее.
Вот что значило быть настоящим царем!
- Думаешь, она прыгнет? - спросил он также спокойно.
Тигрица замерла. Ее, видимо, обескуражило то, что нас оказалось двое.
А тут и Бирхуртур с Отцом школы увидели нас. Бирхуртур бросился на тигрицу со своим мечом, но еще мудрее поступил Отец школы. Он просто забил в барабан.
Барабанный бой был столь оглушителен, что тигрице это не понравилось и она медленно повернулась в сторону зарослей, а потом бросилась туда, уже не скрывая ужаса.
- Надо сказать охотникам, пусть изловят ее, - проговорил Бирхуртур.
Они с Гильгамешем покинули нас, а Отец школы устало произнес:
- Я только собрался заговорить о крыше и глине...
На бой барабана сбежались ученики. И наш учитель, проверив, что все мы на месте, повел нас в город, даже не собрав тростник. Он боялся, как бы тигрица не надумала вернуться.
В то время каменной стены вокруг Урука еще не было, ее построили по велению Гильгамеша, а вокруг города был выкопан неглубокий ров, и дикие звери иногда по ночам забредали на улицыю Были случаи, когда они задирали ослов и даже уносили детей.
В тот же вечер вновь за мной зашел стражник.
* * *
В тот же вечер вновь за мной зашел стражник.
- Аннабидуг, твое поведение достойно награды, - сказал великий царь, когда меня поставили перед ним. - О чем ты хочешь просить богов? Быть может я выполню их волю.
Не так просто сразу сказать о сокровенном желании. Чаще оно живет в тайнике сердца и не всплывает по первому зову. Мне вспомнились слова Отца школы, и я сказал о них.
- Так будет, - проговорил, улыбаясь моей просьбе, великий царь. - Завтра новая крыша покроет твою школу и у вас будет хорошая глина. Вот еще что... Я советовался с богами, они благосклонны к тебе. Пройдет несколько лет и ты закончишь учение. Для тебя будет сохранено место младшего жреца в храме великого Ана.
Место жреца! В нашей семье никто еще не поднимался столь высоко. Это была поистине царская награда!
- Там стоит молодой осел с поклажей. Отведешь его в свой дом. В одном из тюков - припасы, в другом - одеяние для всей семьи. Осла поставь в своем дворе.
Эта награда тоже была поистине царской!
Таким я видел великого Лугальбанду в последний раз.
И если теперь, когда Гильгамеш столь надолго покинул свой город, кое-кто распространяет слухи, что царь наш вовсе и не сын Лугальбанды, а якобы сын демона, то я готов стать главной преградой на пути этих подлых слухов.
После той награды наша семья жила сытно. Мы даже пригласили в гости Отца школы и подарили ему новое одеяние. И семье Алайи я каждый день относил лепешки.
В последнем классе я чаще был Старшим братом, чем простым учеником, потому что тот Старший брат, с которым когда-то мы начинали учение, совсем одряхлел, и глаза его не различали знаков.
Тогда же случилось событие, принесшее мне короткую радость и долгие неприятности.
Раз в году в городе состязались лучшие писцыю Обычно в состязании участвовали те, кто мечтал получить хорошее место. Ученики последнего класса тоже допускались к соревнованию. Это был большой праздник в честь дарования богами нам, жителям Урука письма. Искусство письма люди получили в подарок во время правления великого Энмеркара, деда Гильгамеша.
Всем участникам состязаний на площади давалась одинаковая табличка, и мы должны были ее переписать, но не подписывать свое имя, а лишь поставить тайный знак. Эти таблички мы складывали в плетеные коробки. И самые знаменитые писцы изучали их, отбирая лучшую. Иногда они долго спорили. Говорят, что за несколько лет до того было даже два победителя, ибо они оказались двойняшками и писали одинаково красиво.
Табличка, которую мне выдали вместе со всеми, была хорошо знакома - я разбирал ее когда-то с Отцом школы. При переписывании я приложил все свое умение и сдал ее без волнения - ведь место в храме великого Ана было уже при мне. Меня даже уже начали готовить к посвящению в младшие жрецы.
Вечером мы все собрались на площади, и знаменитый писец, его должность называлась Затвердитель царского слова, стал называть знаки победивших табличек, а мы поднимали свои таблички с такими же знаками.
Моя табличка была в состязании первой. Вторым шел родственник Эйнацира.
Отец школы встретил это известие с озабоченным лицом.
- Лучше, если бы вы поменялись местами, Аннабидуг. Эйнацир запомнит твое имя, и ты навсегда станешь его врагом.
- Что он мне может сделать плохого, если я ничем его не обидел?
- Боги и так отчего-то постоянно ставят тебя рядом с царями, видимо, у них есть свой тайный замысел, хорошо, если они также будут благоволить к тебе и далее. Но жизнь длинна и человеку не всегда удается удержать при себе любовь богов. И вот тогда лучше тебе не попадаться на пути Эйнацира!
* * *
- Лучше тебе не попадаться на пути Эйнацира! - сказал мне когда-то Отец школы.
Как же он был прав!
Когда боги забрали к себе великого Лугульбанду, были дни смятения, и в эти дни Эйнацир мог сделаться нашим царем.
Его поддерживали старые жрецы. Но молодые, а также все воины встали за Гильгамеша.
Эйнацир, двоюродный брат Лугальбанды, многим казался вечным. Мало, кто знал точно, сколько он прожил лет. По старинным таблицам получалось, что он старше самого Лугальбанды. Ведь в походе, когда Энмеркар вел свою армию через горы, а Лугальбанда занемог, именно Эйнацир оставил его умирать в пещере.
Говорят, боги открыли ему секрет снадобья из носорожьего рога, и, благодаря этому снадобью, он будет жить на земле, пока ему самому не надоест.
Боюсь, что это занятие надоест ему нескоро, если он решил сделаться царем Урука.
Кто-то ведь распускал дурные слухи о Гильгамеше. А слухи обычно распускает тот, кому это выгодно.
Что-то в последние дни в городе происходило, о чем я мог лишь догадываться.
В сумерках вдруг подошел ко мне старший жрец из храма великой Иштар и, убедившись, что улица пуста, прошептал:
- Не поддавайся, Аннабидуг!
Потом также встретился мне Тот, кто командовал тяжелыми воинами.
- Не бойся, он не выполнит свои угрозы, мы не позволим.
И, наконец, Алайя, у них, у жен свои разговоры между собой, передала мне чужую тайну:
- Эйнацир при большой луне станет царем, и ты будешь к этому причастен.
Если бы боги подали мне какой-нибудь сигнал, я бы и сам стал участвовать в выборе Эйнацира царем. Но пока все говорило о том, что наш Гильгамеш жив, и мало того - скоро вернется в город.
Мне ведь тоже стали доступны многие тайные гадания, пророчества, которые недоступны простому смертному, и которые мтарший жрец охраняет от остальных больше, чем собственную жизнь.
Я встретился кое-с-кем из воинов, с теми, в ком я был уверен. Я изготовил четыре одинаковые таблицы, вложил их в руки воинам и отправил тех воинов в разные стороны. Если Гильгамеш, и в самом деле, возвращался в город, то кто-то из воинов должен был его отыскать. Прочитав таблицу, Гильгамеш шел бы быстрее.
Воины удалились и не было от них известий.
* * * Воины удалились и не было от них известий.
Однажды на рассвете я и сам вышел из города и пошел по степи, куда вели меня ноги. Я не взял с собою запаса воды, но мне повстречался охотник, который помог утолить мне жажду. С охотником этим я был когда-то знаком. Много времени назад он приходил в город, сильным почти как боги и говорящим на языке зверей. Охотник был юн, я указал ему путь ко дворцу Гильгамеша.
Нет, царя охотник не видел. Хотя понял, что кто-то могучий и сильный прошел по степи и горам, сражаясь с теми из зверей, кто осмеливался на него напасть, и побеждая их.
Я хотел пройти к водопою, к тому месту, где когда-то охотник подсматривал за Энкиду, но охотник отказался сопровождать меня.
- Туда не ходи, это место испорчено, - сказал он.
- Чем же оно испорчено? Или там стала плохая вода?
- Там поселилось другое чудовище - страшное, с длинными волосами, во рваной одежде безумная старуха. Я боюсь приближаться к ней, чтобы она не послала на меня беду. Она поселилась среди тех кустов, где узнавали когда-то друг друга веселая красавица Шамхат и Энкиду. Ее даже звери обходят. Иногда из жалости мы бросаем ей кое-какую еду, в другое время она питается травами.
Охотник сказал так, и я догадался, что за чудовище там поселилось.
Я спросил, велика ли его семья. Ведь когда-то, будучи юным, ради Шамхат он готов был ослушаться самого Гильгамеша.
- Жена у меня хорошая. Родила трех сыновей, готовит вкусную пищу, работящая.
Я пошел к водопою, и охотник неодобрительно смотрел мне в след. Но до водопоя я не дошел. Из-за кустов навстречу мне двинулось чудище, страшное, грязное.
