Про неё говорили, что "она превращала порок в добродетель, причем делала это с чувством собственного достоинства и необыкновенно красиво". Символом её чистоты, элегантности и красоты была белая камелия. Каждый день в её комнатах ставили вазы со свежими камелиями, и где бы она ни находилась - в экипаже во время прогулки на Елисейских полях или в опере, - у неё в руках всегда был небольшой букет из свежих камелий.
В 1844 году, когда Мари исполнилось 20 лет, у неё появился суперлюбовник. Именно он платил за всю роскошь, собранную в доме на бульваре Мадлен. Он оплачивал все счета, выписывал из Англии экипажи и лошадей для Мари, заказывал ложи в лучших парижских театрах. Им оказался старый русский аристократ. Мари встретила графа Штакельберга на водах в Баньере. Он был русским послом в Вене. Он был женат, богат, и ему было 80 лет. В "Даме с камелиями" Дюма-сына он изображен под именем герцога де Мориака. В романе он дружески относился к Маргарите Готье (под этим именем в романе выведена Мари Дюплесси). Он содержал её, потому что она напоминала ему его умершую дочь. В романе их отношения были чисто платоническими. Сам Дюма признавал, что это было не так: "История больной туберкулезом дочери, двойника которой герцог увидел в Мари Дюплесси, - чистый вымысел. Несмотря на свой возраст, герцог относился к Мари, как к женщине, и наносил ей визиты два раза в месяц".
В то же время герцог - граф Штакельберг, - не мог дать ей одного любви, о которой она мечтала. Удовлетворения этой стороны своих потребностей - необычайного романтизма и страстной чувственности - она искала повсюду. Первое место среди её молодых любовников занимал виконт Эдуард де Перрего. Он служил в кавалерии в Африке, а затем стал членом парижского Жокей-клуба. В те дни, когда русский посол был занят своей женой, Перрего навещал Мари.
Когда Александр Дюма-сын впервые увидел Мари в 1842 году, он понимал, что шансы сблизиться с ней у него невелики. Она была игрушкой миллионеров, обожаемой принцессой наслаждений, возведенной на этот трон сильными мира сего. Он же был всего-навсего незаконнорожденным сыном великого отца. За право называться писателем он боролся, находясь в тени славы своего растолстевшего, похожего на ребенка родителя. Дюма-отец был гигантом: он похвалялся тем, что наплодил пятьсот детей, дрался на двадцати дуэлях, написал столько, что это могло заполнить двенадцать сотен томов (включая "Графа Монте-Кристо" и "Трех мушкетеров"), заработал и потратил за свою жизнь сумму, эквивалентную 5 миллионам долларов. Александр Дюма-отец знал бы, как подступиться к Мари Дюплесси, - сын же был беспомощен.
И все же через два года, 1844 году, он сделал её своей любовницей и благодаря ей снискал славу и богатство. "В один из чудесных сентябрьских дней 1844 года я был в Сен-Жермен-ан-Лэ у моего отца, - вспоминал впоследствии младший Дюма. - По пути я встретил Эжена Дежазе, сына известной актрисы. Мы проехались верхом по чудесному Сен-Жерменскому лесу, возвратились в Париж пообедать и затем пошли в "Варьете". Наши места были в партере. Мари Дюплесси в одиночестве сидела в правой ложе. Время от времени она нюхала цветы, доставала из кулька конфеты и едва слушала, что происходило на сцене. Мари бросала во все стороны взгляды, обменивалась улыбками с некоторыми из наших соседей и изредка отклонялась назад, чтобы перемолвиться словом с невидимым гостем, который был не кем иным, как престарелым русским графом Ш.".
Дюма повезло: Мари помахала рукой дородной женщине, сидевшей в ложе напротив нее. Это была Клеманс Пра - модистка, которая жила поблизости от Мари и часто выполняла для неё обязанности сводни. Приятель Дюма, Дежазе, был знаком с госпожой Пра и отправился к ней поболтать. Вернулся он с потрясающими новостями: после спектакля граф Штакельберг отвезет Мари домой и тут же уедет. Они должны подождать на улице, потом войти в дом и разделить с Мари и госпожой Пра ужин.
В полночь Дюма со своим другом вошел в изысканную гостиную. Мари Дюплесси в парчовом платье сидела за роялем. Подали шампанское. Затем последовал ужин. Когда госпожа Пра рассказала какую-то. вульгарную историю, Мари залилась смехом, но закашлялась и бросилась в спальню. Дюма пошел за ней. Поняв, что она серьезно больна, он сказал ей, что если сможет и дальше бывать у нее, то станет заботиться о ней. Все, что случилось потом, Дюма точно, слово в слово, описал в своем романе. Мари, или Маргарита, задумалась на минуту, а затем стала его расспрашивать.
- Значит, вы в меня влюблены? Скажите об этом прямо - так намного проще.
- Возможно, но если я и скажу вам об этом когда-нибудь, это будет не сегодня.
- Будет лучше, если вы вообще не станете этого говорить.
- Почему же?
- Потому что тогда могут случиться только две вещи... Если я не приму вашу любовь, вы затаите на меня злобу; если же приму, вы получите плохую любовницу - нервную, больную, печальную женщину, а если и веселую, то это веселье хуже горя; вы получите женщину, которая харкает кровью и тратит сотню тысяч франков в год. Все это хорошо для богатого старика вроде герцога, но совсем не годится для такого молодого человека, как вы. И вот доказательство моей правоты: все молодые любовники очень быстро покидали меня".
Их бурный роман длился год. Окончился он именно так, как она и предсказывала. Несколько месяцев Дюма постоянно сопровождал её на балы, в игорные дома, покупал ей дорогие подарки, и вскоре его денежные ресурсы полностью иссякли. Он попробовал попытать счастья в баккара, но проиграл и то немногое, что оставалось. Он залез в долги, и это его мучило. Он безумно ревновал её к русскому графу и настаивал, чтобы она рассталась с ним. Она была готова бросить графа при условии, что Дюма станет платить по всем её счетам. Это заставило его замолчать.
Болезнь её тем временем прогрессировала. Она пробовала лечиться у гипнотизеров, в том числе у известного доктора Давида-Фердинанда Кореффа обаятельного шарлатана, который пользовал Стендаля и Жорж Санд, знал Гейне и Делакруа и о котором Талейран сказал, что это - "дьявол, который знает все, даже немного о медицине!". Но странные рецепты доктора Кореффа и его лечение, заключавшееся в применении животного магнетизма и гипноза, не помогали. По настоянию Дюма Мари отказалась от ночной жизни, перестала пить шампанское; вместе с Дюма она выезжала летом на пикники за город и пила козье молоко. Однажды она даже поехала с ним пожить в деревню, но уже через неделю тишина, свежий воздух, близость природы наскучили ей. Она умчалась в Париж, к своим привычным развлечениям, и однажды вечером, когда Мари сказала, что чувствует себя слишком уставшей для какой бы то ни было компании, Дюма увидел, как в её комнаты вошел новый любовник.
Тогда в он сел и написал ей письмо:
"Дорогая Мари! Я не настолько богат, чтобы любить тебя так, как я сам бы того хотел, но и не настолько беден, чтобы быть любимым только так, как хочешь ты. Поэтому давай забудем все: ты - имя, которое тебе скорее всего безразлично, я - счастье, которое стало для меня невозможным. Излишне говорить, как мне жаль, ибо ты знаешь, как сильно я люблю тебя. Итак, прощай. У тебя слишком нежное сердце, чтобы не понять, почему я пишу тебе, и слишком острый ум, чтобы простить мне это письмо. Mille souvenirs. А. Д.".
Через много лет после смерти Мари Дюма вернул себе это письмо, купив его на аукционе. Он подарил его Cape Бернар, которая играла роль Маргарита в его пьесе, вместе с экземпляром романа, основанного на истории его отношений с Мари Дюплесси. "Именно этот экземпляр уникален, - писал он Бернар, - так как подлинник письма, который вы обнаружите на обороте страницы 212, почти полностью идентичен письму, напечатанному на указанной странице. Это письмо было написано реальным Арманом Дювалем примерно сорок лет назад... Это письмо - единственное подлинное свидетельство той истории. Я чувствую, что оно должно принадлежать вам по праву, потому что вы своей игрой возвратили мне молодость и жизнь".
Мари Дюплесси, получив упомянутое письмо, не ответила на него. И вскоре она оказалась слишком занята и слишком больна, чтобы вспомнить о нем. Ей оставалось жить семнадцать месяцев. И она прожила их в полную силу: она встретила великого композитора и влюбилась в него.
Ференц Лист, в свои 30 лет уже ставший гордостью Европы, давал в Париже концерты. В антракте, увидев его в фойе театра, Мари представилась ему, и они проболтали все третье отделение там же, в фойе. Друг Листа, наблюдавший эту встречу, говорил, что Лист был очарован ею. Он слушал её "с восхищенным вниманием", наслаждаясь "плавным течением полной мыслей беседы, манерой её разговора - одновременно высокопарной, выразительной и мечтательной". Позднее Мари настояла, чтобы её врач, знавший Листа, привел его на один из её приемов. Врач повиновался, Лист пришел и к концу вечера стал её последним завоеванием.
Лист звал её Мариэттой и испытывал к ней глубокую любовь; она отвечала ему тем же. Как-то он признался другой своей любовнице: Мари Дюплесси "была первой женщиной, которую я любил". Своему биографу и доверенному лицу, Янке Волю, он сказал, что общение с Мари было самым приятным времяпрепровождением в Париже и уточнил: "Я не горячий поклонник Марион Делорм и Манон Леско. Мари Дюплесси - исключение. У неё необыкновенное сердце, изумительная живость духа, я считаю её уникальной в своем роде. Дюма очень хорошо её понял. Ему и не надо было долго трудиться, чтобы воссоздать её образ: она - наиболее полное олицетворение женщины, когда-либо существовавшее".
