class="p1">Солдат впервые услышал голос своей спутницы. Голос был простуженным. Но сквозь хрипоту пробивались певучие грудные потки.
Спутница ответила и снова прикрыла рот платком. Она, видимо, считала разговор законченным. Но солдату хотелось поговорить.
— А где ваш муж?
Женщина ответила сквозь платок:
— Дома.
— А что же делает?
— Отдыхает. Он всегда после работы отдыхает. Спит.
Последние слова прозвучали совсем не так, как ответы на первые вопросы солдата. В эти слова прокралась нотка обиды. И солдат почувствовал ее, хотя она была еле уловимой.
— Вот как, — произнес он и надолго замолчал.
Он почему-то представил себе жарко натопленную комнату. Диван с ровными подушками. Спящего мужа. Лоснящееся лицо, губа, отвисшая во сне, живот с расслабленным поясом, разутые ноги: пятки вместе, носки врозь…
Солдату захотелось выругаться. Но он сдержался. Он сказал:
— Как же это он вас отпустил? С ребенком?
Она переложила малыша на другую руку и, забыв прикрыть рот платком, выговорила:
— Не осуждайте его. Он домовитый…
Она говорила и не замечала, что горькая нотка звучит в каждом ее слове.
Солдат молчал. Теперь луна уже не напоминала ему летнюю солнечную землю, а заснеженное поле не казалось поверхностью луны.
Солдат думал о своей попутчице, и она думала о солдате. Она хотела представить себе, что рядом с ней идет не чужой человек, а муж. Только одет он в новую незнакомую форму. И эта форма — шинель, сапоги и шапка — изменила не только его внешность, но переделала что-то в его душе. И он сейчас не спит на диване, а идет с ней со станции и несет тяжелую кошелку. И ей нравится, что за спиной у него автомат…
У первого фонаря они остановились.
— Подержите, я поправлю, — сказала спутница и протянула солдату ребенка.
Солдат поставил кошелку на дорогу и послушно протянул руки. Женщина вложила в них ребенка. Руки у солдата были словно деревянные, они боялись пошевелиться, чтобы не причинить беспокойство маленькому существу, которое им доверили подержать. Женщина наклонилась над ребенком. И солдат тоже наклонился: ему было интересно, кто скрывается в этом большом мягком пакете. Они почти коснулись лбами. Большой платок и серая солдатская шапка образовали над ребенком шалашик. А их дыхание преграждало путь стуже.
Спутница приподняла краешек простынки, и солдат увидел два больших открытых синих глаза. Они смотрели на него, выпуклые, удивленные глаза. Белки глаз были голубоватыми, словно живая синяя краска растекалась по ним.
Женщина что-то поправляла рукой, а солдат смотрел на два синих глаза и не мог оторваться.
— Сколько ему? — спросил солдат.
— Это девочка, — отозвалась спутница, — ей пять месяцев.
— Маленький, — сказал солдат.
Он все продолжал думать, что держит на руках мальчика.
— Давайте, — сказала мать и забрала ребенка. А солдат все еще держал руки на весу.
Кончилось поле. Началось большое село. Сразу стало легче: от огней в домах и от сознания, что большая часть пути за спиной.
Солдат с силой потер маленькое ухо, и оно запылало сильней. Он сказал своей спутнице:
— Зайдемте в чайную. Погреемся чаем.
— Нет, мне спешить надо, — сказала она. — Время-то уже сколько!
— Так мы только на пять минут. И малыш погреется.
Этот довод подействовал на спутницу. Она замедлила шаги.
— Неловко как-то, правда? — сказала она, будто советовалась с солдатом.
В небольшой чайной их сразу обволокло мягким, оставляющим мокрые следы теплом. В чайной стоял гул. Уже на пороге чувствовалось, что здесь люди пьют не только чай, но и кое-что покрепче. Пар и табачный дым стлались сизым туманом.
Солдат и его спутница щурились, привыкали к теплу, свету и шуму.
Когда они сели за свободный столик, она откинула на плечи платок, и солдат впервые увидел ее лицо. Оно было совсем юным. Ровные брови, большие глаза, синие, как у дочки. Пухлые губы. Розовые уши. И две смешные косички. Казалось, они из детства перешли с ней в самостоятельную жизнь. Иней растаял на бровях и на золотистом пушке у висков. И теперь на его месте сверкали капельки талой воды. Она сидела за столом прямая, строгая. Не смотрела по сторонам. И глаза поднимала только на своего спутника. А он уже снял шапку. И она увидела его стриженую голову с двумя водоворотами — следами снятых машинкой вихров. Солдат провел пальцами по бровям и по жидким усам. Они тоже были мокрыми.
Они сидели друг против друга и молчали. Они ждали чай. И со стороны казалось, что пришла маленькая, совсем молодая семья.
Толстая буфетчица в халате, который уже давно не сходился на ней, несла им чайник. Буфетчица плыла между столиков, а из носика чайника шел пароходный пар.
Неподалеку от них расположилась компания парней. Они сидели, навалясь грудью на стол, и каждый держал в руке тяжелую пивную кружку. Они не выпускали кружек, и эти кружки были как бы продолжением их рук — большие, сжатые кулаки. Парни подносили свои стеклянные кулаки ко рту, размахивали ими, стучали по столу.
Среди них выделялся один в длинном сером свитере. Его вытянутое лицо заросло медной щетиной, а два холодных глаза ни на минуту не оставались в покое. Они бегали из угла в угол. Даже когда хозяин смеялся, глаза не теплели и продолжали шнырять по сторонам.
Никто из шумной подгулявшей компании не заметил появление солдата и женщины с ребенком. Но бегающие глаза парня в свитере остановились на них. В глазах блеснуло злое озорство.
— Ишь солдат какую кралю привел, — сказал он товарищам.
— Да она с ребенком, — вяло отозвался его сосед, круглолицый, с приплюснутым носом.
Лицо его было таким плоским, что напоминало луну, какой ее изображают на картинках.
— Постойте, постойте, — сказал большегубый парень, поднимаясь из-за стола. — Да это жена Ваньки Столбового, нашего бухгалтера.
Молодая мать не притронулась к чаю. Она думала об одном: как бы скорей уйти отсюда.
Солдат недовольно покосился на пьяную компанию. А губастый парень, не разжимая своего стеклянного кулака, шаткой походкой двигался к столику солдата. Он покачивался из стороны в сторону и улыбался слюнявым ртом.
— Что же ты с чужой женой гуляешь? — сказал парень, вплотную подходя к солдату.
— Иди отсюда! — сказал солдат.
Но парень и не думал уходить. Он чувствовал, что внимание всей чайной сосредоточено на нем, и продолжал зло паясничать.
— Муж дома сидит, а жена гуляет. Хорошо устроились!
Солдат медленно поднялся и встал лицом к лицу с парнем.
— Иди отсюда!
Солдат не шутил.
Но губастый парень, зная, что за его спиной надежный тыл, огрызнулся:
— А ты не командуй. У себя на военке командуй. Я тебе…
Солдат
