- Знаю, знаю. Как говорил Молла Насреддин, у мужчины должно быть одно слово.
Васиф растерянно умолк. Пакиза могла вспомнить любую притчу Насреддина, но почему с ее уст сорвалась именно эта? Из кожи вон тогда лез, чтоб только показаться остроумным перед пустой бабенкой. Растаял, раскис от круглых колен Рубабы... Если бы только Пакиза знала! Какая благословенная сила вырвала его тогда из горячих объятий опытной женщины...
- Я тебя обидела? - встрепенулась Пакиза, заглядывая ему в лицо.
- Что ты! Что ты!
- Но ты так... Ты такой вспыльчивый, что я иногда шучу и боюсь...
- Пустяки! Новые туфли. Терпеть не могу новую обувь - как огнем жжет. Но где же мы поищем подарок Сережке?
- Если это так важно, перевернем все магазины города!
- А ты не шути. Вот отец мой понимал это... Я тебе не рассказывал? Он однажды пообещал сынишке друга "Хоп-хоп наме" Сабира. Мальчик от взрослых слышал об этой книге. Даже деньги на нее в копилку откладывал. Отец обещал ему. Но сколько ни искал в магазинах, у знакомых, - нет, и все. Хоть на глаза пацану не показывайся! "Лучше бы мой язык отсох, чем так обмануть ребенка!" - волновался отец. До того дошло, что пришлось ему ехать в Балаханы, где Сабир тогда учителем работал. Сабир сразу понял. Свою собственную книгу, единственный экземпляр отдал. Сейчас я примерно в таком же положении.
- Да что ты меня агитируешь? Что за привычка? Чуть что, начинаешь так долго уговаривать меня, как будто я всеми силами мешаю тебе быть добрым и чутким... Смешной ты, Васиф!
- А-а-а, критикуешь? Тебе мой характер не нравится?
- Ой! Чуть не проехали. Нам здесь выходить - универмаг. - Они с трудом протиснулись к выходу. По дороге к "Детскому миру" Пакиза заботливо спросила Васифа:
- Как ноги? Терпимо?
- Какие ноги? - Он оторопело посмотрел на нее.
- Туфли не жмут? Господи, излечи Васифа от раннего склероза.
- А, туфли... Ничего. Терпимо. Гораздо легче. Десятки игрушек перебрали они у прилавка, но так ничего и не выбрали.
- Да что вы ищете, гражданка? - раздраженно фыркнула продавщица. Сколько лет вашему ребенку?
- Семь, уже семь нашему сыну, - солидно ответил Васиф и сжал локоть смутившейся Пакизы.
- В самом деле, Васиф, что мы ищем? Похоже, что сами не знаем. Так давно ушло детство...
- Я знаю. Я хочу, чтобы мальчишка увидел хоть кусочек Азербайджана, понимаешь? Не просто заводную машину или конструктор...
- Ну, тогда положись на меня. Поедем на Монтино. Там в магазине я видела одну вещь...
В книжном магазине Пакиза придирчиво перебрала книги на полках, пока не нашла отлично иллюстрированный фотоальбом со снимками бакинской бухты, бульвара, старой крепости.
- Нефтяные Камни есть?
- Есть, есть. Такой альбом не стыдно и королеве английской подарить. А всяких плюшевых медвежат, надувных собачек и конструкторов ему и там хватит. Но это еще не все. Здесь близко базар...
Когда Пакиза увлекалась чем-нибудь, в ней закипала энергия, достаточная на троих. Васиф едва успевал за её быстрыми шагами. Недалеко от базара путь им преградил худощавый майор милиции.
- Пароль? - сурово произнес он над ухом Васифа.
- Аморе!
Они посмеялись, похлопали друг друга по плечам и разошлись.
- Что за конспирация, Васиф? Совсем как на римском карнавале. Ам-о-оре! А ну сейчас же объясни, что за "аморе" вас связывает?
- Связывает, крепко связывает, Пакиза. Мы вместе в партизанском отряде воевали. Вот иногда в шутку приветствуем друг друга таким паролем. Ты не расслышала, каким словом он отозвался на пароль?
- Нет, как ни старалась.
- Он ответил "дузлюк" - верность. Любовь от верности неотделима. Там, вдали от родины, нам очень важно было помнить об этом.
- Это была шутка.
- Да какая там шутка... Майор этот такие сюрпризы фашистам устраивал. Он был близким другом Героя Советского Союза Мехти Гусейнзаде. Кличка у него была "Иван-руски". Отчаянного мужества человек.
Голая, низко протянувшаяся ветка зацепила пышную прическу Пакизы. Девушка остановилась, освобождая прядь волос.
- Вот видишь, сама природа бывает жестоко несправедлива. Одному дает щедро, другого лишает последнего....
- Ты чему-то завидуешь?
- Еще бы! Ты из своих волос делаешь такую прическу... Целая папаха на голове! Если бы ты была с нами там, в горах Италии, мы бы прятали в твоих волосах важные документы. Или даже гранату. А у меня...
Он пригладил обильно тронутые сединой редкие волосы.
Пакиза даже не улыбнулась шутке, шла рядом сосредоточенная, притихшая.
- Васиф, почему ты никогда не рассказываешь мне о себе? Пусть у тебя нет наград, но не может же быть, чтоб ты...
- Ты ждешь рассказа о подвигах? - Васиф усмехнулся. - Я сражался, как все рядовые солдаты. И... пусть это не разочарует тебя. - Васиф остановился, отпустил руку Пакизы. - Одно могу сказать. Зато, как воевал, не стыдно в глаза людям смотреть. А то, что в плену был... Что ж... Можно сказать, неживого взяли. Контузило меня в Крыму здорово. Когда нервничаю, и сейчас заикаюсь. Гудит в ушах. Но мы и там, в концлагере, делали все, чтоб оставаться людьми, как нас ни старались превратить в скотов...
Пакиза не рада была, что начала этот разговор, заметила, как дернулась, запрыгала бровь у Васифа. Вздохнула притворно, замедлила шаг.
- Слушай, а там, в партизанском отряде, ты и этот твой майор милиции не влюбились в каких-нибудь итальянок? Уж очень у вас пароль подозрительный "аморе"...
Васиф оторопело посмотрел на Пакизу, рассмеялся. Бровь его перестала дергаться.
- Ну как же, как же! Мы только и делали, что влюблялись, серенады пели под сопровождение... автоматных очередей. Ревнуешь? - Он схватил ее руки в свои, заглянул в глаза. - Ревнуешь?
Пакиза, не ответив, взяла его под руку. Забыв о том, что несколько минут назад волновало его, Васиф смотрел на нее удивленно и нежно.
На базаре Пакиза выбрала ароматную золотистую айву, гранаты, сушеные персики, начиненные орехами, семена астр, георгинов.
- Ты говорил, старик Марков любит в саду с цветами возиться... Ему будет приятно, правда?
- Родная, - шепнул ей Васиф, - неужели не догадываешься, что приятней всего мне. Разве я сам сумел бы так умно все организовать?
На обратном пути едва втиснулись в автобус с пакетами и кульками, еще и ящик для посылки пришлось прихватить. Пока Наджиба-хала с Пакизой укладывали гостинцы, Васиф успел написать коротенькое письмо.
"Дорогой Василий Матвеевич! Прими этот скромный дар, хоть понемногу от того, что родит наша солнечная земля. Прими, как частицу моего тепла, которое помогли вы мне сохранить в морозной Сибири. Капроновая рыба и альбом - это Сергею. Поздравляю его с днем рождения, крепко целую. Привет Наталье, Андрею,
Ваш Васиф".
На почту они почти бежали, до закрытия оставались считанные минуты. Только положив в карман квитанцию, Васиф облегченно вздохнул.
- Чему ты улыбаешься? - спросила Пакиза, когда они вышли на улицу. Гора с плеч, да?
- Увидел вдруг глазенки мальчишки... Как он посылку нашу будет ворошить, радоваться, что я слово свое сдержал! Все-таки молодец я, как ты думаешь? Обещал - сделал!
- Ты просто хвастун!
- Ах так? Ну пусть нас рассудит Зарифа-хала. Что ты остановилась? Идем, идем. Заждалась уже тетя, поди.
- Ой, а вдруг я ей не понравлюсь, Васиф? - уже у подъезда заволновалась Пакиза.
- Конечно, не понравишься. Она скажет: зачем тебе, такому бродяге, такая красавица? - сурово отозвался он. - Красивая жена в доме - как запертый в бутылку джинн. Недоглядишь - беда.
В темноте он разыскал ее замерзшую руку и тихонько втиснул в свой карман.
15
Сейяра в душе всегда считала себя удачливой... Часто, поучая младших, еще не замужних приятельниц, говорила: "Главное - хорошо знать, чего хочешь..."
И хоть слыла дерзкой, кокетливой девушкой, разве не о хорошем муже, о детях думала она, нетерпеливо заглядывая в будущее. Наджаф, правда, немного суховат, ей хотелось бы чуть больше ласковости в отношении мужа к ней, но грех жаловаться. Человек он надежный, не пьющий, авторитет его как хирурга растет с каждым годом. Мальчики хорошо учатся. Слава аллаху, в их доме всегда есть чем встретить гостей. Да и она, Сейяра, сама неплохо получает, заведуя аптекой.
Сейяра пополнела, но это даже как-то шло ей, придавая степенность, величавость некогда смешливому, лукавому ее облику.
Не осталось и следа от капризной, своенравной девушки. Здесь, на работе, особенно ценили ее отзывчивое внимание к людям. Когда у окошечка дежурного фармацевта возникал конфликт, она не спеша выходила к недовольному покупателю, не повышая голоса, вежливо осведомлялась о причине шума. И самые, казалось бы, несдержанные, нервные люди стихали перед ее спокойно-вежливой улыбкой, негромким, властным голосом.
Но однажды выдержка изменила ей.
Вот как это случилось. Небритый нервный мужчина потребовал жалобную книгу только потому, что провизор предложил ему заменить в рецепте отсутствующий медикамент равноценным по действию, но новым, непривычным для старого астматика. Сейяра, подойдя к очереди у окошечка, долго, терпеливо объясняла ему эффективность нового средства. Брызгая слюной, задыхаясь, старик грубо разносил врачей, очередь, аптеку. Сейяра с присущим ей терпением начала успокаивать старика, даже пообещала к утру раздобыть требуемое лекарство. Он стал уже было стихать. Сейяра скользнула взглядом по небольшой очереди - ей явно сочувствовали. И вдруг... Кто это там у окошечка кассы? Знакомый такой затылок. И эта манера носить шапку чуть нахлобучив.
