Глава 16
Вот уж который вечер Пермин сидит у Бурдакова, убеждая его подойти к Ямину и помириться.
- Не пойду! – бухает Илья и трясёт косматущей головой. – Хоть режь – не пойду.
- А по другим делам хаживал! – сердится Сидор и ядовито улыбается. – Помнишь, как в амбарах шарились?
- Ты хоть золу-то не вороши!
- Как скирду поджигал, помнишь? – глубже впивает жало Пермин.
- Злыдень ты, право, злыдень! – гневно вздыхает Илья, но и гнев в нём глух, придавлен.
- Ежели по совести говорить, я тоже причастен. Но я повинился. Теперь твой черёд.
- Я перед им от стыда сгорю! Да и ни к чему это. Мне уж недолго осталось. Давно бы загнулся, кабы не детишки.
- Дело это политическое, – не отступал Сидор. – Ради такого дела приходится ломать себя, хоть и больно... Ну, дали мы с тобой промашку, боле не дадим – учёные... Верно говорю? Иначе нельзя. Правду надо выволакивать из грязи, Илюха! Правда должна быть чистой.
- Дай ты мне умереть спокойно! Ямин и без этого покаяния проживёт.
- Проживёт, конечно. А тебе самому разве ловко с таким камнем на сердце?
- Отцепись!
- Сходи, Илья! А то совесть замучит... По себе знаю...
Только теперь Сидор понял, как трудна его должность. К каждому лазейка нужна. Но где её отыскать? К одному Евтропию и то ключик не подберёшь: с загадом замочек! А сколько их, таких замочков-то!..
И всё-таки разговор с Евтропием был необходим. Но Пермин откладывал его: трусил ли, стыдился ли...
С другими проще: где прикрикнешь, где шуткой достанешь... Здесь такая тактика не годилась. Евтропий мужик тонкий. Хитрить с ним бесполезно: сразу подкусит. А правду сказать – вдруг она обернётся неправдой?
Это и смущало.
- Кобелька-то купил Ворону? – издалека начал Сидор.
- Продаёшь, что ли? – усмехнулся Евтропий.
- К слову пришлось, – насупился Пермин и, отбросив прочь дипломатию, привычно рубанул:
- Давай в открытую! Люди судачат, будто ты на колхозное позарился... Верно – нет?
- Кто говорит, тот знает, – Евтропий до хруста сжал зубы, чуть заметно побледнел.
- А зачем брал?
- Зачем другие берут?
- Другие не члены правления... Ты и до колхоза к чужому охоч был?
- Грешен. Бабка у меня прижимистая была... А я мёд любил... Бывало, подкрадусь к горшку, да ложкой, да ложкой...
- Ну а после?
- И после так же, – всё ещё не теряя терпения, отвечал Коркин. – Раз колхозных коней цыганам сбыл, а другой Мите Проши- хину шесть десятин лесу в карты проиграл...
- А овечек... овечек почём сбыл? – задыхаясь, спрашивал Пермин.
В иное время он бы вскочил, встряхнул Евтропия за грудки от имени власти, но сейчас пытал спокойно, лишь нога подрагивала да из прикуса на губе – капелька крови.
- Пустое дело! – беспечно отмахнулся Евтропий. – Хотел бабу одеть... Да её разве оденешь! На одну ляжку мануфактуры хватило... На две – хоть весь колхоз распродавай... А ты к чему интересуешься? Я в долю не беру...
- Измываться?
- У тебя плечо-то болит? – полюбопытствовал Евтропий.
Пермин недоумённо наморщил лоб: к чему это?
- А к тому, – пояснил Коркин, – ежели с крыльца загремишь – не ушибёшься?
- Тебе какая забота? – совсем уж нелепо спросил Пермин.
- А кому заботиться о тебе?! Бабы нет, друзей не нажил...
- Верно говоришь, – кивнул Пермин и невольно улыбнулся: ясно, что Коркин не виноват. Жулики так не разговаривают. Да и сроду это не водилось за ним. – Ты не обиделся, Евтропий? Не обидься, я сгоряча...
- Агнея, собери-ка на стол! – велел Коркин. – Гость ведь...
- Этот гость как ржавый гвоздь, токо выбросить некому. За наш хлеб нас же отлает... Не будет ему привета...
- Кто тебе сказывал-то?
- Слышал я, как Дугин Мите шептал...
- А-а, эти сами не промахнутся.
- Нашёл кому верить! – вставила Агнея.
Евтропию надоело слушать воркотню жены.
- Помолчи, Агнея, – говорил Пермин. – Колхоз по крохам собирали, растаскивают – возами. Разве не
